Я поворачиваюсь к лежащей на песке королеве ракшасов. Она положила ногу на ногу и завела руки под голову и сейчас качает одной ногой в воздухе, глядя вверх. Увидев, что я повернулся — она поворачивает голову ко мне и вопросительно поднимает бровь.
— Кто ты? — спрашиваю я у нее: — какова твоя роль… в этом всем?
— Ты же сам сказал — я иллюзия. — отвечает она: — ничего из этого нет, а ты на самом деле вот уже две недели как мозг в баночке на полке у Масадзи Китано. Мозг умеет наводить иллюзию сам на себя.
— Чушь — говорю я: — бред. Ты мне врешь.
— Опять возвращаемся туда же — вздыхает она: — Син, ты же взрослый, большой человек, умный. Сколько еще ты будешь ходить по кругу и отрицать очевидное. У тебя нет иной реальности, кроме той, которая сейчас дана тебе в ощущение. Все. Смирись уже.
— Но эта реальность… хорошо, я понимаю о чем ты. Допустим я смирился и признал, что ты реальна и все это — я обвожу рукой песчаный пляж: — все это тоже реально. Параллельный мир. Как мне попасть в мой?
— Сделать выбор — отвечает она: — то, что ты здесь сейчас — последствия твоего собственного выбора. Время дискретно и когда ты сделаешь выбор и примешь его всем сердцем — ты вернешься назад в ту же самую минуту и секунду… или нет. Может пройти лет десять. Или сто. Тысяча. А может быть …
— Какой выбор? — хоть что-то, хоть какие-то ответы. Если нельзя проломить силой — необходимо вести переговоры, пусть даже и с галлюцинацией.
— Моральный. — моргает она: — этический. Хм, раз уж дело дошло до этого… то… — Махиша встает с песка и преображается. Сразу же. Мгновенно. Ее тело прекращает быть эбеновой богиней, едва прикрытой полоской ткани, она одета в строгие одежды и ее лицо — воплощение покоя и мудрости.
— Какая встреча, Мария-сан — говорю я: — почему-то я не удивлен. Как вы это провернули?
— А тебе всегда нужны ответы, Синдзи-кун — качает головой она: — многие знания — многие печали.
— Если вы уйдете от ответа и в этот раз я буду считать вас лично и Золотой Город — своими врагами и поступать соответственно.
— Ты всегда давишь силой, Син, это не всем нравится — отвечает Мария: — у тебя в голове вживлен прототип нашего чипа. Только благодаря этому ты еще не в «красной» зоне своего персонального ада. Боюсь… Акире-сан так не повезло.
— Так что мы тут сидим? Я так и думал, что этот чертов Ганеша — менталист! Вытаскивай мен отсюда и я …
— К сожалению, не все так просто, Син. — печально улыбается Мария: — я же сказала, что ты должен сделать выбор… иначе ты не сможешь вернуться. И мы с тобой проживем каждый из них.
— Почему? Что за необходимость тянуть время, когда оно так ценно? Мария, мы можем и потом…
— Время здесь несущественно — отвечает она: — сценарий номер один. — и в следующий момент все вокруг исчезает.
Я иду длинными коридорами Лазурного Дворца и Алые Стражи следуют за мной. Я ускоряю шаг, нельзя промедлить, сегодня тот самый день. Витражные окна в коридорах разбиты и ветер гуляет здесь, гоняя пыль и мелкий мусор, в углу лежит раздавленный скелет какой-то птицы. Запустение и разруха правят бал в Лазурном Дворце. Алые Стражи печатают шаг и я вспоминаю, что когда-то я пытался поддерживать порядок в помещениях, вставлять стекла взамен разбитых и заставлял Стражей убирать мусор… но это было так давно.
Наконец мы на месте, и я оставляю Стражей за дверью. Вхожу внутрь. В спальне сестрички Нанасэ царит полутьма. У ее кровати склонилась Акира, рядом стоит Юки и Читосе. Тонкие, едва заметные алые нити — протянуты к их головам.
— А вот и ты … — скрипит голос из глубины и что-то шевелится там. Нанасэ.
— Здравствуй, сестра. — говорю я: — сегодня тот самый день. Ты уверена, что не передумаешь?
