Информацию о масштабах потерь сдержать было невозможно, и дезертирство ширилось, в том числе и на флоте. Но те капитаны, которые послали верховное командование куда подальше, далеко не ушли — крылатых ракет оставалось достаточно, да и самолеты еще летали, а у пилотов палубных бомбардировщиков было больше причин подчиняться Центру, ведь они не могли сесть, где им вздумается.
За неполный месяц US Navy обеспечил эвакуацию восьмидесяти тысяч солдат и офицеров US Army с заокеанских баз в Западной Европе и Юго-Восточной Азии. Базы за морями уже не были нужны. Мир сжимался, это был коллапс, контролировать территорию больше округа становилось проблематично. Там, куда катилось человечество, не останется ни глобальных сверхдержав, ни международных отношений. Только островки цивилизации посреди океана дикости в лучшем случае, а в худшем — островки жизни в море опустошения.
Тем, кого служба занесла в Центральную Азию, повезло меньше. В Афганистане деморализованный контингент бросили на радость моджахедам и талибам, которые на время резни даже забыли былые распри. Воздушный коридор оказался бы слишком дорогим удовольствием.
Тех, кому достался билет, возвращали не для того, чтоб разгребать пепел NY или LA. Вместе с семьями, если таковые уцелели, их вывозили в «зеленые зоны».
Но для стоящих на вершине пирамиды, для бриллиантовой сердцевины «золотого миллиарда», чья юрисдикция съеживалась как шагреневая кожа, существовала спасательная шлюпка класса люкс. Секретный договор с австралийским правительством был заключен еще в 1965 году. Согласно ему, северное побережье должно было принять двести тысяч беженцев. Тех, кто реально правил миром, вместе с обслугой и охраной, было как раз столько. Почти никто из них не погиб в огне — еще во времена Карибского кризиса они переселились подальше от городских агломераций.
Зачастую власть этих людей заключалась не в должностях и званиях. Лица их не мелькали по ТВ, соседи считали их скромными адвокатами или маклерами. Но именно они были архитекторами и каменщиками Нового мирового порядка, смертельную рану которому нанес залп русской подлодки, — члены Бильдербергского клуба, Трехсторонней комиссии и других заведений, куда посторонним путь закрыт.
Вот и сейчас войти в число избранных нельзя было ни за какие деньги; многих толстосумов, биржевиков и деятелей шоу-биза оставили за бортом, когда в назначенный час неприметные автомобили и мини-вэны (реже — вертолеты) начали доставлять людей на причалы, где уже ждали лайнеры с конвоем из сторожевиков и корветов.
Для отвода глаз и дезинформации была вброшена липа о Гавайях. Островной штат, где помимо шикарных отелей и пляжей находилась печально знаменитая база ВМФ США Перл-Харбор, не пострадал — силы были слишком неравны, и русские сюда просто не дотянулись. Теперь остров получил в документах кодовое название Новая Формоза. Он был неплох как последний «непотопляемый авианосец», но для размещения «мозга» не годился. Слишком уязвим в мире, где идет война всех против всех.
Впрочем, одно дело в мире у США еще оставалось, поэтому часть самых боеспособных сил была направлена в Северный Ледовитый океан, где на покинутом норвежцами Шпицбергене была оборудована временная база ВМФ.
Глава 3. «Оптимисты»
Через две минуты он был уже далеко.
На улице Ноградской машины стояли сплошной вереницей. Данилов знал, что их было бы еще больше, случись конец света вечером. По вечерам тут бывало почти как на МКАД, потому что продуманной организации движения город не знал.
Несколько жилых домов он миновал, не останавливаясь. А вот очертания большого здания по другую сторону дороги показались ему знакомыми. Это была бывшая швейная фабрика «Горнячка», помещения которой давно сдавались под магазины и офисы. В подвале находился магазин одежды и обуви «Эвридика». По крайней мере, до отъезда Данилова.
Входные двери отсутствовали как класс. Нетронутый снег на лестнице и на полу внизу свидетельствовал, что никто не заходил сюда, по крайней мере, сутки. Вход в сам магазин загораживал упавший и перекошенный ролль-ставень, который он без большого труда отодвинул, чтобы тут же вернуть за собой на место.
