тут же, скорчив серьёзную мину, проплыла мимо него в сторону нашего зала. Но через пару десятков шагов обернулась — жутко захотелось вдруг убедиться, что он идёт следом — и наткнулась на его пристальный взгляд. Снова хрюкнула, сдерживая смешок… И оказалась вдруг грубо припечатанной к стене. Гордеев медленно повёл носом по моим губам.
— Во-о-оу, — покрываясь стадом обезумевших мурашек, выдохнула я. — Нарушаете трудовое соглашение, товарищ начальник?
— Ты охренела? — больно стиснув пальцами мою челюсть, прорычал он. — Ты, блядь, совсем охренела?!
Пауза. Близкий взгляд глаза в глаза, одно на двоих дыхание. И его бессильная злоба — как бальзам на мою измаявшуюся душу.
— Да пошёл ты, Гордеев! — Не знаю как слон, но крокодил действительно превратился в муху, и это было прекрасно! — На хрен пошёл, понял?
И, сбив его руку со своего подбородка, гордо продолжила путь в зал.
Там все уже сидели за одним большим, общим столом. Я юркнула под бочок к Коломойцу, глянула на него, едва сдерживая распирающее меня веселье. Он непонимающе улыбнулся:
— Всё нормально?
— Угу, — часто закивала я, присматривая чего бы съесть вкусненького. Почему-то жутко хотелось сладкого. — Не знаешь, торт будет?
Сергей ещё больше озадачился.
— Нет, серьёзно, всё нормально? Ты какая-то…
Я, не сдержав смешок, громко хрюкнула, и тут же испуганно прикрыв рот ладонью, улыбнулась дяденьке напротив:
— Пардон, месьё! Се ля ви! — Чуть склонилась к Коломойцу: — А во мне вообще пятьдесят семь кэгэ отборного загадочного изюма, и ты, между прочим, не видал даже тысячной его части… — Подняла вилку, намечая во что бы её воткнуть. — Нет, всё-таки не хочу торт. Хочу селёдки, а здесь, похоже, только сёмга всякая. Ну что за фигня? Ну неужели так сложно было купить селёдки?
— Ты давай, может, не пей больше? — шепнул в ответ Сергей. — Я совсем не против твоего изюма, но только не здесь.
— Скучный ты, — скривилась я. Но тут же обняла его плечо, блаженно прильнула к нему грудью и щекой: — Зато свой. Мне с тобой знаешь, как хорошо!
Сергей замешкался на мгновенье и, легко придвинув меня вместе со стулом вплотную к себе, обнял одной рукой. Без слов, но предельно понятно. Не то что с этой рептилией, блин!
В его огромных объятиях тут же забылась усталость последних недель, а будущее засверкало новыми радужными красками — очевидно же, что я ему нравлюсь, чего больше? Ведь и он мне не противен, даже наоборот — он действительно классный! И если нам с ним так хорошо вместе, то чего морозиться?
Словом, мне запредельно полегчало. И о том, что, возможно, сижу за одним столом с Рагифом я вспомнила лишь минут через сорок, когда кумар начал также стремительно, как и накатил, отступать.
Будто между делом виновато сдвинулась на край своего стула — подальше от Сергея и заскользила взглядом по лицам гостей. И почти сразу наткнулась на нагло изучающий меня ответный взгляд. Тут же испуганно опустила глаза и смяла во вспотевшей ладони салфетку.
Это был не Рагиф, а тот мужчина из «Малины» с татуировкой паука на тыльной стороне ладони. Тот самый, который рассматривал меня сначала в випке, а потом зажал в коридоре и снова разглядывал. Вот и теперь он явно не просто меня узнал, но ещё и сильно заинтересовался.
И вот казалось бы — ну и что такого? Ну мужик, ну мусолит взглядом. Первый что ли? Или последний? Да у меня уже броня от их похоти наросла! Но именно этот смотрел как-то иначе. Изучающе. А ещё, где-то здесь, возможно, сидит и Рагиф.
Украдкой снова повела взглядом по лицам гостей. И обречённо закусила губу, когда наткнулась на знакомую рожу. Это действительно был он — бывший мордоворот, лучший цепной пёс и бессменный палач отца. И он тоже смотрел на меня — с ухмылочкой, вальяжно откинувшись на спинку стула и гоняя в губах зубочистку. Тоже узнал и не скрывал интереса.
Мне показалось, что я попала в силки. Словно стало трудно дышать и замерло сердце. Но ведь Гордеев сказал — не стоит бояться бывших шестёрок…
Ага! А если эта шестёрка неожиданно поднялась до уровня почётного гостя?
Стало вдруг так страшно.
— Мне надо выйти, — едва сдерживая дрожь в голосе, доложилась я Коломойцу.
— Я тоже скоро отойду. По делам. — Мимолётно поймав мою ладонь, скользнул он по ней большим пальцем. — Так что не теряй меня, когда вернёшься. Развлекайся пока, тут скоро какая-то шоу программа начнётся.
Гордеев, как и ожидалось, ошивался в холле среди своих коллег-секьюрити. Не переставая слушать чужую болтовню, проводил меня взглядом до дверей из вип-зоны. Тяжёлым таким, красноречивым взглядом «выйдешь — прибью» Но я и не собиралась уходить, лишь мотнула ему головой, подзывая. И едва он подошёл, вцепилась в лацканы пиджака:
— Это он! Рагиф!
— И что?
— Как что? Он узнал меня! И знаешь, как он на меня смотрит?! Как будто что-то затеял!
— Поздороваться, наверное, хочет, — с трудом отодрал меня от себя Гордеев. Мельком обернулся на коллег. — Ты хоть понимаешь, как ненормально выглядит то, что ты на мне постоянно виснешь?
…То, что я только что отвесила Гордееву пощёчину, я поняла лишь мгновением позже — когда ладонь отсушено загудела. Впрочем, он и сам опомнился не сразу. Оторопело коснулся щеки. В глазах загорелась смесь удивления и какого-то странного, неуместного… веселья? Я испуганно попятилась.
— Игнат! — проходя мимо, окликнул Сергей. — Идём.
Из банкетного зала выходили многие, видимо перед шоу-программой гостям объявили паузу на перекур. В холле стало довольно людно, распахнулись широкие стеклянные двери открытой террасы, потянуло дождевой свежестью.
— Пошли, — потянул меня за собой Гордеев.
Я, не понимая, что происходит, безропотно семенила с ним рядом — сначала по широкому светлому коридору, потом по узкому и тёмному. Сюда не долетали уже даже басы грохочущей на дискотеке музыки.
Впереди маячили спины мужчин, среди которых я узнавала Коломойца и некоторых гостей, а также безошибочно, по характерным чёрным костюмам и походкам определяла их телохранителей. Группа двигалась в полном молчании и какой-то особенной сосредоточенности, от которой веяло опасностью. Здесь явно намечались серьёзные дела.
Делегация вошла в небольшой кабинет. По его центру стоял круглый стол, над ним, освещая лишь столешницу и массивные резные спинки стульев, висел низкий абажур.
Охрана молча и чётко распределилась вдоль стен, переговорщики — трое гостей с банкета, включая Коломойца, обмениваясь негромкими фразами остановились возле фуршетного столика, наливая себе алкоголь. Обслуги здесь не было. Как и окон. Зато, думаю, какие-нибудь глушилки на прослушку стояли точно.
Невольно застопорилась на пороге
