Все глаза с еле сдерживаемым лихорадочным волнением были устремлены на замеченный буй. Никто не осмеливался высказать догадку, вертевшуюся у всех на языке.
Корвет приблизился к бую на расстояние двух кабельтовых. Весь экипаж корвета вздрогнул как один человек. Флаг был американский.
В эту минуту раздалось какое-то странное рычание, и почтенный Мастон снопом повалился на палубу. Забыв о том, что его правая рука заменена железным крюком, и о том, что череп его покрыт лишь тонким гуттаперчивым колпачком, он изо всех сил хватил себя крюком по голове.
Все бросились к нему. Его подняли, привели в чувство.
— Ах! Трижды болваны! Четырежды идиоты! Пятикратно дураки! — выкрикивал он, едва придя в сознание.
— Что? Кто? Почему? — посыпалось на него со всех сторон. — Что такое?
— Как что такое?
— Да объясните же, наконец! В чем дело!
— Да в том, безмозглые головы, что снаряд весит всего-навсего девятнадцать тысяч двести пятьдесят фунтов! — проревел пылкий секретарь «Пушечного клуба».
— Ну и что?
— А то, что он вытесняет двадцать восемь тонн воды или пятьдесят шесть тысяч фунтов, и, следовательно, должен был всплыть на поверхность.
Трудно передать, с какой неподражаемой интонацией произнес почтенный секретарь это слово «всплыть»!..
Он был совершенно прав.
Все! Да, все ученые забыли основной закон, по которому снаряд благодаря своему весу, погрузившись при падении в глубь океана, вскоре должен был непременно всплыть на поверхность!.. И вот теперь снаряд преспокойно колыхался на морских волнах.
На море были тотчас же спущены шлюпки; в одну из них вскочили Мастон и его приятели. Волнение достигло высшего предела. В то время как шлюпки приближались к снаряду, все сердца готовы были разорваться. Что сталось с пассажирами снаряда? Живы ли они или умерли? Ну конечно, живы! Живы, если только смерть не настигла Барбикена и его товарищей уже после того, как они выкинули флаг!
На шлюпках царило глубокое безмолвие. Сердца замирали. В глазах темнело.
Одно из окон снаряда было отворено. Осколки стекла, торчавшие в раме, доказывали, что оно было разбито. Это окно находилось сейчас на высоте пяти футов над водой.
Шлюпка, где сидел Мастон, причалила к снаряду. Мастон рванулся к разбитому окну.
В эту минуту послышался веселый и звонкий голос Ардана, который победоносно возглашал:
— Пустышки, Барбикен, со всех сторон — пустышки!
Барбикен, Мишель Ардан и Николь играли в домино.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. Заключение
Читатель помнит, с каким волнением и сочувствием все провожали смелых путешественников. Если начало дерзкого предприятия вызвало такое возбуждение и в Новом и Старом Свете, то с каким же энтузиазмом должно было встретить население обоих полушарий Земли их возвращение?! Миллионы наводнивших Флоридский полуостров приезжих готовы были ринуться навстречу славным исследователям. Никто из несметного множества иностранцев, съехавшихся со всех концов света к американским берегам, не допускал и мысли, что покинет территорию Соединенных Штатов, не повидав Барбикена, Николя и Мишеля Ардана. Нет, конечно, — и это страстное желание людей было достойным ответом на благородный подвиг. Три представителя человеческого рода, покинувшие земной шар и возвратившиеся из необычного путешествия по пространствам Вселенной, принимались с таким же восторгом, с каким был бы встречен сам пророк Илья, спустись он с небес на Землю в своей колеснице. Только бы их увидеть, только бы их услышать — таково было всеобщее желание.
Это желание поголовно всех граждан Соединенных Штатов необходимо было удовлетворить, и при этом как можно скорее.
Барбикен, Ардан и Николь в сопровождении друзей немедленно отправились в Балтимор, где были встречены с неописуемым энтузиазмом. Путевые заметки Барбикена были тотчас же подготовлены к печати. «Нью-Йорк геральд» не замедлил купить эту рукопись за цену, еще не установленную достоверно, но, должно быть, баснословную. И то сказать, пока на страницах газеты печаталось «Путешествие на Луну», тираж ее достиг пяти миллионов экземпляров. Через три дня после того как путешественники возвратились на Землю, малейшие подробности их странствований были уже известны всему свету. Теперь публика жаждала видеть трех героев сверхчеловеческого подвига.
Исследования, произведенные Барбикеном и его спутниками, дали возможность проверить различные теории, относящиеся к земному спутнику. Ведь эти ученые все наблюдали de visu[3] и в совершенно особых условиях. Теперь стало ясно, наконец, какие из гипотез относительно строения, происхождения и обитаемости Луны должны быть отброшены, а какие приняты; путешественники открыли последние тайны прошлого Луны, ее настоящего и будущего. Трудно было спорить с исследователями, которые видели гору Тихо, самое поразительное орографическое явление лунного диска, с расстояния сорока километров; трудно возражать ученым, чьи глаза погружались в пропасти цирка Платона… Что можно было противопоставить показаниям трех храбрецов, которые благодаря случайностям своего странствия пролетели над невидимым полушарием лунного диска, до сих пор недоступного зрению человека? Они имели теперь право диктовать законы науке, воссоздающей лунный мир, как в свое время Кювье воссоздавал скелеты ископаемых животных. Они могли сказать: Луна была тем-то и тем-то — обитаемым миром в эпохи, предшествующие появлению жизни на Земле! Теперь Луна — то-то и то-то — мир, не пригодный для жизни и потому необитаемый.
Желая отпраздновать возвращение знаменитейшего своего члена и его товарищей, «Пушечный клуб» решил задать пир, но пир такой, который был бы достоин и отважных исследователей и американского народа, — пир, в котором могли бы принять участие все американцы.
Все основные линии железных дорог Америки были соединены рельсами между собою. На всех станциях железных дорог были вывешены одинаковые флаги, сооружены одинаковые пиршественные столы, с совершенно одинаковой сервировкой. В точно вычисленное время, по электрическим часам, отбивавшим секунды во всех концах Америки одновременно, все население приглашалось занять места за столами этого небывалого пира. В продолжение четырех дней, с 5 до 9 января, все движение железных дорог было приостановлено, как это бывает в Соединенных Штатах по воскресеньям, и все пути оказались свободными.
И в течение четырех дней один только паровоз, с прицепленным к нему почетным вагоном, с неимоверной быстротой курсировал по железным дорогам Соединенных Штатов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
