Внизу, в подвале, Марк Пирсон развивал примерно такую же мысль:
— Я понимаю так: самое главное — выстоять ночь. А с восходом солнца здесь уже будет не меньше тысячи полицейских. Если мы продержимся до рассвета, как у нас это выходило до сих пор, то считайте, что мы спасены.
— Неужели? — скептически усмехнулся Сэнфорд Берман. — Если уж власти так расторопны, то что же они до сих пор ничего не знают о самолете? Я им не очень-то доверяю. Почему, интересно, нас еще не нашли? Я думаю, нам лучше рассчитывать только на свои силы. Я за то, чтобы выбраться отсюда к чертовой матери, как только у нас появится хоть какая-нибудь возможность.
— Я тоже, — поддержал его Бен Харрис. — По-моему, у нас неплохие шансы. У некоторых террористов уже кончились патроны.
— У некоторых, но не у всех, — подчеркнул Марк. — К сожалению, не все из них стреляли, так что кое-кто еще по-прежнему опасен.
— Я говорю вам: они подобны ящерам, — повторил Чарльз Уолш. — Они не нападут на нас первыми, а будут стоять и ждать, пока мы сами выйдем к ним из усадьбы. Если мы начнем паниковать, а тем более пытаться убежать отсюда, то сразу же привлечем их внимание и попадемся, как мышь на приманку.
— Чушь собачья! — закричал Сэнфорд Берман. — Ерунда это, а не теория, хотя на первый взгляд все звучит весьма убедительно. Вы просто самый обыкновенный умник, пытающийся везде и во всем найти причину и обстоятельно ее изучить. Вот вы тут рассуждаете о мотивах, психологии и прочей чепухе. Но пока вы тратите время на свои размышления, мир не стоит на месте. И эти твари во дворе меньше всего будут действовать, подчиняясь законам логики. Скажите на милость, по какой такой причине им взбрело в голову пристрелить ваших лошадей, а?
— Это верно, — согласился Бен Харрис. — Мы даже и предположить не можем, что им приспичит сделать через минуту. И теперь, когда я знаю, что у них не все в порядке с мозгами, мне становится только еще страшнее. Поначалу я даже лелеял надежду, что если мы выдадим им назад их любимого вождя Кинтея, они оставят нас в покое. Но теперь я уверен в одном: даже если дело дойдет до самого худшего — их ничем не остановить.
— Черт! Мне просто необходимо выпить, — простонал Сэнфорд Берман, потирая заплывшие красные глаза. — Теперь, когда я полон решимости, я запросто могу позволить себе немного. — Он умоляюще посмотрел на Чарльза. — Всего одну рюмочку. Чтобы взбодриться. Потому что кофе не очень-то мне помогает.
— Ничего не осталось, — развел руками Чарльз. — Сервант, где хранилось спиртное, полностью уничтожен.
— А я думал, Джоан наврала мне насчет этого, — с надеждой в голосе произнес Сэнфорд.
— Нет, она сказала правду, — подтвердил Чарльз. — И вам надо бы радоваться этому. В такой сложной обстановке лучше оставаться трезвым.
— Это спорный вопрос, — недовольно пробурчал Берман. — Если хотите знать, то я могу совсем бросить пить, если только переживу эту ночь, но именно сейчас мне как никогда необходимо хлебнуть чего-нибудь покрепче, а то нервы что-то совсем разгулялись.
Под этими словами храбрящегося пьяницы скрывалось нечто другое. На самом деле Сэнфорд с ужасом думал о том, что даже страх воспоминаний о неудавшемся самоубийстве в нашвиллской полицейской камере не остановил его. Несмотря на то, что дом обстреливали со всех сторон, он умудрился добраться до бутылки и вылакал ее почти всю. Страх перед тем, что попытка самоубийства может повториться, держал его в трезвости почти целый год. Почему же инстинкт самосохранения не сработал и он все-таки напился? Наверное, оттого, что умереть от рук этих чудовищ, разгуливающих с оружием по двору, было для него намного отвратительнее, чем погибнуть от своей собственной руки. Он даже подумал, что столь интересный вывод мог бы быть полезен для Чарльза в его работе, но черта с два он когда-нибудь расскажет этому докторишке о своих страхах и сомнениях.
Неожиданно до Андри донесся какой-то тихий шаркающий звук со стороны заднего крыльца. У нее перехватило дыхание. Сердце бешено заколотилось. Она крепко сжала в руке старинный револьвер. Немного изогнувшись, Андри попыталась рассмотреть, что же находится в той стороне, откуда послышались эти странные шаркающие шаги, но ничего не увидела. Но вот снова раздались те же самые звуки, и она с замиранием сердца подумала, что, наверное, кто-то, прижавшись к стене, идет вдоль дома, чтобы бросить в окно гранату. Андри задрожала, представив, как усадьба разлетается на куски вместе со всеми ее обитателями, и с надеждой посмотрела на люк подвала. Конечно, можно прямо сейчас постучать в него, но к тому времени, как кто-то придет ей на помощь, воображаемая граната уже успеет ее убить.
И снова те же шаги заставили ее вздрогнуть. Уже в третий раз.
А может, это просто какие-то ночные зверьки вышли на охоту? Например, сурок или ласка. Вполне вероятно. И не стоит из-за этого так волноваться.
Андри замерла и затаила дыхание, ощущая в руке свинцовую тяжесть револьвера. Казалось, что секунды тянутся бесконечно долго, но ничего не происходило. А вдруг ей все это просто почудилось? Ведь нервы у нее уже на пределе, и вполне возможно, что она сама придумала этого несуществующего террориста с гранатой. А может быть, ветер принес на порог какие-нибудь сухие листья и теперь шелестит ими. Но скорее всего, это, конечно, ночной зверек. Здесь их должно быть полным-полно.
Но после очередного шороха нервы Андри не выдержали. Она не могла больше ждать, а ведь ей предстояло пробыть на посту еще целый час. И если в течение всего этого времени звуки не прекратятся, она просто может сойти с ума от страха и неизвестности.
И тогда Андри решилась всего на одну секунду высунуться из своего убежища, чтобы только удостовериться, что никакого террориста с гранатой на заднем крыльце нет и ничто не угрожает ее жизни.
Но едва она успела высунуть голову, как ремень от винтовки легко был наброшен на ее шею, а потом повернут несколько раз, лишая ее возможности закричать и позвать на помощь. Андри почувствовала возле самого лица холодный ствол и грубый ремень, впивающийся в нежную кожу шеи, но уже ничего не могла сделать. С невероятной силой, которой иногда обладают люди с поврежденной центральной нервной системой, крашеный парень выволок Андри наружу через разбитое окно, царапая ее тело об оставшиеся в раме осколки стекла и разрывая об них одежду. Револьвер выпал из ее руки и со звоном ударился о чугунную раковину. Андри задыхалась и пыталась кричать, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип, а рыжий заложник продолжал тащить ее во двор через перила крыльца, потом вниз по ступенькам и теперь волочил уже по земле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
