- Ну, как поживаешь, Дик? Небось приехал в Солтхед счастья искать? И что, нашел ли? А как поживает твоя прелестная сестренка? Небось, потрясающей красавицей выросла. Сколько ж лет прошло, Дик, сколько ж лет со времен тех счастливых дней на зеленой лужайке!.. И сосчитать нельзя. Счастливые деньки во Фридли - бесконечные темные зимы, напичканные латынью, логикой и учебой, и погожие летние месяцы, до краев заполненные веселыми проделками! А наши старые приятели - Уилл Поплар и Боб Симпкинс, Тони Спарк, Хью Клоптон... то-то славные были ребята! А ты, Дик! Эти твои вечные шутки... помнишь, как мы повесничали да потешались над убогими горемыками из богадельни! Экие мы были озорники, экие проказники - во всем Бродшире таких больше не сыщешь! - Уголки губ матроса приподнимаются под усами вверх в жутковатой ухмылке. - А посмотри на нас теперешних, Дик, - добавляет он с ехидной гримасой. - Только взгляни на нас теперешних!
Мистер Скрибблер по-прежнему сияет радостью, иронии явно не замечая.
- Так что ты здесь поделываешь, а, Дик? Что вообще происходит? И что мы, бедолаги, здесь делаем? Можешь ответить, нет? Потому что если можешь, так тебе повезло больше, чем Хэму!
Мистер Скрибблер вскидывает голову и пожимает плечами. Пожимает как-то неуверенно, словно и у него в отношении данного вопроса полной ясности нет.
- А-а, я так и думал. - Мистер Пикеринг нервно глядит на масляный фонарь, на дальний конец темной улицы, на деревянные фасады лавок через дорогу и вновь на мистера Скрибблера. - Ответ на этот вопрос ты не сыщешь ни в учебнике по риторике, ни в латинской грамматике. Никто ответа не знает, Дик, - потому что ответа-то и нет. Но по крайней мере тебе дано отдыхать, приятель. Ты можешь уснуть - и забыться. Можешь все выбросить из головы на благословенные несколько часов. Сон! Чего бы Хэм Пике-ринг ни отдал за одно-единственное мгновение сна, одно мгновение покоя!.. Видишь ли, Дик, таким, как я, отдых заказан. Нет, нет, приятель. Для таких, как я, отдыха нет.
Клерк одаривает его сочувственным взглядом, в котором отражается также и любопытство, и немалая доля страха.
- Что с нами сталось, Дик? Что сталось со мной? А! Отличный вопрос. Дик, ты ведь видишь меня перед собою? Ну конечно же, видишь. Так вот, как же такое может быть, приятель? Ты разве не знаешь, что я покойник?
Нет, мистер Скрибблер об этом не знал. Как следствие, нижняя губа его начинает дрожать, глаза вылезают из орбит; он явно не на шутку перепуган.
- То-то, приятель! - восклицает мистер Пикеринг, чуть картинно размахивая руками. - Ты видишь перед собою смерть, - смерть, чуждую покоя. Но что это, Дик? Прислушайся! Это грохочет шторм среди моря. Слышишь? Видишь? Ощущаешь его мощь, приятель? Ветер и дождь, сплошная завеса дождя! Палуба раскачивается, шпангоуты трещат. Тебя с ног до головы окатывает соленая вода. Соль у тебя в ноздрях, соль в горле, соль в легких - соленая вода, она повсюду. Крики утопающих. Кошмар, приятель, сущий кошмар! Тьма... парализующий холод... парализующий страх... а вот настал черед и Хэму идти на дно...
Мистер Скрибблер потрясен и устрашен. Сердце его неистово колотится о ребра.
- Вот и конец. Непроглядная тьма. А в следующее мгновение я - раз, и внезапно оказываюсь в Солтхеде - безо всяких объяснений. Ха-ха! Может, ты мне растолкуешь, что это все значит, приятель? В чем шутка-то? Потому что, черт меня подери, сам я ничегошеньки не понимаю!
Матрос разражается безумным хохотом и снова крутится на каблуках. Словно по волшебству, в руках его возникает смятое, забрызганное водой письмо.
- Можно тебя попросить о дружеской услуге, Дик?
Мистер Скрибблер с замирающим сердцем отвечает согласием, опасаясь, что отказ повлечет за собою самые жуткие последствия.
- Возьми вот это письмо и доставь его по назначению, будь так добр. Оно адресовано юной леди, за которой я некогда ухаживал. Ты ее знаешь, приятель?
Скользнув взглядом по имени, начертанном на послании, клерк дает понять, что эта дама ему незнакома.
- Чудесная девушка, Дик, просто чудесная! Мы могли бы быть счастливы да только я сам виноват! Жизнь преподала мне суровый урок. Слишком поздно; я уже ничего не поправлю, а вот ты сможешь. Отдай ей письмо; пусть она хотя бы узнает, как я жалею о том, что стал источником стольких бед. Ей не за что себя винить. Видишь ли, Дик, она любила меня, вправду любила, любила всем сердцем.
Бедный мистер Пикеринг! Что мертвые знают о любви? А если уж на то пошло, много ли знают о любви живые?
- Я вбил себе в голову, будто она мне изменила, и моя гордыня разлучила меня с ней. Она умоляла меня ее выслушать. Умоляла меня, приятель!.. А я вместо того завербовался на треклятый корабль - и только Хэма Пикеринга и видели! А она горюет обо мне и по сей день - Дик, я это знаю. Я ее видел! Отдай ей это письмо от моего имени. Это все, что у меня осталось.
Мистер Скрибблер дает понять, что все исполнит как должно, и прячет письмо в карман пальто.
- Спасибо тебе, Дик, - благодарит матрос, еще несколько раз крутнувшись на каблуках, - ни дать ни взять нескладный фигурист, забавляющийся на льду. - Спасибо тебе, Дик Скрибблер, Дик-Писака, ибо писакой ты был и останешься. С таким именем особо не соврешь. Тут уж чистая правда - и только. Лишь факт как таковой. В конце-то концов, - объявляет мистер Пикеринг уже совсем другим голосом, - факты это ФАКТЫ.
От резкого перехода мистеру Скрибблеру становится еще неуютнее.
- Такой уж это мир, Дик. Что ты о нем знаешь? Я-то, пока странствовал, мир сполна повидал - точнее, то, что от него осталось. А ты как думаешь? Везде одно и то же: одни и те же места, одни и те же люди. Ничего нового!
Мистер Скрибблер допускает, что так оно и есть, хотя сам он своими глазами не видел.
- Сделай же со своей жизнью хоть что-нибудь примечательное, приятель, пока у тебя есть шанс. Не уподобляйся этим всем и каждым повсюду вокруг. Мужайся! Сделай что-нибудь примечательное со своей жизнью, пока не поздно! Поверь мне, Дик, я знаю что говорю. Сделай, как я советую, и тебя будут помнить долго после того, как твоим уделом станут немота и прах.
Мистер Скрибблер, несколько волнуясь, соглашается последовать этому наставлению.
- Что ж, приятель, - продолжает матрос, украдкой потирая руки; его отталкивающая улыбка отбрасывает на землю слабый блик. - Что ж, Дик, все это очень даже хорошо и славно, но, думается мне, настала пора преподнести тебе нечто примечательное. Вот, возьми-ка это, приятель, и давай жарь!
В руке мистера Пикеринга материализуется зажженная спичка, точно так же, как совсем недавно - письмо. Клерк снова боится ослушаться - и тем не менее колеблется.
- Что? Отчего ты так напуган, Дик? Неужто никогда не видел пламени? А ну, бери!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
