Момент для разжигания скандала был выбран очень удачно, поскольку через месяц «Битлз» должны были отправиться в турне по четырнадцати городам Соединенных Штатов, ряд из которых был расположен в южной глубинке страны, отличающейся глубоким религиозным фанатизмом. Брайен Эпстайн, готовый с этого момента использовать все, что было в его власти, чтобы избежать нового скандала, собирался отменить турне, что привело бы к потере нескольких миллионов долларов. Но в конце концов, не приложив никаких усилий для того, чтобы сгладить ситуацию и успокоить буйные умы, он дал добро на проведение гастролей.
Леннон, который всегда отвратительно себя чувствовал во время гастролей по Штатам, на этот раз, покидая Лондон, был просто в ужасном состоянии, так же, впрочем, как и остальные «Битлз». Перед самым выходом на пресс-конференшись через какое-то время наверх, заметил в его облике что-то странное. Браун попытался его встряхнуть, побить по щекам, но быстро понял, что не сможет разбудить Брайена. Он позвонил доктору Кауану, который велел немедленно вызывать «скорую». Питер ответил, что это может повлечь за собой скандал. И тогда доктор пообещал приехать как можно скорее.
Когда он влетел в квартиру и взглянул на сильно покрасневшее лицо Брайена, он тотчас понял, что его пациент на грани смерти от передозировки. Доктор Кауан, Питер Браун и шофер Брайена перенесли Эпстайна в «бентли» и помчались в больницу «Ричмонд Хилл», где больному срочно сделали промывание желудка. Когда Брайен пришел в себя, он заявил, что просто принял лишнюю пилюлю. Однако по возвращении домой Питер Браун обнаружил записку, которую Брайен оставил на тумбочке: «Для меня это слишком, я так больше не могу». К записке прилагалось завещание, по которому его наследниками становились Куини и Клайв Эпстайн, брат Брайена; кое-что перепадало также Брауну. Когда Брайена выписали из больницы, он был направлен в клинический центр в Пугни для прохождения курса дезинтоксикации.
«Битлз» приняли решение оставить сцену, несмотря на огромное давление со стороны – как поклонников группы, так и собственных адвокатов. Столь необычная демонстрация упрямства была продиктована вовсе не страхом перед разъяренной толпой или боязнью полупустых залов, совсем наоборот, если бы «Битлз» по-настоящему захотели продолжать гастрольную деятельность, они сумели бы выйти из положения, подобно тому, как это удалось другим группам, столкнувшимся с аналогичными проблемами. Правда заключалась в том, что «Битлз», с одной стороны, совершенно не страдали привязанностью к сцене, а с другой – не обладали подходящими характерами для такого рода деятельности. Герой рок-сцены должен быть похож на укротителя, навязывающего свою волю диким животным. Что же касалось «Битлз», то они не стремились кому-либо навязываться. Они никогда не демонстрировали театральных способностей, которыми обладали великие шоумены рок-музыки, поскольку им явно недоставало ни чарующей силы Боба Дилана, ни потрясающей уверенности Элвиса Пресли, ни выдающейся сценической игры Литтл Ричарда, ни харизматического экстаза Джеймса Брауна. «Битлз», будучи, скорее,
цию в Чикаго, специально организованную для того, чтобы разрядить атмосферу, Джон не выдержал и разрыдался. В этот день перед журналистами предстал покорный и раскаявшийся Леннон. Однако журналисты ни за что не хотели его щадить, постоянно спрашивая, не собирается ли он покаяться в своем богохульстве. И как ни старался Леннон избежать столь унизительной процедуры, его в конце концов вынудили признать, что он сожалеет о сказанном.
Турне обернулось кошмаром. И дело было не только в том, что «Битлз» не покидали опасения за собственную жизнь, – на этот раз им приходилось выступать в огромных залах, которые они уже не могли заполнить. Стадион «Ши», ставший ареной их триумфального выступления в прошлом году, сообщил об одиннадцати тысячах непроданных билетов. Когда группа приехала в Мемфис, в отеле раздался анонимный телефонный звонок. Звонивший заявил, что они будут убиты во время одного из двух запланированных выступлений в местном «Колизее». Когда во время концерта кто-то бросил на сцену петарду, Пол, Джордж и Ринго как по команде повернулись в сторону Джона, почти ожидая увидеть его мертвым.
Путешествие закончилось в Сан-Франциско. Когда 29 августа «Битлз» выступали в Кэндлстик-парке, все уже понимали, что это был их последний концерт. И тем не менее, кажется, один только Брайен Эпстайн был искренне огорчен этим историческим решением. «Что теперь будет со мной? – подавленно вопрошал Брайен, обращаясь к Нэту Вайссу. – Что будет с моей жизнью? Может, мне надо вернуться в школу и поучиться чему-нибудь другому?»
