Мы плыли по направлению к облаку до тех пор, пока оно не исчезло вместе с заходящим солнцем. Ветер был постоянный, и с помощью хорошо закрепленного кормового весла "Кон-Тики" сам держал курс, как это часто с ним бывало в хорошую погоду. Задачей вахтенного у руля было по возможности больше находиться на отполированной от сиденья планке на верхушке мачты и следить за всеми признаками, указывающими на близость земли.
Всю ночь над нами оглушительно кричали птицы. А луна была почти полная.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
К ОСТРОВАМ ЮЖНЫХ МОРЕЙ
Земля! Нас относит от острова Пука-пука. Веселый день у рифа Ангатау. У врат рая. Первые полинезийцы. Экипаж "Кон-Тики" пополняется новыми членами. Кнут отправляется на берег. Сражение проиграно. Мы снова в море. В опасных водах. Все ближе к кипящему котлу. Во власти бурунов. Кораблекрушение. На коралловом рифе. Необитаемый остров.
В ночь на 30 июля "Кон-Тики" оказался в новой и своеобразной атмосфере. Оглушительный гомон всех морских птиц возвещал нам о приближении чего-то нового. Многоголосый крик птиц был таким живым и земным по сравнению с мертвым скрипом, издаваемым безжизненными канатами. Этот скрип был для нас в течение трех месяцев единственным звуком, заглушавшим шум моря. И луна, словно плывшая вокруг планки на верхушке мачты, казалась нам гораздо больше и круглее, чем обычно. В нашем воображении она была связана с пальмовыми кронами и пылкой романтикой. Она совсем не была такой желтой, когда светила в открытом море холодным рыбам.
В 6 часов Бенгт спустился с верхушки мачты, разбудил Германа и залез в постель. Уже забрезжил день, когда Герман взобрался на скрипящую и качающуюся мачту. Через десять минут он спустился по выбленкам[32] вниз и дернул меня за ногу:
- Может быть, выйдешь и посмотришь на свой остров?
Лицо у него так и сияло. Я вскочил, а за мной поднялся и Бенгт, который еще не спал. Нагоняя один другого, мы все трое взобрались так высоко, как только могли, до самого скрещения мачт. Вокруг было множество птиц, и слабая сиренево-голубая дымка на небе отражалась в море, как последнее воспоминание о ночной мгле. По всему горизонту на востоке начал разливаться ярко-красный свет; далее на юго-востоке он стал алым фоном для слабой тени, похожей на черточку, проведенную карандашом по краю моря.
Земля! Остров! Мы жадно пожирали его глазами и разбудили остальных. Они выходили из хижины совсем сонные и испуганно озирались вокруг, как будто решив, что мы сейчас уткнемся носом в мель. Горланящие птицы образовали на небе мост между нами и видневшимся вдали островом, который вырисовывался все отчетливее и отчетливее на горизонте, по мере того как красный фон разливался все шире и превращался в золотой, предвещая приближение солнца и дневного света.
Прежде всего мы подумали о том, что остров лежит там, где его не должно было быть. И так как остров не мог передвинуться, то плот, по всей вероятности, подхватило ночью северным течением. Только взглянув на море и на направление волн, мы определили, что в темноте потеряли все шансы на приближение к острову. С того места, где мы находились, ветер не позволял нам вести плот на остров. Нас это нисколько не удивило, потому что море вокруг архипелага Туамоту изобиловало местными сильными течениями, которые крутили в разные стороны каждый раз, когда наталкивались на берег, а многие из них меняли свое направление и тогда, когда встречались с местными приливами и отливами в рифах и лагунах.
Мы изменили курс, хотя знали, что это было бесполезно. В половине шестого солнце вынырнуло из моря и, как это часто бывает в тропиках, сразу начало карабкаться вверх. Остров стоял от нас в нескольких морских милях и имел вид низкой лесной полосы, словно растущей прямо из воды. Деревья стояли тесно друг к другу. Перед ними был песчаный берег, который лежал так низко, что через равные промежутки времени исчезал под волнами. По расчетам Эрика, это был остров Пука-пука - форпост архипелага Туамоту. В "Руководстве по судоходству в Тихом океане за 1940 г." на двух морских картах, а также по наблюдениям Эрика, для этого острова указывалось четыре совершенно разных местоположения, но так как поблизости не было никаких других островов, не было сомнений, что перед нами Пука-пука.
Взрывов восторга на борту плота не было. Переложив парус и повернув руль, мы молча сидели на мачте или стояли на палубе, уставясь на остров, который имел дерзость внезапно вынырнуть на горизонте среди бесконечного, господствующего над всем моря. Наконец-то мы получили наглядное доказательство, что в течение этих трех месяцев действительно двигались, а не топтались на месте в середине вечно круглой линии горизонта! Мы все были полны теплого чувства удовлетворения, что достигли Полинезии. Но одновременно были и слегка разочарованы: ведь нам приходилось беспомощно покориться тому, что остров лежал перед нами подобно миражу, а нам нужно было продолжать свое неуклонное движение на запад.
Сразу же после восхода солнца слева от центра острова, над вершинами его деревьев, поднялся густой, черный столб дыма. Мы следили за ним и думали, что местные жители только что встали и начали готовить завтрак. Мы не знали тогда, что они заметили нас со своих наблюдательных постов и дым был сигналом приветствия и приглашения высадиться на берег. Около 7 часов утра мы почувствовали слабый запах дыма горящего дерева борео. Он разбудил во мне дремавшие воспоминания о костре на берегу Фатухивы. Через полчаса до нас донесся запах леса и свеженарубленных дров. Остров начал уменьшаться и был у нас уже за кормой; до нас доносились с него трепещущие дуновения ветерка. По меньшей мере в течение четверти часа Герман и я сидели, прилипнув к самой верхушке мачты, и пропускали через свои ноздри теплый запах листьев и зелени. Это была Полинезия, чудесный, сладостный запах сухой земли, после девяноста трех просоленных суток плавания. Бенгт, забравшись в спальный мешок, храпел. Эрик и Турстейн лежали в хижине на спине и размышляли, а Кнут то выбегал, то возвращался, то вдыхал запах листьев, то делал записи в своем дневнике.
В половине девятого Пука-пука опустился за нашей кормой в море, но часов до одиннадцати мы видели с верхушки мачты слабую синюю полоску над горизонтом в восточном направлении. Наконец и эта полоска исчезла, лишь облако Cumuluriimbus; неподвижно стоявшее в небе, указывало место, где находился остров Пука-пука. Птицы исчезли. По всей вероятности, они держались наветренной стороны острова, чтобы было легче с полными зобами по ветру возвращаться домой. Золотые макрели также почти исчезли, и снова под плотом было несколько рыбок-лоцманов.
