И она тосковала по нему, а потому начала искать. И нашла. Он Говорил для Того, Кого Нет на Рове, первой планете, на которую он ступил с тех пор, как написал «Королеву Улья» и «Гегемона». Она читала его книги и знала, что ей не надо прятаться от него, притворяться Игрой Воображения или какой-нибудь другой программой. Если он смог понять Королеву Улья, то поймет и ее, Джейн. Она обратилась к нему через его терминал, назвала имя и показала лицо, которое выбрала для себя. А потом показала, как может быть ему полезна. Улетая с этой планеты, он уже нес ее с собой — серьгой в ухе.
Все, что она помнила о себе, было так или иначе связано с Эндером Виггином. Она помнила, как, отвечая ему, создавала себя. Как давно, в Боевой школе, он рос, подстраиваясь под нее.
А потому, когда он поднял руку и впервые со времени их встречи отключил жемчужину, Джейн не смогла воспринять это как рутинный, незначительный и даже естественный обрыв связи. Ей показалось, что ее единственный и самый дорогой друг, ее возлюбленный, муж, брат, отец, ребенок вдруг ни с того ни с сего заявил, что она не должна существовать. Как будто ее внезапно втолкнули в темную комнату без окон и дверей, ослепили или, вернее, похоронили.
И несколько мучительных, невыносимых секунд, ставших для нее годами боли и одиночества, Джейн не могла заполнить эту неожиданную пустоту, провал, возникший на самых верхних уровнях внимания. Огромные куски ее сознания, именно те, что составляли опору личности, исчезли, будто их кто-то стер. Все программы, все компьютеры на Ста Мирах и за их пределами продолжали работать, как прежде. Никто не заметил перемены. И не знали, что этот удар чуть не убил Джейн.
За это время Эндер успел лишь опустить руку обратно на колени.
Потом Джейн пришла в себя. По опустевшим на мгновение каналам снова потекли мысли. Естественно, об Эндере.
Она сравнила его поступок со всеми другими, которые могла наблюдать за время их совместной жизни, и поняла, что он совсем не хотел причинять ей столько боли, что для него она — существо, живущее очень далеко, где-то в космосе (в буквальном смысле так оно и было), ему казалось, что жемчужина в его ухе настолько мала, что никак не может быть существенной частью Джейн. А еще она поняла, что в ту минуту он вовсе не думал о ней, так как был слишком поглощен проблемами некоторых обитателей Лузитании. Аналитическая система тут же выдала целый список причин, объяснявших его необычную небрежность в обращении с ней.
Впервые за долгие годы Эндер был лишен общества Валентины и только начал чувствовать потерю.
Его всегда привлекала, манила к себе семейная жизнь, ибо ребенком он слишком рано лишился семьи. Дети Новиньи потянулись к нему, он почувствовал себя отцом, а судьба так долго отказывала ему в этом.
Эндер принял близко к сердцу несчастье Новиньи, ее одиночество, боль, вину. Он хорошо знал, что значит оказаться причиной чьей-то жестокой, незаслуженной смерти.
А еще его грызло и гнало желание побыстрее отыскать новое гнездо для Королевы Улья.
А еще он боялся свинксов. И одновременно тянулся к ним. Надеялся понять, что скрывается за их жестокостью, и заставить человечество принять свинксов как раман.
Аскетизм и мирное житие Цефейро и Арадоры, привлекающие и отталкивающие Эндера, заставили его осознать свое собственное целомудрие и понять, что у него нет для этого никаких причин. Впервые в жизни он признал, что в глубине его души живет свойственное любому организму желание повторить, продолжить себя.
И вот в этот котел непривычных, неожиданных эмоций и уронила Джейн то, что считала забавной иронической репликой. Несмотря на свою способность чувствовать, сопереживать, Эндер никогда раньше не терял чувства юмора, а вот ее замечание не показалось ему смешным. Оно причиняло боль.
«Он не мог справиться с моей ошибкой, не был готов, — подумала Джейн, — и еще он не понимал, сколько боли причинит мне то, что он сделал. Он не хотел зла и невиновен в том, что произошло. И я тоже. Мы простим друг друга и пойдем дальше».
Это было хорошее решение, и Джейн по праву гордилась им. Беда заключалась в том, что она не могла осуществить его. Эти несколько секунд, на которые ее мозг прекратил работу, не прошли для Джейн даром. Травма, потеря, а потом произошло изменение, и она стала совсем другой, чем была раньше. Многие части ее стерлись, умерли. Многое перепуталось, смешалось, почти полностью развалилась иерархия уровней внимания, она не вполне контролировала собственную деятельность. Джейн все время отвлекалась, не удерживала фокус, ее засасывало в бессмысленную, лишенную для нее всякого значения жизнь Ста Миров. Ее трясло, она то и дело ошибалась.
Как и многие другие живые существа до нее, Джейн обнаружила, что принять разумное решение намного легче, нежели претворить его в жизнь.
А потому она углубилась в себя, восстановила покалеченные связи внутри мозга, исследовала давно забытые блоки памяти, долго бродила среди миллионов людей, доступных ее наблюдению, перечла в своих библиотеках все хранящиеся там книги, написанные на всех языках человечества. Из всего этого она создала новую личность. Новая Джейн уже не зависела полностью от Эндера Виггина, хотя все еще была предана ему, все еще любила его больше всех на свете. То, чем сделала себя Джейн, могло перенести разрыв с возлюбленным, мужем, отцом, ребенком, братом, единственным другом.
Это оказалось нелегко. Это отняло у Джейн пятьдесят тысяч лет — по ее собственному отсчету. Всего несколько часов жизни Эндера.
За эти несколько часов он успел включить жемчужину и позвать, но она тогда не ответила. Теперь она вернулась, но Эндер уже не пытался заговорить с ней. Вместо этого он набивал свои речи на терминале и загонял в память, чтобы она могла их прочесть. Он все еще нуждался в беседах с ней, пусть даже в таких — односторонних. Один из файлов содержал длинное и подробное объяснение. Эндер извинялся. Джейн стерла прежнюю запись и заменила ее кратким посланием: «Конечно, я прощаю тебя». Когда ему придет в голову проверить свое извинение, он увидит, что она прочла его и ответила.
Однако Джейн вовсе не собиралась заговаривать с Эндером первой. Как и прежде, пять из десяти ее верхних уровней внимания следили за Эндером, видели и слышали то, что видел и слышал он, но осторожно, не подавая виду, что Джейн вернулась. В первую тысячу лет своего болезненного восстановления Джейн подумывала о том, чтобы наказать его, но это желание давно перегорело и развеялось пеплом по ветру. У нее была куда более веская причина для молчания: разобравшись, что происходит с Эндером, она поняла: ему вредно полагаться на старые, проверенные временем дружеские связи. Джейн и Валентина все время находились с ним. Даже вдвоем они не могли удовлетворить все его нужды, но давали достаточно тепла, чтобы лишить его желания выйти в мир и достичь большего. Теперь единственным старым другом, оставшимся у Эндера, была Королева Улья. А уж ее-то не назовешь приятной компанией. Слишком чужая, слишком зависимая, чтобы пробуждать у Эндера что-то, кроме чувства вины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
