прощальном жесте, пока она уходит, забирая с собой два личных куска меня.
До сих пор в полном замешательстве, я захожу в кафе и начинаю путаться в словах, что совсем не похоже на меня, и даже умудряюсь неправильно заказать свой напиток. В моей чашке слишком много сладкого сиропа, но я заставляю себя сделать пару глотков, чтобы хоть как-то успокоить нервы. Остальные напитки я держу в картонном подстаканнике, но руки дрожат.
— Ты в порядке? — спрашивает меня коллега, когда я ставлю напитки на общий стол в комнате для персонала. — Ты выглядишь так, будто только что увидел призрака.
Потому что я действительно увидел.
Призрак моего гребаного прошлого.
— Все нормально, — отвечаю я, уже направляясь обратно на свою смену в спасательское кресло.
Если я думал, что раньше было хреново не рассказать Делайле после того, как она раскрылась передо мной, то сейчас это чувство просто ничто по сравнению с тем, как я себя чувствую теперь.
Меня только что остановили на улице. Меня узнали. Меня попросили фото и автограф.
И что мешает такому случиться, когда я буду с Делайлой?
Абсолютно нихуя.
Самый простой вариант — снова спрятаться.
Но я не хочу прятаться у всех на виду. Делайла не заслуживает быть спрятанной, и я слишком эгоистичен, чтобы ее отпустить.
Что-то придется сделать. Мне нужно принять решение; не если рассказывать Делайле, а когда.
Я думал, у меня будет еще немного времени, чтобы продумать, как сказать это, как преподнести правду так, чтобы не разрушить ее доверие…
Но, похоже, не судьба.
Глава 22
Грей
— Я готовлю для Делайлы сегодня вечером, — говорю я Хадсону, потягивая утренний кофе, пока он взбалтывает свой протеиновый коктейль со вкусом чего-то там.
— Здесь?
— Ага.
— Тебе нужно, чтобы я свалил или…
— Как хочешь.
Мне, честно говоря, не очень хочется выгонять брата из того, что теперь тоже его дом, но мы с Делайлой еще не обсуждали знакомство с семьей, так что я не знаю, ждет ли она, что мой младший брат будет сидеть за столом на нашем свидании. Я склоняюсь к тому, что нет.
Хадсон разблокирует телефон, уже что-то печатая.
— Посмотрю, свободен ли Огаст…
— Буду благодарен. — Подношу кружку к раковине, споласкиваю ее и, повернувшись к брату спиной, бросаю следующую бомбу: — Думаю, придется рассказать Делайле про все это дело с плаванием.
— С плаванием? А, ты про то, что ты Грей Миллен?
Поворачиваюсь через плечо, чтобы увидеть нарочно пустое выражение лица Хадсона.
— Да… про то, что я Грей Миллен.
— Ты же говорил, что пока не собираешься это упоминать.
— Не собирался, — признаю я, тут же чувствуя себя мудаком. Я никогда не хотел врать Делайле… просто хотел пока не говорить правду. Я понимаю, что это уже само по себе плохо, но у меня были на то свои причины…
— Что изменилось? — спрашивает Хадсон.
— Меня вчера узнали.
Я рассказываю брату, что случилось, наблюдая, как он медленно начинает кивать.
— Да… — он морщится. — Если ты действительно видишь, что это может зайти далеко, придется ей рассказать.
Тот самый приступ нервов, который я не испытывал с тех пор, как шел по тоннелю к своему последнему соревнованию, резко находит на меня.
— Как думаешь, она плохо это воспримет?
— Это точно будет не очень, — признаю я, чувствуя это глубоко внутри, в животе. — Ты бы хорошо отреагировал, если бы открылся человеку, с которым встречаешься… спишь… целуешься… только чтобы потом выяснить, что он что-то скрывал от тебя? Причем именно ту самую ложь, из-за которой ты расстался с бывшей?
— Да… — Хадсон цокает языком. — Я бы тоже не обрадовался.
— Вот и я.
— Как планируешь ей сказать?
— Думаю, поужинаем, а потом я расскажу, пока все не зашло слишком далеко.
Я уже знаю, что все зашло слишком далеко. И по тому, как мои слова зависли в воздухе между мной и Хадсоном, он тоже это понимает. Очевидно, как сильно мне нравится Делайла, как сильно я о ней забочусь, как сильно я не хочу ее ранить… особенно своими собственными действиями.
Хадсон кидает свою кружку в раковину и хлопает меня по спине, одарив редкой улыбкой. Это его особый способ сказать мне, что все будет нормально.
Надеюсь, он прав.
Доставая ингредиенты из холодильника и шкафа, я начинаю готовить брускетту для нас с Делайлой на закуску, пенне с кремовым грибным соусом на основное, а на десерт — клубнику в шоколаде.
Готовка помогает отвлечься от мысли о секрете, который я собираюсь раскрыть сегодня вечером; занимает и голову, и руки.
Быстро закидываю салат на гарнир, заливаю его доброй порцией бальзамического уксуса и отправляю в холодильник, надеясь, что у Делайлы нет аллергии, о которой я не знаю.
Я: У тебя нет аллергии ни на что, да?? xx
Делайла: Нет! Не могу дождаться встречи! xx
Теплая искра пробегает по мне от ответа Делайлы, но вскоре она гаснет, оставляя болезненные угольки, обжигающие мое сердце.
Я: Я тоже. Пришлю машину за тобой xx
Захожу в душ, потом надеваю черные брюки и заправляю рубашку цвета темно-синего неба в пояс. Волнение от одной мысли о встрече с Делайлой начинает расти, пока я брызгаю на себя немного одеколона и накрываю стол, ставя бутылку красного вина в центр, чтобы оно успело принять комнатную температуру.
Беспорядочно брожу по квартире, ожидая, когда Делайла постучит в дверь, отсчитывая минуты, пока не слышу тихий стук.
Открываю дверь и вижу ее. Она выглядит шикарно — черные прямые брюки и облегающий кружевной бодик, который я тут же хочу содрать с нее.
— Привет, красавица.
— Привет, — Делайла шагает прямо в мои объятия, отступая лишь для того, чтобы поцеловать меня в губы и оглядеться. — Черт, это место просто потрясное.
— Да, оно неплохое, — соглашаюсь я, следуя за ней к окнам, которые тянутся от пола до потолка.
Делайла прижимает ладонь к холодному стеклу, глядя на вид. Даже я должен признать, что он впечатляющий: Лондон раскинулся во всей своей красе. Солнце, все еще яркое, отражается от небоскребов, сверкая на все стороны, пока жизнь продолжается на улицах внизу.
— Работа спасателем — это секретный путь к богатству или что-то вроде того?
— Что-то вроде того, — отвечаю я, и очередной кусок вины съедает мое сердце, как тот монстр, в которого я верил в детстве. Тот, который прятался под кроватью и мог отгрызть мне ноги, если они свисали за край. Но я быстро понял, что этот монстр — ничто по сравнению с теми, что
