Рыцарь мчался впереди. За ним — остальные всадники. Тысяч восемь. Немалая сила!.. Остальные — пешие. Их повел за собой монах. Распевая аллилуйю, Петр, босой, бежал по острым камням и размахивал посохом.
Грозной лавиной крестоносцы преодолели гряду холмов и хлынули вниз. Все они громко кричали, готовясь к схватке, и вид имели столь устрашающий, что, кажется, редкий воитель не дрогнул бы при их приближении.
Турки дрогнули. Узрев внезапно высыпавшее на холмы воинство, турки бросили на месте свои ковры и подушки и устремились к лошадям. Турки были в панике. Они отталкивали друг друга от лошадей, кричали и даже не думали оказать хоть какое-нибудь сопротивление. Бежали они быстро. Кто-то прятался в кустах. Обоз бросили.
Крестоносцы пустились в преследование. Они долго ждали этого дня. И хотели показать туркам, на что способны и сколь безжалостны. Крестоносцы жаждали крови.
Турки, так и не приняв боя, уходили в глубь долины. Несмотря на панику, охватившую их, бежали они довольно организованно. И это должно бы было удивить самых разумных из крестоносцев, но очень уж были они возбуждены видом бегущего врага и разгорячены погоней.
Долина между холмами была узкая и уклонялась вправо. Турки скоро скрылись за поворотом. Всадники-крестоносцы во главе с рыцарем Вальтером вот-вот должны были нагнать их. Они уже предвкушали радость битвы, радость победы. Пешее воинство, значительно отстав, бежало за конницей.
Но, миновав поворот долины, рыцарь Вальтер вдруг резко осадил коня. И все остальные всадники стали как вкопанные.
Спасающиеся бегством турки каким-то необъяснимым образом исчезли — будто рассеялся дым. А перед крестоносцами поперек долины стояла ровная стена громадного турецкого войска. Строй возвышался над строем. Первый ряд — опустившиеся на одно колено копейщики, второй ряд — защищенные стальными доспехами, сверкающие обнаженными мечами щитоносцы, третий ряд — тяжелая, закованная в броню конница. На копьях — черные бунчуки…
Позади турецкого войска глухо и размеренно стучал барабан.
— Это ловушка! — догадались крестоносцы и закричали: — Проклятые турки обманули нас.
Какие-то крики послышались сзади. Всадники-крестоносцы оглянулись. С другой стороны долины на пеших крестьян надвигалась такая же мощная стена турок. Турки шли под барабанный бой, под тонкое пиликанье каких-то свистулек, шли, низко склонив копья.
Толпы крестоносцев, повернувшись к ним лицом, в растерянности пятились. Получалось, что все многочисленное воинство христиан турки зажимали в середине долины. Крестоносцы подняли головы и посмотрели на холмы. Там уже тоже стояли турки.
— Это ловушка! — опять пронеслось по рядам крестьян.
Рыцарь Вальтер вскинул над головой меч:
— Вперед! Вперед! Мы пробьемся! С нами Бог!..
— С нами Бог! — поддержали его всадники и, что было сил нахлестывая коней, помчались на стену турок.
Те стояли недвижно. Стучал барабан. Колыхались от ветра бунчуки…
Оглушающий гул стоял над долиной. От бега конницы сотрясались холмы. К небесам поднимались тучи пыли.
Размеренно стучал барабан…
Все ближе, ближе было турецкое войско. Грозно сверкали острия копий. В глазах воинов застыл страх.
И вот с криками и воплями, со страшным лязгом конница крестоносцев вломилась в ряды турецкого войска. Копья вонзились в грудь лошадям. Загудели под ударами щиты. Засверкали и обагрились кровью остро отточенные клинки.
— Атаковать! Атаковать!.. — кричал Вальтер и, ловко орудуя мечом, врубался в ряды турок.
Глеб и побратимы шли от него правее. Опрокинув копьеносцев, отогнав пеших, они бились с всадниками. Сразу ощутили, сколь силен противник. Хорошо вооруженные, рослые, злые воины противостояли им. И стояли крепко. Атака конницы крестоносцев захлебнулась. Никому не удалось пробиться через плотный строй турок.
Барабан застучал живее, и турки сами стали нажимать.
Вся стена их пришла вдруг в движение: крылья-фланги быстро охватывали конницу крестоносцев с боков и сзади. И уже турки наседали со всех сторон.
Точно так же окружили и пеших крестьян. И началась ужасная резня!..
Глеб подгонял коня пятками и бросал его в самую гущу врагов. Меч он держал двумя руками, ибо одной не успевал отражать удары, сыпавшиеся на него со всех сторон. Воин славный, многих неверных — могучих, умеющих драться — он поразил. Кровь стекала по клинку ему на руки и колени. И лицо, и грудь были забрызганы кровью. Волк и Щелкун все время держались рядом, что было нелегко в неразберихе, в давке, в водовороте битвы. Они были настоящие испытанные воины. Не кричали попусту, сил не теряли. Бились хладнокровно, слаженно, разили врага точно.
