Граф опустил голову, принимая приказ. Мне стало даже жалко его немного. Наверняка не первый раз пытался вразумить своего короля. Смелый человек. Я после первой же подобной вспышки долго бы сердце обратно из пяток доставала и точно не осмелилась бы повторять попытки.
— «Убирайся туда, откуда пришёл!» — продолжал Аскольд. — «Собирай свои налоги и больше никогда… Никогда не смей мне говорить о том, что я слишком много трачу!»
— «Ваше Величество…»
— «Пошёл вон!»
Ярости короля испугалась даже я. Настолько, что отступила от места наблюдения на шаг и попыталась унять сердцебиение. Мне было страшно опять подходить к глазку. Мне почему-то казалось, что, как только я опять загляну в его комнату, то непременно увижу Аскольда в шаге от себя, пристально глядящего в щель, из которой я наблюдала.
От такой перспективы страшно стало ещё сильнее.
В любом случае, я уяснила для себя несколько вещей. Король ужасающий, не прислушивается к советам и действительно осознанно разоряет свою страну. Что ж, мне и раньше не требовались причины для того, чтобы стремиться его свергнуть, а теперь не просто стремлюсь, но и искренне желаю этого. С таким эго этот тиран может дойти и вовсе до ужасающих вещей.
И хотя важным пунктом нашего переворота было не убивать Аскольда, я буду яростно советовать Аллену запереть брата куда подальше и где потемнее…
Наблюдать сегодня ещё хоть за кем-то совсем не хотелось, тем более что я жутко устала и проголодалась. Скука, как оказалось, изматывает сильнее, чем активные действия.
На следующий день мы наконец-то пошли гулять в парк, как и раньше. Я, чтобы хоть как-то разнообразить нашу прогулку, предложила сходить до Стены Слов и почитать записки. Сначала Леона не высказала какой-то заинтересованности, но, когда я напомнила ей о том, что там возлюбленные оставляют друг для друга зашифрованные послания, она на миг оживилась.
Наверно, не совсем хорошо играть на её наивности и влюблённости, но мне надоело всё время ходить по одному и тому же маршруту и наблюдать одни и те же лица, а иногда и одни и те же сцены. Ну и ещё, помимо прочего, мне самой было необходимо проверять эту стену на случай послания для Немого Соловья.
Когда мы пришли к местной достопримечательности, я удивилась, насколько она оказалось большой. Это не просто стеночка с записками, это огромная стена, тянущаяся наверно, на метров двадцать пять или тридцать, завешанная тонкими деревянными карточками почти так же, как и рекламный щит листовками. Правда, здесь люди, по крайней мере, прикрепляли свои послания не друг на дружку, а рядом. Тем не менее, зрелище было интересное. Любопытные девушки, включая и саму принцессу, начали бродить возле этой стены, читая все эти записочки.
Они хихикали и недоумевали, удивлённо ахали и бурно что-то обсуждали. Я же настолько устала от всех этих любовных афер, что проглядывала послания вскользь. Я искала русские буквы и своё кодовое имя в заголовке, потому проглядела всю стену гораздо быстрее, чем все остальные. Но, кроме меня, естественно, никто торопиться не хотел, так что мне пришлось стоять и ждать. А пока ждала, я начала тоже читать некоторые записки.
Вот так и становятся частью заурядной толпы.
— Интересно, кому же вы собираетесь оставить тут послание, очаровательная леди Селена? — послышалось сзади меня.
— Никому, милорд. Тайные любовные переписки не для меня, — ответила я, уже предвкушая очередной напалм ненависти от моих фрейлин.
— Какая жалость, — сказал Ландри, становясь рядом со мной. — Хотя в чём-то могу с вами и согласиться…
Он подошёл к стене и, подхватив одно из посланий, пробежал его глазами. После чего усмехнулся и бросил карточку в небольшой ящик для повторного использования. Слуги потом сотрут послание и переложат её к чистым заготовкам, а кто-то напишет своё сообщение и вновь повесит её на стену.
Я равнодушно проследила за тем, как дощечка легла поверх остальных, и подумала уже отчитать наглеца за то, что он выбрасывает чужие записки, как Ландри заговорил сам:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Большинство этих посланий настолько очевидны, что это даже скучно.
