М. Туган-Барановский делал ставку на: «кооперативное хозяйственное предприятие нескольких добровольно соединившихся лиц, которое имеет своей целью не получение наибольшего барыша на затраченный капитал, но доставление его сочленам, благодаря общему ведению хозяйства, каких-либо выгод иного рода»{946}. По словам А. Кауфмана, кооперация — «одно из важнейших и необходимейших условий прогресса нашего крестьянского земледелия, а вместе с тем и коренного разрешения нашего земельного вопроса»{947}. «Социализм — это строй цивилизованных кооператоров», — повторял В.Ленин, при этом «лишь те объединения ценны, которые проведены самими крестьянами по их собственному почину и выгоды коих проверены ими на практике»{948}.
Однако добровольная кооперация возможна только в условиях эквивалентного обмена между городом и деревней. Но в 1930-х гг. его не только не существовало, а наоборот, деревня должна была снова стать источником капитала для ускоренной индустриализации, т.е. из деревни должен был изыматься даже необходимый продукт. Без принуждения изъять его было невозможно. Но в этом не было ничего необычного…
Советская коллективизация была лишь сильно смягченным вариантом «раскрестьянивания», через который в гораздо более жестких формах проходили все развитые страны того времени при переходе от аграрного к индустриальному обществу. Капитализм появился на свет отнюдь не в результате непорочного зачатия, как пытаются убедить мир его пастыри. Безусловно, капитализм обеспечил невиданный прогресс человечества, но рожден он был земным путем в муках и крови. Процесс раскрестьянивания: жестких форм накопления первоначального капитала и создания индустриального класса — становился своеобразным «чистилищем» при входе в новый мир.
Первой на этот путь встала Англия, где процесс начался еще в XVI в., когда король Генрих VIII повесил 72 тысячи человек, «виновных» лишь в том, что они стали бродягами в результате «огораживаний»{949}. Основной этап «чистилища» пришелся на английские революции второй половины XVII в., именно тогда в Англии произошел демографический переход. В этот период средний прирост населения Англии из-за гражданских войн и эмиграции на протяжении почти 30 лет был отрицательным. Процесс продолжался и в XIX в., правда, был уже вынесен за пределы Англии. Наиболее известной жертвой стала Ирландия: как только Англии вместо ирландской пшеницы понадобился скот, 5 млн. ирландцев стали «лишними»{950}. К. Маркс мрачно подсчитывал: только «в течение 1855–1866 гг. 1 032 694 ирландца были вытеснены 996 877 головами скота»{951}. С 1841 по 1901 гг. население Ирландии сократилось почти в 2 раза.
Вынесение кризиса за границу, в колонии, стало к тому времени нормой для великих европейских демократий. Там жертв, насчитывавших миллионы и десятки миллионов туземцев на всех континентах земли, уже никто не считал. Как замечал по этому поводу С. Булгаков: «Уплотнение населения в капиталистическом производстве совершается в значительной степени за чужой счет; если есть страны промышленные с густым населением, то должны быть и страны земледельческие, с редким населением. Плотность населения капиталистического хозяйства в известном смысле паразитарная, чужеядная»{952}.
Франция прошла «чистилище» в период буржуазной революции начала XIX в. и наполеоновских войн. За это время 3–5% населения Франции ободрали страну «как липку», перераспределив в свою пользу почти половину национального богатства Франции. Оставшееся богатство досталось примерно 10–15% французов — среднему классу. «Чистилище» не прошло более 10% населения страны, погибшего от голода, восстаний, гражданской и наполеоновских войн. С. Рише пишет, например, о 3 млн. французских солдат и офицеров, которые стали «жертвой ненасытной гордости Наполеона»{953}, и это всего при 5 млн. взрослого мужского населения страны того времени.
