— Пущай грузят! Чего теперь бросать! — соглашаются товарищи.
— Эх, вы! — машет рукой парень. — Неправильно это! Учить их, кровососов, надо, а вы об обеде думаете!
— Отойди, отойди! — кипятится приказчик. — Буксир отходит! Грузите, братушки!
— Ну? — дергает бороду хозяин. — Долго нам ожидать вас?
Грузчики нехотя берутся за бочку и, упираясь ногами в пол, наваливаются на нее сбоку.
— Раз-два, взяли! Раз-два, взяли! — натужно кричат они.
— Помогай! Чего стоишь! — толкает Леньку хозяин. Ленька, путаясь между грузчиками, упирается руками и головой в бочку.
«Вот так стать бы… сначала на сапог… потом ухватиться за рукав…» дрожа от ненависти, думает Динка.
Глава пятая
ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ
— Раз-два, взяли! Раз-два, взяли!
Грузчики вкатывают бочку на палубу и, установив ее в ряду других, возвращаются. Ленька, шатаясь от усталости, идет рядом с ними. Улучив момент, он быстро наклоняется к Динке и шепчет:
— Иди отсюда. Я скоро…
Грузчики наваливаются на последнюю бочку.
— Давай, давай, робя… Сейчас пошабашим и пойдем обедать, — подбадривают они друг друга.
— А ты, воробей, не мешайся тута! Чего под ногами вертишься? — сердится на Леньку пожилой грузчик.
— Чего вертишься? Знай свое место! Я те поверчусь! — подхватывает хозяин.
Динка с беспокойством смотрит, как, вытянувшись в струнку и упираясь руками в бочку, Ленька изо всех сил старается помочь рабочим.
— Раз-два, взяли! — кричат грузчики, и с каждым вскриком бочка рывком двигается с места и, поворачиваясь железными боками, медленно катится наверх…
Над Волгой снова проносится резкий гудок буксирного парохода.
— Живей, черти! — срываясь с места, кричит хозяин. Грозный окрик его пугает Леньку, и, поскользнувшись на гладких, обкатанных сходнях, он растягивается во всю длину позади бочки.
— Ты что — пьяный? — в бешенстве кричит хозяин и взмахивает веревкой.
— Не смей! — бросается Динка, и хлесткий удар обжигает ей спину…
Болезненный, резкий крик девочки мгновенно подымает на ноги Леньку.
— Не трожь! — яростно кричит он, сжимая кулаки и подступая к хозяину. — Не трожь! Кровопивец! Палач! Грузчики удивленно переглядываются.
— Не трожь ее! — вне себя орет Ленька.
Искаженное злобой и отчаянием лицо его синеет от крика, поднятые кулаки заставляют хозяина отступить, но, придя в себя от неожиданности, он разражается отборной руганью и, схватив Леньку за плечи, скручивает ему назад руки.
Онемевшая от ужаса Динка забывает жгучую боль в спине; спотыкаясь и падая, как подбитая птица, она бросается на помощь. Черный глянец хозяйского сапога ослепляет ей глаза, крик Леньки удесятеряет силы… Ухватившись за рукав хозяина и упираясь ногами в согнутую спину мальчика, она добирается до злодейской бороды и, вцепившись в нее обеими руками, соскальзывает вниз.
— Грузчики! Грузчики! Робя! — отчаянно кричит она, чувствуя, как рядом из последних сил бьется Ленька.
Лицо хозяина багровеет, он встряхивает головой и, освободив одну руку, хватает девочку за волосы.
— Робя! Робя! — стонущим криком зовет Динка; руки ее слабеют, но грузчики уже со всех сторон сбегаются на помощь.
Парень в тельняшке вырывает из рук Гордея Динку и передает ее товарищам.
— Отпусти парня, слышь! Отпусти мальчонку! — с бешенством кричит он, пытаясь разжать железные руки хозяина.
— Не вступай! Худо будет! — угрожающе кричит Гордей, еще крепче стискивая мальчика.
Голова Леньки бессильно падает, губы синеют… Грузчики молча обхватывают Гордея сзади и валят его на пол. Парень в тельняшке выносит из толпы Леньку и ставит его на ноги. — уходи отсюда. Бери сестренку, — торопливо говорит он, возвращаясь к товарищам.
Грузчики расступаются… Гордей молча поднимается с пола. Жилетка его расстегнута, ворот рубахи оторван, сбившаяся клочьями борода в пыли.
— Где приказчик? Тащи его сюда! Пусть делает расчет немедля! — командует парень в тельняшке.
Грузчики вытаскивают с баржи перепуганного приказчика.
— Братцы! Ребятушки! Давай по чести, по совести! — вопит упирающийся приказчик.
