Всю эту неделю в промежутках между варкой мармелада из гуайявы и ананасового джема ган-ган читала внуку «Робинзона Крузо». Взяв в руки книгу однажды утром, она посмотрела в окно и загляделась на ряды цветущего маиса. С пронзительной ясностью ей вдруг вспомнилось, как в тот день она шла с матерью на просяное поле.
Старушка отложила книгу.
— День был такой же солнечный, как нынче, Робби, — начала она. И снова в воздухе засвистели сабли и копья нацелились прямо в грудь перепуганных женщин.
— Ты о чем, ган-ган? — быстро спросил он, впиваясь в нее загоревшимися глазами.
— Хочешь послушать одну историю, милый Робби? Одну выдуманную историю, мой мальчик. — Ее глаза за стеклами очков затуманились, взгляд стал отрешенным.
— Ты будешь рассказывать из головы, ган-ган? — спросил он, придвигаясь к ней поближе.
— Нет, не из головы, а из сердца, мой друг, — ответила она с сухим смешком. Ею овладело неодолимое желание рассказать о прошлом. — Я расскажу тебе о маленькой девочке, Робби. Примерно о такой, как ты сейчас.
Просунув дрожащий палец под черно-желтый тюрбан, она поправила серебристую прядку. Потом медленным, привычным движением принялась поглаживать свое чудное ожерелье; Робби заметил, что ее рука дрожит.
— Однажды утром, — начала ган-ган, — в селении, где жила эта девочка, началась невероятная суматоха. Девочка слышала громкие крики и сердитый бой барабанов. Мимо пробегали, размахивая саблями, какие-то люди, у некоторых были длинные ружья, и они беспрерывно палили из них, чтобы напугать ее односельчан. Боже мой, как это было страшно!
Дальше ей запомнилось, как она быстро-быстро шла по дороге — а иногда принималась бежать — вместе с матерью и другими жителями деревни. Рука каждого из них была привязана к руке идущего следом. Бандиты кричали на них и били палками. Внезапно в ногу девочки вонзилось что-то острое. Мать остановилась, чтобы осмотреть ее ступню. Но тут бандит с длинным ружьем разозлился и ударил маму девочки прикладом по голове. Женщина упала. И в ту же секунду из леса вышел белый человек, он поднял руку и что-то крикнул бандитам. Тогда тот, кто ударил маму девочки, выстрелил в белого человека, и он упал. И сразу несколько бандитов подбежали к лежащей женщине, отвязали ее руку от цепи, а остальных погнали дальше. Бандиты решили, что мать девочки умерла.
Но когда разбойники скрылись, женщина встала. На ее голове была большая рана, откуда лилась кровь. Белый человек тоже остался жив. Он окликнул женщину. В груди у него пуля пробила большую дырку. Он был весь залит кровью, а лицо его казалось белым пятном на земле. Он заговорил с матерью девочки на языке ее племени, и она его узнала. Это был тот самый человек, который рылся вместе с ее односельчанами в песчаных речных наносах неподалеку от селения. Он снял с шеи бусы из ракушек, какие носили многие жители их селения, отдал их маме и научил ее, как их застегивать. И больше он уже ничего не говорил.
Потом девочка и ее мама оказались на корабле, потому что бандиты вернулись и снова схватили их. Они втолкнули их в какую-то нору, черную, как полночь, так что девочка и ее мама даже не могли видеть друг дружку. Девочка захворала. Прошло несколько дней, и мама прошептала ей из темноты, что возвращается в родное селение. Девочка так обрадовалась, что впервые с тех пор, как их угнали из дому, рассмеялась и смеялась долго, все время поглаживая мамину руку, хотя и не видела ее в темноте. Но мама не смеялась. Она сняла с себя бусы и ощупью надела их дочке на шею. Она велела девочке никогда-никогда не снимать их, потому что наступит день, когда они принесут ей большое счастье. Так сказал, ей белый человек.
Вскоре девочка уснула. Когда она открыла глаза, то увидела двух мужчин с фонарем, которые поднимали с пола ее маму. Потом они понесли маму прочь, голова ее запрокинулась, а глаза были полуоткрыты. С тех пор девочка больше не видела свою маму.
Робби слушал затаив дыхание, впившись глазами в бабушкино лицо. Вдруг он протянул руку и дотронулся до ожерелья.
— А что, ган-ган, бусы той девочки были похожи на твои? — спросил он, о чем-то напряженно думая.
Она улыбнулась и погладила его по волосам.
— Робби, милый мой, это и есть те бусы. Только твой дедушка их слегка подновил и велел нанизать на серебряную нитку. Видишь ли, Робби, когда ракушки отделили одну от другой, в них оказалось множество блестящих камешков, которые люди зовут алмазами. Тот белый человек нашел алмазы неподалеку от деревни, где жила девочка, и для сохранности спрятал их в бусы.
