— Не попал ты на корт, — шутливо усмехнулся он, обращаясь ко мне.
Глава 24
Москва
Мебельная фабрика.
— Попал, попал я на корт. Для меня Анна Аркадьевна лично экскурсию провела, — ответил я.
Попрощались со всеми одинаково официально. Незачем моим и комсоргу знать, что мы с главбухом завода до сегодняшнего дня были знакомы. Разъезжались по домам мы в прекрасном настроении. Вот, все бы предприятия были такими рабочеориентированными.
— Представляешь, — делилась со мной впечатлениями Маша. — Они для своих рабочих на все праздники устраивают концерты с настоящими артистами! Они тут все и Ларису Мондрус видели, как мы с тобой друг друга, представляешь? И Ободзинского! И много кого ещё!
Надо же, какие связи у их директора.
С фабрики поехал сразу в универ фотографии печатать. Там три плёнки, весь вечер провожусь. До завтра как раз успеют высохнуть. Возьму их с собой вечером в деревню, посмотрю за выходные не спеша. Ловил себя на мысли, что хочу, чтобы в бумагах у этого предприятия все чисто оказалось. Очень уж положительное впечатление фабрика на меня произвела. Таких спокойных и довольных работников в жизни не встречал. Да и главбух толковая, соседка к тому же, и как человек очень приятное впечатление о себе оставила. Вот совсем у меня нет настроения под нее «копать».
Приехал домой гораздо позже, чем обычно. Жена уже волноваться начала. Сидела на подоконнике, в улицу всматривалась. А увидев меня, сразу подскочила и скрылась внутри. Не успел ещё из лифта выйти, а у нас уже дверь открыта и жена встречает. Как же приятно.
— Привет, радость моя. Как ваш макет, утвердили хоть? А то вы заранее лекала уже сделали…
— Всё утвердили! Ещё и похвалили, — радостно ответила Галия. — Премию обещали, если все вовремя сделаем и получится так же хорошо, как на макете. Вообще, Василий Иннокентьевич уверен был, что одобрят. Он сразу сказал: это шедевр!
— Молодец этот ваш парень… Юра?
— Да. Юрка Бахтин, — щебетала жена, накладывая мне макароны с сосисками. — Он сам так увлекся этой работой! Макет несколько раз дорабатывал. Еще порывался какой-то второй вариант сделать, но мы с Василием Иннокентьевичем его остановили. Я уже беспокоюсь, как бы во вред учебе эта помощь не оказалась. Юрка из мастерской теперь последний уходит. Сегодня его пинками домой заставила пойти. Завтра семинар сложный, готовиться надо, а он только про эскизы и думает. Уже даже сегодня говорил с Василием Иннокентьевичем, что ему на заводе нравится и он бы с удовольствием там работал.
— У Юрки талант, зачем его в оформительском цеху зарывать? Ты ему так и скажи: превратишься здесь в очередного Эдичку. Будешь большую часть времени от скуки маяться и развлекать себя периодическими запоями. Пусть на серьёзного художника идет учиться, либо сейчас, либо после Горного. А там уж сам решит, профессия это его будет или просто хобби по жизни. Да и место работы сможет выбрать поинтересней, если специальное художественное образование будет иметь.
Галия кивнула головой, соглашаясь. Посмотрим, может и правда подкинет ему идею. Чего талант зарывать-то в землю!
На следующее утро жена предупредила, что всю предстоящую неделю после пар они с Юркой решили каждый день ездить на завод. Боятся не успеть к сроку.
— Лучше пусть заранее всё готово будет, чем ночевать там оставаться. — смеясь, говорила Галия. — Василий Иннокентьевич рассказывал, что Эдичка вечно тянет-тянет до последнего, а потом и днюет и ночует на работе.
— Правильно. — согласился я. — Если помощь нужна будет, говори. Я с удовольствием помогу вам.
— Спасибо! — жена чмокнула меня в нос на прощание, и мы поехали в разные стороны на учёбу.
* * *
Горный институт.