— Знаем мы твою совесть! Плати за погрузку! С бочки плати! — со всех сторон наседают на него грузчики.
— Плати с бочки! — командует парень в тельняшке. — Нам твоего не нужно, но и своего мы не упустим!
Сломленный Гордей тяжелым, мутным взглядом окидывает возбужденные суровые лица грузчиков и молчит.
Приказчик дрожащими руками отсчитывает деньги. Пожилой староста артели степенно прячет их в бумажник.
— А теперь поспешай! — насмешливо говорит хозяину парень в тельняшке. — Да гляди, боле сюда не заявляйся! Ракам скормим!
Гордей тяжелыми шагами подымается на баржу, приказчик трусливо семенит к выходу. Один из грузчиков швыряет ему вслед помятый картуз.
— Эй ты, заяц! Цилиндру свою забыл! — смеются рабочие, убирая сходни.
Буксирный пароход дает три коротких гудка. Между причалом и баржей растет глубокая черная щель.
Гордей выпрямляется и окидывает взглядом палубу.
— Ленька! — зычно кричит он.
«Ле-ень-ка!» — откликается за Волгой насмешливое эхо.
Глава шестая
ПОМИНАЙ КАК ЗВАЛ И…
От пристани медленно удаляются две фигуры. Ленька идет впереди; Динка, всхлипывая, тащится сзади. Ноги у нее словно перебиты, голова не поворачивается, спина горит.
Ленька подходит к берегу и, опустившись на колени, погружает в воду занемевшие руки.
— Как работать буду? — с отчаянием бормочет он, двигая в воде острыми локтями и поворачивая ладони. — Суродовал он меня!
Динка, всхлипывая, присаживается рядом.
— Ну, чего плачешь? — расстроенно спрашивает Ленька. — Зачем полезла не в свое дело? Динка всхлипывает еще горше.
— Мало с кем я подерусь, дак ты и будешь завсегда соваться?
Динка поднимает залитое слезами лицо и молча кивает головой. Ленька отворачивается и безучастно смотрит на хлопотливый буксирный пароходик, который тащит за собой плот и баржу. Палуба на барже загромождена бочками. Ленька подается вперед, глаза его расширяются, щеки вспыхивают.
— Макака! — кричит он, вскакивая на ноги и указывая рукой на Волгу. Баржа уходит! Гляди, гляди! Уходит!
Динка силится разглядеть баржу, но слезы застилают ей глаза, и она ничего не видит.
— Уходит! Уходит! — торжествующе говорит Ленька. — Без меня уходит! Я теперь вольный человек! — Он вытягивает вперед руку и трогает свои мускулы: Работу найду! Туда-сюда кинусь! Много денег заработаю! Всего тогда накуплю тебе, Макака!
— А чего ты накупишь? — всхлипывает Динка.
— Чего хошь, того и накуплю! Игрушков али обновы какие! — весело обещает Ленька.
— Я хочу обновы, — смаргивая слезы, говорит Динка. Ей нравится незнакомое слово. — А какие они, эти обновы? — спрашивает она, заинтересовываясь будущими подарками.
— Обновы-то? — Ленька морщит лоб и склоняет голову набок. — Ну, полботинки с галошами али ситец, а то, бывает, и шелк. Я на одной барыне видал — тахта называется. Как парус, вкруг человека стоит. Красиво! Я тебе тахту куплю! — говорит Ленька и, заложив руки в карманы, гордо закидывает голову.
Изорванная рубаха клочьями свисает с его мальчишеских плеч, старые холщовые штаны пестрят заплатами, но Динке кажется, что Ленька действительно неописуемо богат и все может.
— Не надо паруса, — говорит она. — Лучше купи дом. Большой дом для, всех сирот… Чтоб они там жили… Чтобы их никто но бил…
— Куплю и дом! — с гордой уверенностью говорит Ленька. — Светлый дом на тысячу окон! Соберу сирот, настановлю им всяких кушаньев вдоволь… Ладно так будет? — с улыбкой спрашивает он, присаживаясь на корточки и заглядывал Динке в глаза.
— Ладно, — говорит она, всхлипнув.
— А коли ладно, так не плачь… Больно он тебя зашиб? — участливо спрашивает мальчик.
— Больно…
— Но спине вдарил?
— По спине… и голову оторвал… — жалуется Динка. Ленька мрачно задумывается. Разговор смолкает. Динке надо торопиться домой; она вспоминает, что мама уже давно дома и, наверное, ищет ее, но дорога кажется девочке такой длинной, ей так трудно подняться. И, ощущая свое бессилие, оно снова начинает плакать.