— Неужели? — я скептически посмотрела на него.
— Ой, ладно вам, моя леди, — ужаснулся он, улыбаясь. — Почти каждая записка здесь является любовным признанием. Безответным или в ожидании ответа, некоторые назначают свидание, некоторые благодарят за проведённое время. Никакой интриги. Тут достаточно просто понаблюдать за людьми и почитать эти, в большинстве своём, наивные попытки секретничать, и картина будет ясна.
— Какая же картина? — не удержалась я, мне становилось всё больше и больше интересно, что было в той записке, что он выбросил.
— Картина недальновидности и развращённости нашего двора.
— А разве это для кого-то сюрприз? — спросила я, и Ландри удивлённо замер, хлопнув ресницами, как наивная барышня.
Я от души рассмеялась, чем, к своему сожалению, привлекла слишком много внимания, в том числе и фрейлин, которые каким-то образом ещё не заметили, что я общаюсь с предметом их воздыхания. А я, воспользовавшись замешательством своего собеседника, всё же сделала несколько шагов в сторону и подобрала выброшенную карточку.
— Вам настолько интересно? — спросил Ландри, нахально улыбнувшись.
— Сейчас это самое интересное. Вы же сами только что сказали, что всё остальное — это наивность и никакой интриги.
Глянув на карточку, я прочитала:
«Мой господин с самыми прикрасными глазами. Я молю об одном вашем взгляде об улыбке обращённой ко мне о лёгком прикасновении вашей руки о ещё одном танце и ещё одном пацелуе…
Ваша нивинная пташка».
Ну конечно же! Чего я ещё могла ожидать? Подняв взгляд, я скептически посмотрела на «господина с прИкрасными глазами». Писать местные умеют, но вот грамотность это не обеспечивает.
— Соблазнили очередную девицу? — спросила я, вешая карточку обратно. Не знаю, почему. Наверно, мне хотелось, чтобы оно было для Ландри как бельмо на глазу. Но, к сожалению, он на него даже не взглянул, а, забавляясь, посмотрел прямо на меня.
— А с чего вы решили, что речь в этом послании обо мне?
— Ой, ладно вам, милорд, — спародировала я его. — Это же очевидно!
Он тихо засмеялся и, подхватив мою ладонь, легонько поцеловал пальчики.
— Спорю на часть своего состояния, что, если бы вы оставили для меня записку на этой стене, она была бы тут самой оригинальной.
— Ну, тут я спорить с вами не буду, — ответила я, вырывая свою руку. — Я не любитель банальностей.
— Так просветите меня, дорогая, что же в ней будет?
Я внимательно посмотрела на него. Он что, вынуждает написать ему любовную записку? И тут в моём тихом омуте проснулся всё-таки один чёртик. Я многозначительно на него глянула и отошла в сторону. Туда, где в небольшом ящичке лежали чистые карточки и письменные принадлежности. Как и на балу, здесь было предусмотрено всё, чтобы поддерживать традицию. Даже если эта традиция способствовала разврату и супружеской неверности.
Я взяла выбеленную тонкую дощечку и написала:
«Лорд Ландри, молю вас звёздами и солнцем, оставьте, наконец, меня в покое. Я не хочу быть и не буду вашей любовницей. Никогда! Смиритесь!»
После чего спокойно и даже как-то равнодушно подошла и прикрепила её на свободное место. Ландри, тут же заглядывая за моё плечо, прочитал её, после чего вдруг рассмеялся.
Я тоже не могла скрыть улыбки.
— Честное слово. Самое прекрасное любовное послание, — сказал он.
— Я смотрю, с самоиронией у вас всё в порядке, — произнесла я, повернувшись к нему.
— Однако вы не подписались. Почему же?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я хотела навлечь позор на вашу голову, а никак не на свою. Тем более, вы прекрасно знаете, что я автор записки, а остальным этого знать не нужно.
— А вы, оказывается, ещё и коварны, моя прекрасная леди.
— Есть немного, — пожала я плечами. Я почувствовала гордость из-за своей записки и, повернувшись, прочитала её ещё раз. Интересно, что будут думать остальные, увидев её. Или Ландри тут же спрячет её от любопытных глаз?