Никакой одежды здесь не наблюдалось, только обгоревшие тряпки и куски, приглядываться к которым у Саши не было никакого желания. Он уже собирался уходить, когда заметил неприметную дверь в углу, загороженную вешалками и зеркалами. Как оказалось, та вела в подсобку. В небольшой комнатке кто-то квартировал. У стены стояла буржуйка: дымоход уходил в вентиляционную решетку, причем просветы были тщательно замазаны цементом. Большой ящик служил столом, металлические стулья были явно принесены из какого-то кафе. Кто-то здесь жил, и долго: на полу обнаружились засохшие фекалии, консервные банки и упаковки из-под лапши «Ролтон». В углу лежали два крепких спальных мешка. Такие вещи никто не бросит, никто не оставит недоеденный обед — значит, обитатели этого места, скорее всего, мертвы. Значит, здесь можно устроить нычку.
А можно и пересидеть, пока наверху немного уляжется. Даже если его ищут, в подвал преследователи вряд ли сунутся. На тысяче с лишним квадратных метров пространства трудновато искать одного очень злого ботаника.
Так что Данилов спокойно растопил печку, а пока она не раскочегарилась, уселся на ящик и принялся нашивать на куртку заплату. Увы, на шкуру себе такую не поставить. Рану Саша продезинфицировал хлоргексидином, затем провел по краям раны йодным карандашом и наложил повязку. Все лекарства он набрал из автомобильных аптечек.
* * *
Прежде чем идти на дело, Данилов спрятал в коробке электрощита половину своего и без того скромного запаса — всю собачатину и самые тяжелые банки. Произойти могло что угодно, и надо было создать НЗ, к которому можно вернуться. В короб отправились и золотые червонцы. В полезность этого мертвого груза Саша верил все меньше.
Отсюда до цели было десять минут ходу. Александр прекрасно понимал, что такая жирная деляна не останется бесхозной. Поэтому он не полез напролом, а обошел участок, где раньше находился торговый центр, по периметру. Пару раз ему казалось, что он слышит голоса, но у него хватало ума затаиться.
Крохотное белое пятнышко плыло сквозь океан темноты. Когда Данилов вступил на территорию хорошо сохранившихся районов, он перевел фонарь на малую мощность, чтоб не привлекать внимания. А может, чтоб не увидеть лишнего, ненужного. Хватало и того, что Dyno-light выхватывал из темноты.
— Это родина моя… — неслышно пробормотал Александр.
Тут же вспомнилось продолжение фразы — из фильма, который крутили после каждого обострения отношений с Америкой. «Всех люблю на свете я».
Это было неправдой. Люди и раньше часто доводили его до греха мизантропии. Но город свой он любил и готов был прощать его жителям многое. Подумаешь, говорят «бля» вместо «извините» и «угу» вместо «спасибо». В этом пролетарском духе было что-то трогательное. И в том, что в школах здесь больше значили кулаки, чем тряпки от дойче-унд-гуано. Хотя Саша и кулаками не мог похвастаться, но это было менее противно.
Он любил этот город за правду. В Москве или Новосибирске можно подумать, что не все в стране плохо. И только в таких городках понимаешь истинную цену словам о подъеме экономики, нанотехнологиях и прочем. Не самое плохое место — если смотреть только на забитые стоянки у супермаркетов вечерами и не замечать очередей у терминалов банков, где в начале каждого месяца платили дань рабы современных старух-процентщиц. Да еще статистику ранних смертей. И пусть на селе слой масла на хлебе был еще тоньше, в таких моногородах жила своя безнадега. Если ты не хотел или не мог влиться в единственную отрасль, тебе оставалось или сдохнуть с голоду, или валить ко всем чертям, как и сделал Александр Данилов.
А теперь он с опозданием вернулся.
Кое-где огонь не до конца сожрал полотнища наружной рекламы — в последние годы, Саша читал, для нее стали использовать металлизированное полотно. Тут было много рекламы социальной, на которой счастливые горожане показывали, как замечательно им живется здесь.
На него смотрели оплывшие и покоробленные мертвецы. Девочка с цветами и с провалом вместо лица. Женщина в оранжевом жилете коммунальных служб, у которой осталась только половина туловища — там, где часть плаката была закрыта от огненной вспышки домом напротив.
Коммерческая реклама была не лучше. По крайней мере, первая, что попалась ему на глаза:
Агентство «Ритуал».
Весь комплекс похоронных услуг. Низкие цены.
Александр шел сквозь поле иссиня-черного снега, которое раньше было площадью перед СКК «Снежинка». Здесь каждый год проходили мероприятия — ярмарки, фестивали, дни города, Саша на них ни разу не был. Сам спортивный центр провалился внутрь себя, и теперь остатки его куполообразной крыши скалились железными балками. На фасаде сквозь слой сажи проглядывала мозаика советских времен — хоккеист с лицом истинного арийца и девушка-фигуристка, которую современные модельеры заставили бы умереть от анорексии.
