– Всякая революция, – сказал «Зурап», – способна лишь недолго сохранять чистоту замыслов и идеалов, затем наступает отрезвление революцией, разочарование, террор, аресты, голод, хаос в обществе и в умах людей. Так происходит всякий раз, когда старое сломано, а новое не способно дать что-либо взамен, и революция начинает дышать на ладан. Именно в этот момент проверяется идейное убеждение революционеров. Если они попутчики, то при первых неудачах бегут, как крысы с корабля. Примеров тут много, включая Великую французскую революцию. Многие революционеры стали захватывать дворцы, замки и присваивать их. Они уже не хотели продолжения революции. Им на народ наплевать. Они решили свои проблемы и стали вести закулисные переговоры с контрреволюционерами, своими вчерашними врагами, свергнутыми в ходе стихии и хаоса. Побеждают в борьбе за власть самые безжалостные, коварные и хитрые, однако побеждают они не на поле брани, а в тишине хитро сплетенного заговора, путем террора, убийства, отравления. Наступает момент истины, кровавое отрезвление революцией.
Финал всякой революции один, она гибнет под напором предательства, коррупции и террора. А кто виноват? Причина одна, революцию совершают талантливые люди, а ее плодами пользуются бездарности, в этом и состоит трагедия всякой революции, включая Саурскую революцию.
«Зурап» говорил убедительно и достаточно доходчиво излагал свои мысли.
«Почему «Зурап» стал помогать нам, если он не верит в победу Саурской революции? – подумал я и тут же отогнал всякое сомнение в его честности и порядочности, – ведь я так же не верю в идеалы Саурской революции, но участвую в ее утверждении. Между мной и «Зурапом» нет разницы. Мы одинаково думаем, но не все говорим вслух, как он».
В разговоре переводчика Хакима и «Зурапа» чувствовалось напряжение перед предстоящей операцией «Месть».
– Будь, «Зурап», до конца последователен, – сказал Хаким, – командир мне говорил, что в любой ситуации мы тебя в обиду не дадим, он даже отрабатывает вопрос о твоем проживании в Узбекистане или в Москве, для этого отрабатываются документы и они, насколько я знаю, находятся в стадии готовности, об этом командир тебе скажет.
– Спасибо, Хаким, за все тебе и командиру, но в Россию я не поеду. Как говорят русские: «Где родился, там и пригодился!» Останусь в Афганистане со своим народом, что бы со мной ни случилось.
Продолжения разговора между «Зурапом» и переводчиком Хакимом не последовало. Стояла гнетущая тишина. Молчали все, и, кажется, тишина мешала думать, сосредоточиться на главном, на предстоящей операции «Месть». Все было обговорено, до конца продумано, но разве возможно все предусмотреть и до всего додуматься? Так и казалось в безмолвной тишине, что должно что-то случиться ужасное, непоправимое и мощным ураганом смести нас с трассы, по которой мы едем.
Разговоры смолкли сами по себе. Подъезжали к городку ООН, где должна произойти встреча «Зурапа» с «Акрамом» и «Фарахом».
– Саша, – обратился я к водителю, – сбрось скорость, выключи мотор, машину притормози у одиноко стоящей сосны. Оставайся в машине и выключи фары. Будь в состоянии готовности по моему приказу выехать из городка ООН. Если ворота будут закрыты, тарань их. Это приказ!
– Есть, – сказал Саша. – Я выполню все, как вы, командир, сказали.
– «Зурап» будет находиться на этой поляне и ждать «Акрама» и «Фараха», здесь он постоянно встречался с ними, – сказал я, – переводчику Хакиму быть вблизи с местом встречи, ничем не обнаруживая себя, ни кашлем, ни голосом.
Майору Собину тоже находиться поблизости от места встречи «Зурапа» с «Акрамом» и «Фарахом», – распорядился я, – наиболее подходящее место – у заброшенного колодца, а что касается меня, я залягу с автоматом Калашникова у канавы. Таким образом мы можем иметь возможность слышать, что будут говорить на встрече, и убедиться в измене «Акрама» и «Фараха».
Обращаясь к «Зурапу», я напомнил ему свои требования к встрече.
– Встречу не затягивать. Вопросы оборотням ставить конкретно и получать от них тоже конкретные ответы. Если всем ясно, как вести себя при встрече «Зурапа» с «Акрамом» и «Фарахом», то следует всем занять свои места согласно распоряжению. Никому не разговаривать, быть предельно собранными и внимательными и в случае экстремальной обстановки Собину и Хакиму прийти «Зурапу» на помощь.
Городок ООН, кажется, в эти часы спал непробудным сном. В окнах домов не было света.
Я залег с автоматом Калашникова, продолжая контролировать действия подчиненных и «Зурапа». Среди буйной пышной растительности в городке ООН было хорошо и спокойно, как на подмосковной даче, лишь изредка слышались одиночные выстрелы на «Дороге жизни», которую мы только что проехали от «Мусомяки» до городка ООН.
Проснулась луна и своим предательским светом осветила лесной массив, где мы находились. Луна заглянула во все потайные уголки парка и, не нарушая покоя ночи, тусклым светом обшарила макушки деревьев и снова спряталась в кучных облаках. Так и казалось, что наступил мир и покой на афганской земле. Кругом тишина, покой, даже природе надоела война, слезы, нищета, грабежи но ночам.
Бросил взгляд на часы. Был 21 час 20 минут. Время тянулось медленно, стрелки часов словно остановились на циферблате и замерли в неподвижности. Посмотрел на Сашу Григорьева. Он напряженно сидел в кабине, впившись руками в баранку автомобиля, внимательно смотрел на небольшую поляну, где прохаживался «Зурап», ожидая «Акрама» и «Фараха», то и дело вытирая рукавом рубахи вспотевший лоб.
До встречи оставались считаные минуты, секунды, затем они закончились, но никого не было. На душе неспокойно, появились сомнения: «А вдруг «Акрам» и «Фарах» что-то заподозрили и не явятся на встречу с «Зурапом»? Что тогда? Где искать террористов?»
Стояла теплая ночь, вновь выглянула луна, осветила поляну и снова спряталась в облаках. Луна как бы играла с нами в кошки-мышки, то освещала нас своим светом, то снова пряталась в громадном парке городка ООН, среди многочисленных кустов и деревьев.
Снова посмотрел на часы – 21 час 35 минут. Прошло уже пять минут от назначенного времени встречи, а «Фараха» с «Акрамом» все нет и нет!
В груди яростно билось сердце, готовое выпорхнуть, как голубка, наружу и улететь, подтверждая, что жизнь бурлит в моем теле и ничто ее не остановит, даже если не будет встречи и все останется так, как есть.
Вспомнил слова комбрига Михаила Шатина:
– Подумать только, Геннадий, вчера своими глазами видел, как на центральном рынке Кандагара продавали молодую, красивую девушку за два барана!
Афганистан переживал очень тяжелые времена. Богатые афганцы отстаивали свое богатство от разграбления. Бедняки – свое доброе имя. И только мы – солдаты и офицеры 40-й армии, боролись неизвестно за что и за какие идеалы. Все, кажется, в Афганистане происходило по Блоку:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
