Поэтому Харугот не любил тронный зал, но иногда просто не мог здесь не бывать.
Как, например, сегодня, когда в город на корабле Танийского союза приплыли послы от орков Западной степи. Встретить их без надлежащей церемонии невозможно, это будет воспринято как оскорбление. Задуманный много лет назад план рухнет в один миг.
Перед тем, как выйти из личных покоев, Харугот глянул в зеркало. Поправляя широкий, шитый золотом пояс, подумал, что пятьдесят лет назад никто из обитателей Лексгольма – крошечного поселка в графстве Мерр – не мог бы представить, что младший отпрыск скромного торговца рыбой станет хозяином древнейшего государства людей Алиона.
Честно говоря, он и сам тогда об этом даже не мечтал.
Ожидавшие в коридоре Чернокрылые эскорта с факелами в руках встретили правителя Безариона преданными взглядами и щелчками каблуков. Харугот коротко кивнул им и пошел по коридору, гвардейцы затопали следом. Проходя мимо двери в покои жены, хозяин Золотого замка подумал, что три года назад все сделал правильно. Тогда он вступил в брак с дочерью одного из богатейших и знатнейших обитателей города, и тем хоть немного примирил таристеров уничтоженной империи с тем, что на троне сидит бывший матрос и ученик мага-ренегата.
Супруга оказалась достаточно умна, чтобы понять, что она нужна мужу только для отвода глаз, и в меру рассудительна, чтобы не требовать своей доли власти. Первый год все было непросто, а затем между ними установилось что-то вроде нейтралитета – каждый не мешал другому.
Из коридора Харугот вышел на широкую лестницу, устланную красными коврами с толстым ворсом. При взгляде на них консул вспомнил, как во время давней поездки в Мероэ видел ткачей, изготовляющих эту красоту. Поглаживая гладкие перила из белого мрамора, он поднялся к тронному залу. Едва переступил его порог, как в спину ударил холодный ветерок.
Справа в окна лился алый свет умирающего вечера. Слева у стенки толпились ученики – бурые мантии, одинаково белые лица. В стороне от них кучкой стояли несколько доверенных таристеров, среди них канцлер, Редер ари Налн, возвышенный Харуготом от нищего рубаки до одного из высших чиновников Золотого государства.
– Скоро они? – спросил у него правитель Безариона.
Он выбрал для себя гномий титул «консул», обозначающий выборного, сменяемого раз в год правителя. Но при этом, собираясь просидеть на троне очень долго, придал ему новый смысл.
– Должны въезжать в замок, – канцлер, наряженный в роскошный темно-бордовый флотер с кружевным воротником и бриллиантовыми пуговицами, позволил себе улыбнуться. – Я прослежу, чтобы они пришли быстро…
Ари Налн был одним из немногих, кому консул доверял, хотя полным его доверием не мог похвастаться никто.
– Да уж, поторопи, – буркнул Харугот, и пошел к трону, установленному в этом зале более полутора тысячелетий назад. За спиной консула заскрипели высокие сапоги канцлера, зацокали по полу серебреные шпоры.
Трон стоял на квадратном возвышении, застеленном черными коврами. К нему вели пять крутых ступенек, а на углах возвышения стояли золоченые статуэтки разинувших пасти драконов. Блики бегали по их раскинутым крыльям, глаза были выпучены. Само кресло выглядело довольно ветхим, на высокой спинке виднелся торчащий из нее обруч императорской короны.
На фоне черного металла венца три крупных рубина казались облитыми кровью.
Харугот поднялся по ступенькам и сел в кресло. Корона оказалась высоко над головой консула, хотя он вовсе не был маленьким. Гвардейцы из эскорта встали у углов возвышения и замерли, словно еще четыре статуэтки драконов, только черных и со сложенными крыльями.
Едва успел принять величественную позу, как в двери проскользнул канцлер, а за ним – пятеро орков.
Кривоногие, длиннорукие и усатые, издалека они напоминали людей, правда со слегка зеленоватой кожей. Но стоило оркам подойти, как становились видны торчащие клыки, глаза с вертикальным зрачком, и сходство исчезало. На мощных плечах степняков висели меховые безрукавки, украшенные бисером, из-под них выползали и опускались до запястий синие линии татуировок.
Харугот знал, что она нанесена на весь торс и сообщает знающему род орка, его статус внутри рода, количество детей и убитых врагов.
– Руз бахир, заиритем шах, – проговорил еще от дверей предводитель орков, седоусый, со шрамом на лице, и послы неспешно зашагали к трону. Когда они остановились, не дойдя до возвышения пары локтей, Харугот открыл рот:
– Руз бахир, – сказал он, поприветствовав гостей на их языке. – Хорош ли был ваш путь? Добро ли здоровье вашего шаха?
Один из орков помладше стал переводить, седоусый отвечать, и началась обычная вежливая беседа, прелюдия серьезного разговора. Харугот дорого заплатил бы, чтобы сразу перейти к делу, но рискни он поступить таким образом – смертельно обидел бы послов и тем самым все испортил.
Лишь после того, как обсудили бесчинства на море гоблинов-пиратов с Закатного архипелага и приплод овец, наступил черед переговоров.
– Золотой шах, – сказал глава послов через переводчика, используя титул, которым орки веками называли правителя Безариона, – твой брат, хозяин Западной степи Шахияр велел передать, что внял твоим словам. Он обещает, что наши воины выступят из кочевий в первый день осени.
– Я слышал слово брата моего, – ответил Харугот, – и обещаю, что мои воины не отстанут от его всадников…
Орки не признавали грамот, договоров, вообще документов, зато к данному слову относились очень серьезно. Правитель, нарушивший обещание, терял честь и лицо, ему отказывались служить даже младшие родичи. Поэтому только что случившийся обмен репликами был равнозначен подписанию трактата с эльфами или гномами.
– Да пребудет между нами мир и благополучие, во славу всех богов, и да приведет вас Сифорна домой благополучно, – Харугот произносил положенные слова, а на душе его кипело ликование – все получилось так, как задумывал!
Шестнадцать лет назад он начал первую войну, а через четыре года потерпел поражение. Не помогла магия и бесноватая отвага Чернокрылых. И теперь, когда соседи окончательно поверили, что консул Безарионский успокоился, его войска снова пойдут в бой. Но на этот раз вместе с ними выступят союзники – многие тысячи свирепых орков Западной степи.
И Безарион вновь, как десять веков назад, будет столицей всех людей. А затем…
В этом месте Харугот остановил сам себя – рано, слишком рано для таких мыслей. Кивнул откланявшимся послам, проводил их взглядом и после этого резко поднялся с трона.
– Доволен ли мессен? – осторожно приблизился канцлер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
