– Удручает? Когда-то я впадала в уныние, думая о смерти.
– А сейчас? Вы не боитесь смерти?
– Почему я должна ее бояться?
Кэтриона смотрела на север, вглядываясь в пики, опоясывающие ложбины внизу. Сохранившийся в них зимний снег лежал как драпировка из белого льна.
– Напрасно многие думают, что смерть приходит к нам как чужак!
– А как же она приходит?
– Я думаю, смерть – наш постоянный компаньон; она всегда с нами, со дня нашего рождения. Смерть молча танцует рядом, подобно нашим теням. Мы принимаем их за свое отражение; на первый взгляд это так и есть. Но однажды, если мы присмотримся получше, то заметим, что наша тень несет на плече косу. Она всегда с нами, эта угрюмая дама с косой. Когда ты осознаешь, кто она, то внезапно начинаешь ее бояться, однако потом убеждаешься, что это все та же тень, с которой ты играешь, как ребенок, заставляя ее то сокращаться, то удлиняться в меняющихся лучах дневного света. Вот почему меня не пугает смерть. Я оставляю страх для других вещей.
– Скорее всего вы боитесь страданий и печали...
– Да, если угодно.
– Вам будет нелегко оказаться оторванной от этих мест, этих гор и всего, что вам дорого. Что же будет, если мы не сможем найти Эндрю или доказать его права?
– Тогда Глен-Рейлэк опустеет, люди будут изгнаны со своих земель и вынуждены на кораблях бежать в Канаду. Я поеду с ними, и это меня пугает, но я боюсь, что без этих гор мое сердце умрет: мне не хватит мужества встретиться лицом к лицу с новой жизнью. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я достаточно честна с вами?
– Напротив, вы просто поразительно искренни.
– А что пугает вас, Доминик Уиндхэм? Ведь вы не боитесь умереть, не правда ли?
Умереть? Нет. Это его не страшило никогда. Зато теперь его пугала ее неистовая привязанность к этим местам. Он уже решил, что сможет увезти Кэтриону в Англию. Но почему не принять все как есть? Что, если посмотреть на это как на проходной эпизод, каких у него было так много? Почему не получить максимум удовольствия, пока есть такая возможность?
Нет, он стремился к той же честности, что и она, он хотел отблагодарить Кэтриону тем же подарком.
– Мы слишком легко говорим, что не боимся смерти, пока не сталкиваемся с ней на деле. Мужчины не обращают на нее внимания и отпускают в ее адрес мрачные шутки, а в момент реальной угрозы тело отчаянно хочет жить. – Он взял Кэтриону за руку. – Животный ужас, который тебя охватывает, как раз и помогает тебе уцелеть. Но есть вещи, которых я боюсь больше смерти.
– И что же это?
Кэтриона не отняла руку. Доминик посмотрел на ее кисть, сильную и гибкую.
– Замкнутое пространство. Я боюсь когда-нибудь снова оказаться запертым в подвале. Вы можете подумать, что это в некотором роде страх темноты. – Он засмеялся. – Нет, только замкнутой темноты. Это боязнь ограниченного пространства и никогда – темноты ночи. Так что теперь вы знаете мою слабость, Кэтриона Макноррин. Вы понимаете, какое оружие я дал вам против самого себя?
– И от этого страха вы взбираетесь на шпили?
– Среди прочих причин. В тот раз нужно было еще и выигрывать пари. – Доминик вытянулся на траве, прислушиваясь к жужжанию пчел и приносимому ветром шепоту далекого моря. Он погладил ее пальцы, один за другим, ощущая их силу. – Мы – несчастные создания, Кэтриона, и вы, и я, но мы найдем ребенка и докажем его права на наследство.
Доминик наблюдал за ней, но не мог ничего прочесть на ее лице. Кэтриона все еще держалась за его руку, будто его пустые обещания могли принести пользу, а сам он мог восстановить и вверить ей ее вселенную – светлую и невредимую, без угрожающего набега овец из южных долин. Вокруг было столько обмана, что у него все внутри переворачивалось. Разыскиваемый ими ребенок по сей день оставался для него не более чем именем. Маленький Эндрю был такой же химерой, как мертворожденное дитя.
Кэтриона вдруг повернула голову и отняла руку.
– Мы его не найдем, если няня сознательно его прячет. Нужно отправляться туда, где она сама сможет найти нас. Мы должны ехать в Глен-Рейлэк.
– Миссис Макки наверняка этого не сделает. Вы ведь тоже так думаете, верно? Тогда зачем ехать туда, где все под контролем Ратли?
На щеках у нее зажегся легкий румянец.
– Когда умер мой дядя, герцог оставил мне на год Дуначен с правом свободной аренды и помимо этого назначил содержание. В конце концов я кузина его внука и пока еще могу оставаться в замке как в своем собственном доме. Миссис Макки может отправить туда послание.
– Боже мой! – Доминик сел. – И после этого вы остаетесь приверженной своей идее? Предпочитаете прозябать в бедности, тогда как можете жить в Дуначене как леди?
Лицо ее сделалось сердитым, почти гневным.
– Вы думаете, я стану брать от него подачки, когда он собирается лишить всех людей моего клана их жилищ?
В эту ночь миссис Фрезер снова дала им приют, и, разумеется, они опять спали порознь: Кэтриона осталась в доме вместе с хозяйкой, а Доминику постелили в амбаре. Братья уехали по своим делам, связанным то ли со скотом, то ли с продажей виски, как сказала миссис Фрезер, – по-видимому, в деталях она была не слишком информирована.
Женщины улеглись в постели, а Доминик лег на сеновале, завернувшись в плед. Он лежал уставившись на стропила, ощущая рядом теплое дыхание коз. Это была не та темнота, которой он боялся. Усилием воли он сознательно вернул себя к тем парижским дням, когда его приковали цепями в погребе, вспомнил темноту и боль, а потом фейерверк света, бьющего в его расширившиеся глаза. Он не признавался никому, кроме Кэтрионы, какой страх он тогда пережил. В умозрительных рассуждениях смерть может показаться желанным другом, но намеренно причиняемая боль, ее ожидание и сознание собственной беспомощности перед ней плохо уживаются с философией.
Снаружи послышались какие-то звуки. Дверь распахнулась, и свет ударил ему в лицо. Мгновенно перевернувшись и выскочив из пучка лучей, Доминик бросился в проем к появившемуся мужчине и всем телом навалился ему на ноги. Тот упал, неловко раскинув руки; фонарь ударился об пол и погас.
– Майор! Это я, Алан Фрезер!
– Боже праведный! – Доминик подал Алану руку и помог ему встать на ноги. – Простите меня, дружище. Я уже наполовину уснул и плохо соображал.
– В таком случае я не хотел бы сражаться с вами, пока вы не проснулись. – Алан убрал потухший фонарь и зажег другой. – Вы нашли малыша?
Доминик покачал головой:
– Я уже начинаю думать, не приснился ли он мне. Охочусь за ребенком, которого никогда не видел.
– О нет, это не сон, но если тот мальчуган и вправду сын Сары и законный наследник Макноррина, вам следует поторопиться. У меня есть для вас малоприятные новости. Ратли уже отправил в Глен-Рейлэк предписание: туда назначен новый управляющий, и все жители лишаются аренды. Земля передается во владение пришельцам из южных долин.
