Вкусив очередную порцию адреналина, мы стали быстро грузиться в лодку…
Пепел империи – это поселочки вроде Куржума. Зимой по горло в снегу, весной – распутица, непролазная грязь; летом – пыль столбом, комары и жара, достойная лучших курортов. Государственная власть не задерживается – не любит она места, где нельзя поживиться. А ее номинальные представители – царские урядники, приставы, предисполкома, главы администрации – в подобных местах быстро становятся запойными или царьками. Или запойными царьками. В чем нет никакой патологии: условия для деградации – самые льготные. Нет нужды вписываться в «линию партии» – о смене курсов и режимов здесь узнают в последнюю очередь. А начинают подозревать о ней лишь тогда, когда из «волости» прекращаются поставки соли и перестают платить пенсии. Нет нужды прикидываться порядочным: пьют все и всё, глубинка без спиртного – что интеллигент без помойного ведра. Нет нужды думать о будущем. Будущее, прошлое – близнецы-братья. Посмотри в недавнее прошлое, и ты увидишь недалекое будущее…
Во всем этом деле был один существенный плюс: мы не выделялись. Несколько аборигенов, промышляющих рыбку в камышах, имели экстерьер еще хуже. Мотор работал, как новый. На дорогу вниз по излучинам Илети ушло минут сорок. Без четверти пять мы пришвартовались у полузатопленного катера с диким названием «Мечта Крузенштерна» и по ветхим мосткам поднялись в поселок. Куржум пылал послеобеденным зноем. Воробьи барахтались в пыли. Ветхие избушки, замаскированные чертополохом, улица с колдобинами (вернее, вся улица – одна бесконечная колдобина), невнятные личности, как правило, почтенных годов – застывшие на лавочках, опираясь на палочки… Мы миновали обнесенную забором ферму, из которой доносилось голодное нечеловеческое ржание, потом заколоченную хозяйственную лавку – и подошли к «административному» зданию» – бревенчатой избушке с надписью «Поселковый совет. Милиция». Ее можно было и не заметить – полностью заслоняя фасад, на распорках сохло белье. Но Алиса обладала даром проницания через столетние, передаваемые из поколения в поколение портки: она присела на корточки, по складам прочла вывеску и поманила нас пальчиком.
В обители законности царила безнадежная сиеста. В двух комнатах никого не оказалось. В третьей, с табличкой «Чесноков Г.Г.» и накорябанным ниже гвоздем: «шериф» – спала за столом темная личность в капитанских погонах.
Туманов громко поздоровался. Глава всевозможных властей (исполнительной, законодательной, судебной) поднял голову, представ невзрачным человечком, страдающим извечной русской болезнью. Царьком он явно не был. Если человек в погонах за целый день не нашел, где опохмелиться, это говорит сразу о двух вещах: о нехватке средств и о недостатке авторитета среди односельчан.
– Полное «Г.Г.», – прошептала Алиса.
Появление у рабочего стола экзотичной троицы в лохмотьях и с автоматом (Туманов демонстративно не удосужился снять «ПП» с плеча) не произвело впечатления.
– Файв-о-клок, – бухнул мент и уронил голову обратно.
Туманов швырнул на стол два удостоверения.
– Служба безопасности «Росгаза». Разрешение на ношение оружия. Я сопровождаю жену и дочь высокопоставленного чиновника из департамента энергетического комплекса, следующих с базы отдыха «Орлиная сопка». На нас напали. Отобрали машину и личные вещи. Просьба оказать содействие.
– Хреновый ты сопровождающий, – буркнул в руку местный начальник.
– Какой есть, – немного покраснел Туманов. – Лучше такой, чем никакого. Но речь не обо мне – я сделал все от меня зависящее. Речь о вас. Если кому-то хочется нажить неприятности со стороны государства…
Туманов выдержал налитую свинцом паузу. Не проняло.
– Государство – это я, приятель, – не поднимая головы, простонал Чесноков. – Зайди попозже. Завтра. Не видишь, государству худо.
Мы переглянулись. Я пожала плечами. Алиса тихо фыркала и ковыряла в носу. Туманов думал. Думать-то, собственно, было нечего – все прозрачно. Самое время менять тактику. Как говорят в народе, наливай да пей.
– Что, майор, головка не фурычит? – спросил он вкрадчиво.
Спящий за столом озадаченно шевельнулся. Открыл глаз и покосился на отрывающийся погон – не подрос ли, пока спал?
Туманов выудил из мешка фугас «Айгешата» и ударил донышком по столу. Капитан подскочил как по тревоге. С интересом исследовал бутылку, обнюхал пробку, после чего протянул руку и деловито представился:
– Чесноков. Геннадий Германович. Слушаю вас, товарищ.