— Нет. Я достаточно ждала. Надежда… у меня была надежда, все это время. — она поднимается на локте, и я вижу изможденное старческое лицо той, которая называла себя моей сестрой.
— Я распустила своих сестер в тот самый момент, когда поняла, что чума убила Пепельную Птицу. С этого момента каждая смерть была бы на моей совести и была бы реальной. — говорит она: — с этого момента я перестала верить в будущее. Поэтому давай не будем сегодня сомневаться в моем выборе. Я пригласила тебя… — она останавливается и переводит дух. Откидывается на подушки, которые Я-Акира подталкивает под нее, Я-Юки — поправляет одеяло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Говорить тяжело — жалуется она: — а твои марионетки все только хуже делают. Ты представляешь, как страшно быть последним человеком на земле?
— Представляю — киваю я в ответ: — это буду я.
— Ты давно уже не человек, Син — ухмыляется она и переводит дыхание: — подай мне лекарство, иначе мне трудно будет говорить.
— О. Сейчас. — Я-Читосе протягивает ей лекарство и она пьет его маленькими глотками, ее руки трясутся от слабости. Она откидывается на подушки и закрывает глаза, отдыхая. Я жду. Наконец она открывает глаза. Находит меня взглядом.
— Син. — улыбается она и улыбка у нее выходит очень грустной: — не так я видела этот момент. Когда я умру…
— Нанасэ!
— Мы уже обсуждали это. Когда я умру — ты останешься Императором. И не только Японии — всей земли. Сколько у тебя марионеток сейчас? Сто миллионов? Двести? Миллиард?
— Я не мог поступить иначе. Я … пытался спасти их. Кто же знал… — вздыхаю я и отвожу взгляд от моих марионеток. Акира, Юки, Читосе… чума все равно убила всех… оставив только оболочки, тела, которым я не мог позволить умереть и сгнить. Сперва я думал, что спасу всех, но эта болезнь оказалась хитрее, она не препятствовала регенерации, но убивала саму душу. Как? Единственно, кто мог бы ответить на этот вопрос — садист Китано и его исследования, но мы давно уже убили самого Китано и уничтожили результаты его исследований. Кто же знал…
— Бедный Син — вздыхает Нанасэ: — сегодня тот самый день, когда я наконец умру. Ты был прав, ты предусмотрел почти все. С самого начала эпидемии ты запер меня во дворце и ограничил контакты со всем миром… но смысл в этом, если мира больше нет? И ты был достаточно настойчив, чтобы я умерла от старости в этом пустом дворце, окруженной твоими марионетками… открой окно, я хочу подышать свежим воздухом. Последний раз в жизни. Думаю, я этого заслужила.
Я-Акира подходит к окну и возится с замками. Наконец, справляется и свежий воздух врывается в комнату. Я наклоняюсь и беру в свою руку сухонькую и горячую ладонь Нанасэ. Пергаментная кожа, морщинки и пигментные, старческие пятна… какой старой она стала.
— И еще одна просьба, Син — шепчет она, закрывая глаза: — не вздумай сделать из меня свою марионетку… оставь в покое свою старшую сестру… хотя бы после смерти.
Я открываю глаза. Песчаный берег все тот же. Все то же небо без звезд и солнца. Все так же рядом со мной стоит Мария. Я сажусь на песок. У меня кружится голова и болит в груди, там, где у людей расположено сердце. Есть ли оно у меня? Перед глазами встает изможденное, старческое лицо моей сестры и бесстрастные, пустые лица моих товарищей… марионеток на конце кровавых нитей.
— Что это? — спрашиваю я и уже знаю ответ.
— Один из вариантов будущего — отвечает мне Мария: — того, в котором ты и твоя команда убила Масадзи Китано и все результаты его исследований. Человечество окажется бессильным перед эпидемией болезни, у которой сотни названий. Новая Чума, Капитан Скороход, Простуда Кафки и Доктор Все Равно. Эта болезнь разрушает волевую сферу человека — раз и навсегда. Если не скажешь ему поесть — он не поест. Большинство так и умерли — в своих домах, в двух шагах от холодильника, набитого продуктами не в силах заставить себя открыть дверцу и поесть. К сожалению, только исследования садиста Китано давали ответ на вопрос — что такое человек в своей сути, и как защитить волевую сферу у того, что является просто мозгом в банке.
