Поленов сказал: Которой де у них был толмач Ульянко Игнатьевъ, и того де толмача немцы отослали неведомо куды, да у них же де был руской детина, Ивашком звали, и того нет же. И вы про толмача и про детину Олексея спрашивали, и Олексей вам сказал, что он про них не ведает, а приезжает к немцом врем[енем]. И вы /
л. 63/[570] немцом посылали[571] голову стрелец[кого] Никиту Безстужего для допросу, куды они толмача послали. И немцы Артор да Якуб с товарыщи сказали, что толмача отослали они для своего дела[572], а куды послали, того не сказали. А говорили: Тот де толмач их[573], не нашъ. И вы[574] того дни немцом Артору с товарыщи быти к себе не велели, затем, что некому было толмачить. И того ж часу посылали вы от себя к немцом голову ж[575] Никиту Безстужего вдругорядь, допрашивать про толмача. И они говорили, что они того не скажут, где[576] послали толмача, а воеводы будто их держат для француженина, которой приехал в Ярославль[577] на них доводити.[578] Да преж сего[579] писали к нам[580], /
л. 63 об./ что сказывал вам... ехал де он в /
л. 64 об./ Ярославль и наехал о[н] за версть... ходит немчин по лесу с пищалью. И вы Олексея Поленова про того немчина роспрашивали, что он немец не бережет и того не ведает, куды немцы ходят. И Олексей де вам сказал то ж, что и преж того, что он у немец живет времянем[581]. /
л. 64/ И вы Олексея велели держати приставу до нашего указу, а у немецъ велели быть в приставех ярославцу Поснику Полоченинову. А немец без нашего указу отпускати не смеете. И нам бы о том велети вам указ нашъ учинити.
И как к вам ся наша грамота придет, и вы б приказали к немцом с приставом с Посником Полочениновым[582], а велели имъ быти у себя в съезжей избе. А как они к вам приедут, и вы б их приняли честно, по прежнему нашему указу[583], как ведетца в посольских обычаях[584] при иноземцех и то им выговорили, что приехали они в наше Московское государство до нашего царского обиранья, нашего Московского государства к бояром и ко всей земле для помочи против наших и нашего Московского государства недругов. И они, будучи[585] в нашем государстве, позамешкали, потому что наше государство /л. 65/ было безгосударно. А как по милости всемогущего Бога и по избранью всего Росийского царствия учинились мы великий государь на наших и преславных государствах Росийского царствия великим государем царем и великим князем всеа Русии самодержцемъ, и мы великий государь[586] для великих государей дражайшего и любезнейшаго брата нашево Матьяша цесаря и для любительного брата нашего великого государя[587] Якуба короля нашим царским милосердиемъ их поискали и нашъ царской милостивой ответ[588] имъ[589] учинен и наше царское жалованье и отпускъ им сказан. И для нашего[590] царского жалованья и отпуску быти было им у вас воевод наших. А толмач был у них Ульянко Игнатьевъ, и они неведомо для каких мер того толмача послали к Москве, вам, воеводамъ нашим, не сказав, а тот толмач...в Переславле. И то они, Артор Астон и Якуб Гиль, с товарыщи учинили не по пригож[591], что[592] будучи в чюжом государстве, так самовольством учинили[593]. /л. 66/ А будет имъ для чего и довелось было до нашего царского величества к Москве[594] и послати, и имъ было, сказав[595] вам, воеводам нашим, послати, а вы б с тем, кого б они послали к нашему царскому величеству послали пристава. А[596] то[597] ныне учинилось не по пригожу,[598] и вы о том писали к нашему царскому величеству И мы великий государь по своему царскому милосердому нраву[599] того, что они толмача послали к нам, вам не сказав за..[600] на милость[601], а пожаловали, велели им наше[602][603] царское жалованье дати и отпустити в их земли тотчас не задержав[604], и нашу царскую проезжую грамоту за нашею царскою печатью прислали. А служба их и доброхотенье к нашему царскому величеству и к нашему Московскому государству писана подлинно в проезжей грамоте. А что[605] француженин на них сказывал, и наше царское величество в том ни в чем ему не поверили, и во всемъ имъ нашъ царской милостивой указ[606] и отпускъ /л. 67/[607] велено вамъ имъ учинити.
А для толмачества в те поры, как у вас будут немцы, велели б есте быти и перед собою толмати неметцкому переводчику и толмачю Дмитрею Миколаеву, которой послан ныне[608] с послы нашими в Датцкую землю,[609] буде у вас вь Ярославле иного толмача нет[610]. И вы, говоря им[611], роздав наше жалованье, кубки и отласы и соболи все по росписи[612].[613] А будет кубков в Ярославле добыти не мочно, и вы б в кубков место дали им из нашие казны по дватцати рублев денег, и кормъ им в дорогу... /л. 68/ дали по прежней грамоте сколько человек пригож, и то им давали... ехати... А роздав им наше жалованье, отпустили их из Ярославля, не задержав, по прежнему нашему указу. А в приставех отпустили с нимъ[614] Посника Полоченинова и велели ему с ними ехати и кормъ им по росписи сполна давати с береженьем и во всемъ держати по нашему наказу, каков к нему послан с Москвы[615] ис Посольского приказу за приписью думного[616] диака нашего Петра Третьякова. А Олексея Поленова прислали б есте к намъ к Москве с приставом с кем пригож, з добрым[617], а животы его на дворе, или инде у кого в Ярославле скажут, велели, переписав, запечатать своими печатьми.
А как у вас по нашему указу немцы Артор Естон и Якуб Гиль с товарыщи для нашего царского жалованья и отпуску[618] будут иль то, против того, что им выговорите, поговорят и ради будут нашему царскому жалованью и отпуску и не поставят ли они себе