– Это вещдок, – строго объяснил Туманов. – Напиток принадлежит директору акционерного общества «Росомаха» Федору Дягилеву. Прошлой ночью его дом в Светозарово подвергся нападению. Не найдя ничего ценного, злоумышленники убили хозяина, жену, охранника и похитили две бутылки спиртного. Убийцы в бессознательном состоянии лежат на берегу реки Илеть – километрах в сорока против течения, и если вы направите туда своих людей, то еще можете успеть.
– Проверим, проверим, товарищ, ваш вещдок, – заметно повеселел Чесноков. Достал из выдвижного ящика два стакана и подмигнул Алисе. Потом забрался в карман и вытащил штопор. Первый стакан он пропустил «сам с собой» – никаких сил не было терпеть. Разительная перемена произошла почти мгновенно. Человек порозовел, разулыбался. Разгладились морщины, даже лысый череп, казалось, напрягся, изготовившись выплюнуть поросль молодых волос.
Алиса стала выдувать беззвучные фанфары.
– Федьку Дягилева, говоришь, кончили? – Чесноков утер рукавом мокрые уста, задумался. – Ну это нормально. Гадина была порядочная. Весь район в страхе держал, подлюга. Я бы с ним даже водку пить не стал… Километров сорок, говоришь? – Чесноков свел обгорелые брови и стал что-то высчитывать. – Нет, не получается, товарищ. Не наш район. Ничейная земля. Давай выпьем.
Туманов кивнул.
– Давай.
Линия «правительственной связи» в местном правлении порядком износилась. Термин «морально устарела» к ней не подходил. Вернее бы звучало «морально померла». В тесной клетушке, заставленной допотопным оборудованием, воздух как таковой отсутствовал. Забрав Алису, я ушла на свежий воздух, примостилась на завалинку и прекрасно слышала, как через зарешеченное окно Чесноков напрягает эфир. Такая «маленькая» страна – а сплошная занятость… Крики срывались на хрипы, хрипы на маты. Сперва он требовал район, потом область. После него подключился Туманов и стал выкрикивать, как заклинание: «Северотайгинск, мать вашу, Северотайгинск!..Черкасова мне, Черкасова!..» Потом эмоциональный накал стих, он перешел на человеческую речь, и я перестала его слышать. Дважды он, правда, вскипал. Драл горло: «Да ты не сходи с ума, Валерий Игнатович, это был не я!.. Да ты думай, что говоришь!..» А ближе к финалу: «Я умоляю тебя, Валерий Игнатович… Нет, не шуточки!.. Ты меня не слышал, я тебе не звонил!.. Усвоил? Повтори!..» После чего он вывалился на улицу, упал на завалинку и принялся корчить из себя последнего страдальца.
– Ну и? – сказала я.
Долгие вздохи можно опустить.
– Черкасов утверждает, что вечером третьего июля я звонил в Северотайгинск из Столбового. Просил расчет и прощения. Сказал, что нашел новую работу, а деньги за старую наказал перевести на имя Шумилина во владивостокский «Морбанк». Реквизиты продиктовал. Я говорю: Валерий Игнатович, ты белены объелся? А он мне в ответ: а ты? Я говорю: какая работа? Откуда работа? Мы с тобой на днях виделись, был я похож на кретина? А он: а я похож на кретина? Я ведь лично с тобой разговаривал, ты и рта раскрыть не дал, вывалил на меня этот бред, извинился за проявленное свинство и оборвал связь. И голос твой ни с кем не спутаешь, ты это был…
Туманов замолчал. И я молчала. И Алиса.
– Потом Черкасов, не веря ушам, перезвонил в Столбовое, диспетчеру. Да, сказал диспетчер. Был такой фрукт с такими приметами. И с такой-то фамилией. Приехал на грузовой «Газели», весь из себя бледный, потрещал с вышки и убыл. В «Газели» вроде еще кто-то сидел, но этого он точно не помнит. Так что поздравь меня, Динка, я уволен.
– А ты другого хотел? – осторожно спросила я.
– Этого, – он скрипнул зубами, – но не сразу. И откуда такая дичь, черт ее возьми?..
Опять нависло тяжелое молчание. Из избы напротив вылезла кривобокая тетка в рейтузах и принялась снимать белье, заслоняющее панораму Куржума. Лучше бы не снимала.
– И еще один нюанс, – вздохнул Туманов. – Позавчера в Северотайгинск прилетала вертушка из Сургута. Привезла двух типов в цивильном. Они полдня охаживали Черкасова и выспрашивали про меня…
– Про Туманова или про Шумилина?
– Про обоих…
– Ты не боишься, что они вычислят ваш разговор?
– Нет, – он решительно качнул головой. – У Черкасова защита на линии. Прочие – не знаю, но у него в кабинете – гарантия.
– А почему из Сургута?