— А куда уехала девочка, ган-ган?
— Она побывала в разных странах, потом попала сюда, и здесь ей понравилось больше всего… Робби, как же ты не догадался? Ведь эта девочка была твоя ган-ган, мой несмышленыш!
И она нежно обвила рукою его шею.
Мальчик задумался.
— Ган-ган, а как называлась та деревня, из которой тебя украли бандиты?
— Не помню, милый, но она находится в стране, которая зовется Африкой.
— Скажи, ган-ган, а зачем те злые люди хотели тебя украсть?
— Чтобы сделать меня рабыней, Робби, — прошептала она, нагнувшись к его уху.
— Что такое рабыня, ган-ган?
Следы, оставленные временем, вдруг исчезли с ее лица, и оно просияло бесхитростной, детской улыбкой.
— Рабыня — это женщина вроде меня, у которой достало сил пройти через все испытания, какие только выпали на долю и Синдбаду Мореходу, и Робинзону Крузо, и Христиану, и Большому Сердцу, вместе взятым, и, несмотря ни на что, остаться в живых, чтобы рассказывать потом обо всем этом мальчикам и девочкам. А впрочем, мой белый негритенок, когда ты вырастешь большой-пребольшой, ты сам все поймешь.
Вот как случилось, что все свое восхищение и преклонение перед Робинзоном Крузо, Синдбадом Мореходом и героями «Странствий пилигрима» мальчик в мятежном и благоговейном порыве сложил у ног бабушки. Его ган-ган была удивительна, отважна, она была настоящей героиней.
Через месяц Робби уехал. Мальчик, конечно, не догадывался, что видит ган-ган в последний раз. В субботу, спустя несколько дней после отъезда Робби, они с матерью были приглашены на празднество, устроенное с благотворительной целью. Робби шагал впереди матери по газону. Под слоем грима Бланшетта Гринбург выглядела ничуть не темнее, чем подобало матери такого мальчика, как Робби.
Нагостившись у бабушки, Робби основательно зарядился отменным настроением. Его так и тянуло поиграть с кем-нибудь из детей, которые носились по подстриженной траве большой лужайки, где собрались приглашенные. Вот он подбежал к компании темноликих мальчуганов, гонявших мяч на краю газона. И тут же заработал нагоняй и строгое приказание играть только с детьми маминых знакомых, только с такими детьми, «как он сам». Мать, кстати и некстати, пользовалась случаем, чтобы проводить свою линию, и малейшее непослушание считалось тяжким проступком. Но несколько месяцев, проведенных с ган-ган, не прошли для мальчика бесследно, и сегодня он открыто восстал против попыток ограничить круг его знакомств. Он ударил девочку, которая вертелась возле него, и получил увесистый шлепок и новый нагоняй. Мальчик сконфузился и разозлился.
А тем временем назойливая девчонка принялась хвастаться своей бабушкой.
— Бабушка живет в Англии, — сообщила она. — В большом-пребольшом доме, во-он, как дом губернатора. — И она указала на него пухлой ручкой, украшенной браслетом с подвеской в виде золотого сердечка. — Мама говорит, что у нее масса слуг. И они все до единого белые.
Робби почувствовал себя задетым и сосредоточенно наморщил веснушчатый лобик.
— А у моей бабушки вот какой дом! — Мальчик широко раскинул руки. — Чтобы увидеть его весь, надо залезть на высокую гору, — бахвалился он.
Его беловолосая противница, раскрасневшись от злости, подскочила к нему так близко, что они чуть не столкнулись лбами.
— Зато у моей бабушки есть длинное белое ожерелье. Ей подарила его сама королева. Так мамочка говорит. — И она топнула ногой.
— Что это вы заговорили о бабушках, мои милые? — со смехом вмешалась молодая дама, приехавшая из Вашингтона. — И какое еще королевское ожерелье, Линда?
— А как ты ее называешь, когда бываешь у нее в гостях? — не унимался Робби.
— Конечно, бабушка. И если пишу ей по-английски, тоже называю бабушкой, — с достоинством ответила Линда.
— Ага! А я свою называю ган-ган! — торжествующе возвестил Робби.
Тут молодая дама, которая занималась социологией и пользовалась большой популярностью у детей, расхохоталась так звонко, что несколько матерей, и в том числе Бланшетта, тотчас же направились в их сторону.
— Он победил, Линда, — сказала дама. — А теперь бегите поиграйте. Не правда ли, как мило называть бабушку «ган-ган»? — обратилась она к другим мамашам. — Восхитительное словечко. Оно, конечно, местное? Этот молодой человек заявил, что зовет так свою бабушку.