Галия и Юра Бахтин подружились, их объединило решение серьезной для них задачи на заводе имени Лихачёва. Они теперь вдвоем после пар сломя голову мчались на работу. Сокурсники по-доброму посмеивались над ними: работа — это заразно! Особенно народ в группе веселился, когда Юра пришёл с руками, измазанными голубой масляной краской, он даже не пытался её смывать, ему было всё равно. Он был занят важным делом, его макет новогодней ростовой группы с очень высокой оценкой утвердило ЗИЛовское начальство и он невероятно гордился собой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Естественно, на всех парах Галия и Юра сидели вместе. Никому и в голову больше не приходило смотреть в их сторону криво или с насмешками.
Чего нельзя сказать о Диане. С ней никто не хотел сидеть не то что за одной партой, а даже и в столовой. Её это злило, конечно, но она терпела… Что уж ждать от этих обывателей, не способных подняться на ее уровень!
Вот только с Рафаэлем было очень сложно и обидно. Он вылетел с должности старосты, обвинил в этом её и игнорировал теперь также, как и все остальные. Диана никак не могла взять в толк, как так получилось, что это она оказалась в его глазах виновата во всей этой истории со стенгазетой и собранием… Она же честно рассказала все…
Староста Рафаэль предложил высмеять Галию, Ванька комсорг его активно поддержал и собрание собрал, Юрка Бахтин карикатуры в стенгазете нарисовал. А виновата во всём оказалась она, Диана! Комсорг отделался устным выговором. Староста должность потерял и ему теперь многие сочувствуют, как пострадавшему. Юрка Бахтин с Галией теперь вообще, не разлей вода, за одной партой сидят, вместе на работу бегают. Он, как верный пёс, за неё сразу на всех кидается, если что. А с Дианой в столовой за одним столом никто сидеть не хочет.
Вот как так получилось⁈ — не могла взять в толк Диана.
Она не догадывалась, что Рафаэль всем сказал, что это она ввела его в заблуждение своими рассказами о жизни Галии.
— Диана ведь сестра мужа Галии, — бил себя пяткой в грудь Рафаэль в разговорах с сокурсниками. — Она знает жизнь этой семьи изнутри. У меня не было причин не доверять её словам!
* * *
После пар забрал из университетской фотолаборатории снимки с мебельной фабрики и поехал домой ждать жену. Вечером ещё в деревню ехать к бабушкам. Галия оказалась уже дома.
— Ты же хотела каждый день на работу ездить! — удивился и одновременно обрадовался я.
— Так это со следующей недели. Фанерную заготовку еще не вырезали, обещали, что в понедельник будет уже у нас.
— Ну и хорошо. Успеем на семичасовой автобус не спеша.
Бабушки нас ждали. Тузик носился между нами, от радости сбивая табуретки. Вымахал он уже прилично, а мозгов что-то пока никак не прибавляется. Поведение полностью щенячье пока.
Меня ждали письма от Тимура с Ветой и Славки. А Галию от Анжелы.
Ох мы и обрадовались. Сразу читать уселись.
Первое письмо от Тимура. Корявый почерк брата насмешил, но письмо было хорошее, спокойное, уверенное.
Брат писал, что с учебой справляется, что казарменный режим — это жесть (он, правда, другим словом выразился). В комсорги группы пока пролезть не получилось, там таких умных хватает, но он пытался. Уже оценил, какие плюшки дает эта должность. Молодец. Я искренне порадовался за него. Были проблемы поначалу с сокурсниками, но уже все успокоились. Обзавёлся новыми приятелями, куролесят вместе по-тихому. По поводу Дианы он написал интересную фразу: дал бы ума, да самому мало. Прямо порадовал!
Вета написала, что учится, не отказывается ни от какой общественной работы, участвует во всех мероприятиях. Уже заслужила благодарность за участие в спасении книг в библиотеке, когда её затопило. Очень эмоционально отозвалась о выходках Дианы, сказала, что не ожидала от нее такого… Это она ещё про собрание не знает! И про стенгазету.
Славка сообщил, что его вызывали в военкомат, отправили учиться на водителя грузового автомобиля. Ему приходится теперь все вечера ходить в школу при ДОСААФ, но там стипендию платят, и он будет иметь профессиональные водительские права. Он решил сразу выучиться и на легковой автомобиль, в жизни пригодится.
