керогаз и керосин. Купленный в прошлой жизни примус служил мне недолго: самоделка, вещь шумная, опасная, постоянно забивалась копотью, я замучился её чистить и обслуживать. Поэтому быстро сменил на керогаз, он куда лучше и работает бесшумно. Вот и сейчас я купил керогаз на одну конфорку, три пятилитровых бидона с керосином и две пачки спичек.
Потом я приобрёл большую сковороду и два котелка, на три и пять литров. Хоть дно у них и круглое, но держатель у керогаза позволяет и с такими работать, а имеющиеся у котелков дужки позволяют подвешивать их над костром. Крышки у них также были. Неплохие котелки, справный мастер сделал. Взял ещё большой чайник, на пять литров, керогаз его легко потянет.
Из утвари подобрал две разделочные доски, два кухонных ножа, небольшой половник, деревянную лопатку, тёрку, пяток ложек и вилок, пять кружек, пять глубоких тарелок и пять мелких, два больших армейских котелка, жестяное ведро и тазик. Взял ещё две солонки и перечницу. Тут же купил чёрный перец в мешочке, не молотый, его ещё растереть нужно будет.
Потом я направился в продовольственные ряды. Кстати, заметил там и нашего парня, продававшего прошлогоднюю картошку; мешков пять у него осталось, торгует помаленьку. А вообще, уже молодая картошка пошла, я купил у разных торговцев килограмм двадцать: у одного четыре-пять кило, у другого, у третьего, так и набралось. Взял также кило три свежего репчатого лука, два кило чеснока, три кило моркови, пять вилков капусты. Вроде середина лета, а тут, на юге, всё уже поспело.
В мясных рядах мне разрубили на несколько кусков заднюю свиную ногу. Также я выбрал три куриные тушки. Колбас купить не удалось: что было, уже раскупили, с раннего утра нужно приходить. Я приобрёл шесть кило копчёного сала и около двадцати солёного, кусками весом один-два килограмма. Сало было свежего засола, отличное, духовитое.
После этого я рванул обратно к парикмахерской. И вовремя: Раиса стояла на улице с новой причёской и тревожно осматривалась, уже почти на грани паники.
Спрыгнув с задка трамвая, я подбежал к ней и затараторил:
– Отличная причёска, просто здоровская! Тебе так идёт, совсем другое лицо! А я на трамвае катался. У рынка был, там нашего видел, он картошку продаёт.
– Не закончил ещё? – удивилась Раиса.
– Так новая пошла, – пожал я плечами.
– Да, нам свою тоже выкапывать пора. Вернёмся и начнём.
Раиса тоже была не прочь прокатиться на трамвае. Мы доехали до рынка, и пока она общалась с нашим станичником, который её едва узнал с новой причёской, я сказал, что гляну ряды и вернусь, и убежал.
В мясных рядах я увёл у одного продавца портфель, забитый пачками патронов к нагану. Я не знаю, кому он хотел его продать или передать, всё же почти тысяча штук. Продавец крепко придерживал портфель ногой, и поэтому в прошлую поездку сюда я не смог его стянуть. А тут он отвлёкся, продавая мне одиннадцать банок со свиной тушёнкой (всё, что у него было), а я, воспользовавшись этим, увёл портфель. Даже касаться его не пришлось: мне достаточно находиться на расстоянии не дальше метра.
Пока продавец судорожно искал пропажу, я для конспирации приобрёл у соседнего прилавка три телячьи вырезки, которые мне завернули в промасленную бумагу. Уже возвращаясь к Раисе, по пути купил килограмма три сушёной рыбки, икристой корюшки, она аж просвечивала, настолько жирная. Все покупки и мешок я убрал в Хранилище.
Когда я вернулся, Раиса уже тревожно осматривалась в поисках меня. Оказалось, станичник едет с нами. Он попросил купить на него билет, выдал нам деньги, и мы направились к вокзалу. У Раисы в мешке ещё оставались продукты из дома, сало и хлеб, так что мы поужинали на станции, дожидаясь станичника.
К вечеру он расторговался, остаток отдал перекупщикам, и мы, проехав на поезде две станции, сошли на нужной. Нам повезло: как раз в это время на станции разгружалась наша колхозная машина. Правда, желающих доехать до станицы набралось уже два десятка, но ничего, и нам места хватило.
В станице мы были за час до заката. Я даже успел изучить подворье. Дом был сложен из саманных кирпичей (тут это обычное дело), крыша крыта железом. Видно, что справное хозяйство, с огромным огородом и немалым фруктовым садом. Тут же бегала и Настенька, белоголовая малышка четырёх лет.
Кстати, так как детсада здесь нет, то малыми занимаются бабушки и дедушки. Но наша семья пришлая, поэтому за Настей присматривает пожилая соседка. У той трое внуков и внучка, и ещё одна девчушка не является для неё обузой.
Ну а потом начались трудовые будни жизни в селе, которым, по сути, станица и являлась. У меня хоть и было освобождение, но я честно ползал на карачках, собирая в корзины выкопанную картошку. Потом Раиса рассыпала её в длинный ряд – сушить. После просушки большая часть картошки отправлялась в погреб, а что-то шло на продажу.
За неделю мы выкопали всю картошку, потом собрали остальные овощи. А тут и фрукты подоспели, стали варить варенье и компоты да закатывать на зиму. Работы было изрядно, матушка говорила: «Зимой отдохнём».
А вот отца я в огороде ни разу не видел: не любил он это дело, говорил, не мужское. Угу, а лопал за обе щеки. Но при этом руки у него росли из нужного места, он был справным хозяином, всё чинил и постоянно что-то делал, в том числе чистил свинарник и коровник и выносил оттуда навоз.
Кроме того, я потихоньку готовил из добытых припасов. С этим были сложности, так как за мной приглядывали, и мне всего трижды удалось остаться одному и приготовить, что хотел. Первый раз я приготовил рис с тушёнкой и, замесив тесто на лапшу, раскатал его и нарезал тонкими полосками, даже подсушить успел. В другой раз – суп из лапши и курицы. А в третий – пожарил на сковороде картошку с луком, к которой добавил чуток копчёного сала, для вкуса. Хлеб хотел испечь, но пока не было возможности.
Кстати, долг перед парнишками я закрыл, угостив их всех конфетами. До матушки информация дошла, и на вопрос «Откуда взял?», я ответил, что на рынке помог донести корзину старушке, и она меня угостила.
Мне необходимо было иметь готовые блюда в запасе, но заняться готовкой не удавалось. Родители, беспокоясь обо мне, поручили соседке-старушке следить за мной, а вечером присматривали сами. Так что шаг влево или вправо – считай, побег, и наказывали по всей строгости.