Его отчаяние было вызвано не только решением «Битлз»; «НЕМС» оказалась на грани краха. До сих пор другие группы, чьим менеджером оставался Брайен, продолжали исправно работать, хотя им и не удалось утвердиться на американском рынке. Но мода на мерси-бит стала угасать, а Британские острова охватил экономический кризис. Рабочая среда, составлявшая основную массу поклонников английских рокеров и эстрадных артистов, которые не стали большими звездами, была поражена безработицей. «НЕМС» была обречена, «Битлз» также больше не нуждались в услугах компании, и Брайен решил, что его жизнь кончена.
Доктор Кауан, осмотревший Брайена после возвращения в Англию, был сильно озабочен его состоянием и предложил Питеру Брауну переехать в дом на Чепел-стрит, чтобы иметь возможность присматривать за другом. Однажды вечером, когда Брайен рано отправился спать, Питер, подняв
камерными музыкантами, гораздо лучше чувствовали себя в закрытых помещениях, таких, например, как полуподвально клубы, где они получали свободу играть вместо тяжкой обязанности устраивать шоу. Их лучшие черты, такие, как ум, чувство юмора, умение пародировать или подшучивать, полностью терялись на огромных концертных сценах.
С того самого момента, когда «Битлз» заиграли коммерческую музыку, они свели ее к простейшей формуле, такой, как сиюминутный рок, которая им совершенно не подходила и оставляла у них чувство неудовлетворенности. Оставаясь далекими от того, чтобы превратиться в рок-гладиаторов, они стали неподвижными, неслышными и почти невидимыми манекенами, выставленными на усладу беснующейся толпе. Они перестали быть «великолепной четверкой», сделавшись, скорее, фаллическими символами, при помощи которых ненормальные фаны доводили себя до оргазма. Неудивительно, что ребята только и мечтали о том, чтобы бросить гитары и навсегда убежать со сцены.
Кроме того, если бы «Битлз» продолжили концертную деятельность, им бы никогда не удалось подняться выше определенного уровня, поскольку с тех самых пор, как они начали выступать на сценах старых английских театров, они не поменяли ничего, за исключением костюмов, в то время как именно перемена, революционная перемена стала ключевым словом в конце шестидесятых.
Если рассматривать решение музыкантов оставить сцену под таким углом зрения, то надо признать, что оно явилось самым честным и достойным поступком за всю их карьеру, поскольку стало плодом самоосознания и позволило проявить их подлинный характер. Рожденные для свободной игры в свободной обстановке, они вернулись именно туда, где было их настоящее место, к студийным микрофонам, перед которыми могли создавать лучшее, на что способны. Покинув сцену, они внесли тем самым немалый вклад в развитие рок-театра путем возрождения идеи радиотеатра, ярким примером чему может служить «Сержант Пеппер». эти песни не надо было смотреть, их надо было слушать.
Первым осязаемым результатом принятого решения стало то, что, сбросив ярмо обязательных выступлений, они разлетелись в разных направлениях и занялись реализацией индивидуальных проектов. Осенью 1966 года Джордж и Патти впервые поехали в Индию, где познакомились с Рави Шанкаром и получили свою первую мантру из рук махариши Йоги. Пол уехал с Мэлом Эвансом в турпоездку по Восточной Африке.
Джон, не зная, чем себя занять, согласился исполнить роль рядового Грипвида в сатирическом фильме Ричарда Лестера «Как я выиграл войну», никудышной картине, которая доказала, что Леннон напрочь лишен актерского дарования. Однако нет худа без добра: в этом фильме Джон впервые надел свои знаменитые бабушкины очки. Проведя два месяца за границей, сначала в Селле на севере Германии, затем в Алмерии на южном побережье Испании, он был рад вернуться домой, где снова погрузился в «кислотные» воды. Однажды вечером, после трехдневного наркотического путешествия без сна и отдыха он вылез из своего черного «коппера-мини» у входа в Мэйсонз Ярд и направился в галерею Индика, куда его пригласили посмотреть шоу эксцентричной японской художницы по имени Йоко Оно.
Глава 23
Железная бабочка
Иоко Оно родилась в Токио снежным вечером 18 февраля 1933 года. Мать ее происходила из семьи Ясуда – эта фамилия ассоциировалась с гигантскими финансовыми, торговыми и промышленными корпорациями, которые составляли хребет японского делового мира. Дед Йоко Дзенсабуро Иоми женился на дочери Дзендзиро Ясуда (основателя Токийского банка), а затем был усыновлен собственным тестем, как того требуют японские обычаи. Назначенный президентом банка и избранный в палату пэров, Йенсабуро наслаждался своей потрясающей карьерой, пока не прогневал тестя своим поведением. Незадолго до того, как в 1921 году Дзендзиро пал от руки фанатика левого толка, он лишил своего зятя и его потомство наследства, которое оценивалось в миллиард долларов. С тех пор семья Йоко страдала не только от крушения надежд, но и от того, что оказалась оторванной от семейного дерева – это трагедия для любого японца.
