на примыкающую к проспекту улицу. Из тридцати столов, рассчитанных на шестьдесят учащихся, занято оказалось двадцать. Причем всего пять из них, судя по значкам на плащах и нагрудных карманах, облюбовали Инженеры, среди которых Ардан не увидел ни одной девушки.
В то время как оставшиеся пятнадцать оккупировали представители общего факультета. Вернее было бы сказать — представительницы. Ард, внезапно, понял, что в его учебной группе он является единственным обладателем первичных мужских половых признаков.
— В первой группе есть еще пять парней, — шепнула ему Елена. — Странно, кстати, что они так распределили…
Для Арди ничего странного в этом не обнаруживалось. На первом курсе общего факультета в текущем году числилось пятьдесят семь учащихся. Две группы по тридцать и двадцать семь студентов соответственно. И, если распределять логично, то либо юношей делить поровну, либо всех в одну группу. Если же одного исключили, то сделали это именно ради самого факта исключения.
С одной стороны вторая канцелярия придерживалась своей идеи лишения Ардана возможности наладить контакт, а с другой — нивелировала возможность того, что какой-нибудь горячий студент решит свести с ним счеты.
Нет, оба варианта все еще могли относится и к женской части студенческого сообщества, но вероятность оказывалась значительно ниже.
И, словно в подтверждение своих догадок, Ардан почувствовал на себе несколько взглядов со стороны одногруппниц. Те, как и прежде, были пропитаны уже знакомыми эмоциями. Вот только в отличии от мужских взглядов, в них почти не оказалось злости, а вот пренебрежения и надменности — даже больше.
Как учила своего подопечного Шали — самки, не обладая столь же мощными клыками, крепкими костями и тугими мышцами, как и самцы, живут по другим законам. И эти законы, порой, куда опаснее и страшнее пусть и кровавой, но честной схватки.
— Не обращай на них внимания, — шепнула Елена, разложившая на столе принадлежности.
Учебники в одну стопку, тетрадь перед собой, а сбоку ручку, баночку чернил c ручкой и карандашом, несколько линеек, трафарет для печатей (Арди всегда мечтал о таком — очень упрощало процесс перечерчивания печати в свой гримуар) и гримуар.
Он у Елены оказался не очень массивным, но в приятной, кожаной обложке с позолоченным орнаментом, корешком с изображением розы и аккуратным, золотым замком. Стоил такой, наверное, слишком дорого, чтобы его мог себе позволить любой желающий. Лишь потому, что и продавался далеко не на каждом шагу.
Просто служанка, да? Служанка, с едва заметным следом от кольца на безымянном пальце правой руки… Интересно, они с Борисом поженились прежде, чем того лишили наследства и первородства или уже после? Впрочем, какое Арду дело до личной жизни аристократов.
— Они посплетничают и перестанут, — продолжила Промыслова (или, все же, Фахтова?). — Может какие-нибудь слушки распустят, но не более того. Большинство тех, кого ты увидишь на нашем факультете, пришли в университет не за знаниями, а за…
— Выгодным замужеством, — Ардан вспомнил слова Марта. — Или же потому, что сюда их отправили родители.
— Верно, — кивнула Елена и тут же спохватилась. — Но ты не подумай! В университете есть и волшебницы другого толка! Просто они не на нашем факультете.
Арди в недоумении изогнул бровь.
— Почему я должен думать иначе?
— Из-за стереотипа о волшебницах, — пояснила Промыслова. — О том, что женщины занимаются Звездной Магией только ради того, чтобы…
Она окинула красноречивым взглядом их группу. Среди них были высокие и не очень, стройные и не совсем, брюнетки, блондинки, рыжие. Две полукровки-эльфийки, прятавшие под прической длинные, острые уши. Одна чистокровная эльфийка, напротив — гордо их выставившая и, с неприкрытой надменностью, взиравшая холодным взглядом фиолетовых глаз на тех, кому не посчастливилось иметь белоснежную, сверкающую серебром кожу; фигуру, словно выточенную из дерева; ноги, стройные и длинные, а также все прочие атрибуты, коими Спящие Духи наградили эльфов.
Март часто рассуждал о том — считали ли все эльфов прекрасными созданиями, потому что они такими и являлись или же из-за того, что именно эльфы оказались монополистами мира высокой моды и индустрии красоты.
Дворфиек или же орчанок, как и их полукровок, Ардан не заметил. Лишь успел понять, что немного ошибся, когда заявил об отсутствии злобы.
В фиолетовых глазах, на миг мазнувших по его фигуре, её — злобы этой, было хоть отбавляй. Арди едва в ней не захлебнулся.
— Между прочим, среди волшебниц есть множество громких имен в любой сфере науки, — продолжила Елена. — Так что…
Перед внутренним взором Ардана проплыли образы его матери, Шали, Атта’нха, Анны, Цассары, маршала Эллини, Катерины, не говоря уж про Велену Эмергольд. Да и других женщин, с которыми Ардана сводила его тропа среди сна Спящих Духов.
— У меня нет никаких предубеждений на этот счет, — развел руками юноша.
Он, если честно, вообще не понимал сути разговора и о чем Елена ему говорила. В тяжелой жизни Эвергейла не было времени рассуждать о чем-то таком.
Женщины занимались одной работой, мужчины другой. И никому в голову не приходило вычислять, что сложнее, что легче, у кого больше прав, у кого меньше. Все, в равной степени, были заняты выживанием. И если не работать вместе и сообща, то и Эвергейла-то никакого бы не осталось.
В этот момент в аудиторию, шурша темно синей мантией с широкой, желтой нашивкой, вошел мужчина лет шестидесяти. Сухой, невысокий, с цепким взглядом пытливых, зеленых глаз и коротко стриженной, но все еще густой, седой шевелюрой.
В руках он нес указку, чем-то напоминающую укороченную версию посоха (на ней Арди увидел несколько вырезанных печатей), а на плечах профессора маячили четыре звезды. Четырех, семи, восьми и двух лучей. И, учитывая цвет нашивки на мантии, то видимо в правилах о ношении регалий, все же, имелись некоторые не совсем исключения, но поправки.
— Доброе утро, коллеги, — поздоровался доктор звездной инженерии и посмотрел за окно. — Хотя, учитывая, что свой заслуженный отпуск я провел у Лазурного Моря, то утро Метрополии больше не кажется мне таким уж добрым.
По рядам прокатилась волна смешков, но Ардан, лишь из учебников знавший о том, что Лазурное море куда теплее Ласточкиного океана, шутку оценить не смог.
— Но, увы, с отпуском покончено, как и с вашей школьной жизнью, — продолжил профессор. — Меня зовут доктор Эрик Конвел, по совместительству глава кафедры Конструирования Печатей.
Среди первых рядов, где находились студенты Инженеры, послышалось несколько хлопков.
— Спасибо, спасибо, — поблагодарил профессор, улыбаясь неестественно-целыми, для его