Турки отступали перед этой троицей, но тут же норовили зайти и ударить им в спину. Побратимы прикрывали друг друга и не раз в этой злой сече спасли один одному жизнь.
Пешие крестоносцы стремились соединиться с конницей, чтобы прорываться из окружения совместными усилиями.
Могучий Гийом, зло поводя глазами, размахивая тяжелым молотом, наседал на турецких воинов. Головы неверных молотом сокрушал; как яичную скорлупу, сминал шлемы, выбивал из рук врага щиты, проламывал черепа лошадей. Страшен был, окровавлен кузнец. За ним шли крестьяне, отчаянно отбиваясь дубинками, поражая турок косами. Петр Отшельник дрался вместе со всеми. Он все время что-то кричал, а может, пел — в общем шуме этого не было слышно. Посох монаха с тяжелым узловатым наростом-рукоятью делал свое дело не хуже иной палицы.
Крестоносцы дрались мужественно. Однако много, очень много турок противостояло им. И еще новые тысячи и тысячи неверных с ликующими криками сбегали в долину с холмов.
Крестоносцам удалось наконец соединиться. Но это им ничего не дало, поскольку слишком неравными оказались силы и толпой христиан — пусть сильных и отважных — никто не управлял. Каждый из крестоносцев в этой внезапной битве, в этот злосчастный день оказался как бы сам за себя.
Тучи копий и стрел летели в христиан. Камни, выпущенные из пращей, с грозным гулом врывались в толпу и ломали несчастным кости. И не было защиты от этих камней.
Наемники, вооруженные получше крестьян, стремились вырваться из кольца врагов. Но щитоносцы, ощерившись копьями, преградили им путь. А тяжелая конница неверных ударила наемникам в спину, сокрушила их ряды. Турки принялись рубить христиан кривыми мечами. Вопли и яростное рычание смешались. Звенела сталь. Раненые, затаптываемые лошадьми, взывали о помощи к Небесам. Но Небеса в этот злополучный день оставались глухи к мольбам. Будто разгневался на христиан Бог и оставил их без поддержки.
У Глеба от усталости онемели руки. Но не было возможности опустить их и дать им отдых. Это означало бы сиюминутную смерть, ибо сотни и сотни турок ряд за рядом шли на него и искали момента поразить его. Давно уж заметили турки этого отчаянного, обагренного кровью великана. Сам оставаясь неуязвимым, он многих доблестных воинов уже уложил. И страшным мечом прокладывал себе дорогу, ехал вперед по грудам трупов. Но вот пал конь его, не выдержав многих ран, истекающий кровью. Вскричали с ликованием турки, с удвоенным рвением набросились на Глеба, нацелили на него свои копья — вот-вот ударят в незащищенную доспехами грудь. А Глеб тут подхватил с земли чье-то бездыханное тело и бросил его туркам на копья. И бил их мечом, кулаком, ногами, проталкивался плечом, ломая неверным ребра. Множились плач и стенания.
Многие крестьяне сплотились вокруг Глеба. Глушили врагов дубинками, отсекали головы косами. Поднимали с земли оброненные мечи и разили ими насмерть.
Пращники-турки, расположившиеся на ближайшем холме, все никак не могли попасть в Глеба. Они посылали в гущу христиан камень за камнем, но Глеб слишком уж был подвижен, а иной раз — и весь облеплен турками. И пращники рисковали угодить камнем в своих. Также и лучники держали Глеба на прицеле, но не стреляли…
Вот и под Щелкуном пал конь — камень из пращи раздробил ему череп. Конь дернулся и повалился на бок, подминая под себя и неверных, и христиан. Конь придавил Щелкуну голень. Но Волк уж был тут как тут. Кабы не он, Щелкуна бы вмиг затоптали. Волк спрыгнул с коня, ухватил побратима под мышки и что было сил рванул на себя. Ему удалось выручить Щелкуна, освободить тому ногу. Но Щелкун, оказалось, не мог ходить — у него был вывихнут сустав. Волк потащил побратима на себе; Глеб уже ушел далеко. Волк мечом расчищал себе путь. Щелкун оберегал его сзади.
Совсем в другую сторону пробивался кузнец Гийом. Они с Глебом, конечно, не могли видеть друг друга, поскольку пыль стояла столбом и тут и там высились горы трупов. За шумом битвы не могли и слышать призывов друг друга.
Гийом своим молотом приводил турок в ужас. Ударов этого славного оружия не выдерживали ни щиты, ни шлемы. После каждого нового взмаха чистое поле открывалось перед Гийомом. Множились стенания неверных.