Именно разоренные крестьяне и те, кто не успел «отрезать» свой кусок от «национального пирога», и составили армию Наполеона. Они были лишними членами своего общества. В то же время они видели живой пример, как другие легко делали состояние, а остальные так же быстро опускались на дно. Именно их отчаянная борьба за шанс обеспечить свое будущее (выжить) обеспечили победы армии Наполеона в гораздо большей мере, чем его талант полководца. Наполеон направил маховик насилия, раскрученный революцией, вне страны, в захватнические войны, точно так же, как до него сделал Кромвель в Ирландии. Для их оправдания подводилась моральная база во Франции в виде доктрины о ее праве на «естественные границы», а в Англии — о «расовой неполноценности» ирландцев.
В Америке «раскрестьянивание» происходило гораздо прагматичнее, новые поселенцы просто истребили почти все коренное население континента, обеспечив тем самым себе невиданные в Европе просторы плодородных земель. По расчетам Д. Стэннарда, новыми американцами за 400 лет было уничтожено около 100 млн. коренных жителей Америки{954}. И даже в начале XX века доля культивируемых земель на душу населения в Северной Америке в 3–4 раза превосходила данный показатель для большинства ведущих европейских стран.
В Германии раскрестьянивание началось почти одновременно с Англией во время Тридцатилетней войны, первой половины XVII в., тогда было выбито до 80% немецких мужчин. Следующий этап демографического перехода, вызванного техническим прогрессом, начнется в Германии с конца XIX в. И спустя сто лет после наполеоновских войн, в XX веке Германия пойдет по тому же пути в поисках «жизненного пространства» среди «расово неполноценных» народов. При этом темпы рождаемости в Германии были почти в два раза ниже, чем в России.
Коэффициент рождаемости по 50 губерниям Евр. России (в среднем по 4-летним периодам) и ведущим европейским странам, в ‰{955}
Россия отставала от европейских конкурентов на десятилетия и даже века, и для нее темпы означали вопрос жизни и смерти. Какими они были в 1930-е годы? Приведем лишь одно свидетельство — немецкой исследовательницы С. Шаттенберг, которая в своей книге о сталинской индустриализации пишет: «Гидроэлектростанции, металлургические комбинаты, химические и тракторные заводы надлежало построить за время, немыслимое даже для развитых западных стран»{956}. Как воспринимали или хотели воспринимать свою эпоху современники тех событий, передавал В. Катаев в своем романе «Время, вперед!», где он дает образ инженера, героя романа: «Время не было для него понятием отвлеченным. Время было числом оборотов барабана и шкива; подъемом ковша; концом и началом смены; прочностью бетона… Между ним и временем уже не было существенной разницы»{957}.
О темпах и методах разрешения демографической проблемы в Советской России наглядно говорит динамика образования новых городов и увеличения доли городского населения, которое к 1940 г. выросло в два раза по отношению к дореволюционному уровню.
Образование новых городов в Европейской России{958} Периоды Число образованных городов, всего Темпы градообразования в среднем за год Доля городского населения, на конец периода, % 1901–1916 7 0,5 15 1917–1926 65 7 18 1927–1940 116 9 31
А как же капитал? Ведь даже во времена царской России, несмотря на «голодный экспорт», жесткую эксплуатацию деревни, иностранные займы и мощный приток иностранных инвестиций, его все равно не хватало? Откуда же он взялся в разоренной мировой и гражданскими войнами, интервенцией, окруженной «железным занавесом» стране? Мало того, с началом Великой депрессии сами внешние источники финансирования почти исчезли: мировой рынок капитала обвалился ~ в 10 раз, а товарный ~ в 2,5–3 раза, и стал на 40% меньше даже уровня 1913 г.[91].{959}
Мировой экспорт капитала и товаров, в % к 1925–1928 гг.{960} (Капитала … Товаров)
1925–1928 … 100 … 100
1932 … 12 … 40
1934–1936 … 11 … 36
В основе финансирования экономики Советской России лежала идея того самого «Бумажного рубля», которую развивали славянофилы второй половины XIX в., и использование которой было возможно только в условиях директивной экономики. Источником капитала, как и в царское время, была жесткая эксплуатация деревни и фактически рабский труд (законы развития отменить невозможно: если относительная стоимость рабочей силы, при прочих равных условиях, выше стоимости обслуживаемого ею капитала, принудительный труд неизбежен).
