за спиной и крепко взял ее за руку.
– Иди в машину, Наташа, – спокойно, даже слишком, произнес Суханов.
– Зачем? – холодея от ужаса, спросила она одними губами.
– Мы совершим маленькое свадебное путешествие. У нас же его не было. Ты сделала так, что я уехал один.
Она оглянулась и увидела третьего, стоявшего у машины.
– Не надо, Валя, не надо, я молодая, я жить хочу.
– А ты и будешь жить. Я не собираюсь убивать тебя. Ты перепутала нас со своей компанией. Мы гонщики, а не урки.
Она словно во сне села в машину на заднее сиденье между двумя неизвестными парнями, а за руль сел Суханов. «Жигули» сорвались с места и, не обращая внимания на знаки, рванули к бульварам.
Промелькнула Никитская площадь, потом Пушкинская, на Петровке Суханов повернул налево.
– Направо в переулок, к тому входу, – сказал парень, сидевший рядом с ней.
Машина остановилась у подъезда, и сразу вслед за ней подлетела другая.
– Вылезай, – сказал Суханов.
И она вышла на улицу. Страх настолько овладел всем ее существом, что она плыла, словно во сне, подчиняясь какой-то чужой, недоброй воле.
– Пошли, – сказал Крылов.
Они строем вошли в подъезд. Там их уже ждали. Суханов увидел невысокого человека в очках и с изумлением услышал, как Саша сказал:
– Валентин Суханов явился с повинной, товарищ майор, он помог нам задержать подозреваемую Кольцову.
Валентин повернулся к Олегу. Тот улыбнулся, кивая головой, мол, не бойся, все в порядке.
– Пойдемте, Суханов, – сказал Калугин, – вас ждут.
– А я? – шагнул к ним Кудин.
– И вы, конечно, Олег, ваши показания нам очень важны.
Они прошли мимо милиционера, проводившего их внимательным взглядом, и поднялись на третий этаж.
– Олег, – попросил Калугин, – если вам не трудно, подождите в соседнем кабинете.
Калугин и Суханов вошли в комнату, и Валентин увидел плечистого высокого мужчину, летевшего с ним в самолете. И внезапно еще неясная догадка мелькнула в голове.
– Здравствуйте, Суханов. Садитесь. Курите.
– Здравствуйте. – Валентин взял со стола сигарету, закурил.
– Я очень рад, Суханов, что вы пришли с повинной, рад, что помогли нам.
Валентин молчал, жадно глотая дым.
– Мы внимательно ознакомились с вашим делом. Непричастность к ограблению дачи Муравьева Валентином Сухановым доказана полностью.
– Так, значит…
– Да, будем считать, что мы бежали из колонии вместе с вами.
Суханов ничего не ответил. В кабинете повисла тишина. Вадим не нарушал ее, давая Суханову возможность подумать.
А думать ему предстояло о многом. Слишком даже.
Орлов понимал состояние этого человека. Но вместе с тем он понимал, что Валентин Суханов, бежав из лагеря, теперь не просто человек, оправданный по первому делу, но и преступник, совершивший свой проступок обдуманно и сознательно. И не важно, какими мотивами руководствовался он, совершая его.
– Валентин Андреевич, возьмите ручку и бумагу.
Суханов взял.
– Теперь пишите. Явка с повинной. Написали? Так, хорошо. Ниже. Я, Суханов Валентин Андреевич, осужденный.
Суханов писал, а Орлов думал уже о разговоре с Кольцовой.
Наконец Валентин расписался.
– Кажется, все.
– Прекрасно, разрешите, прочту.
Орлов быстро пробежал глазами бумагу.
– Вы все вспомнили?
– По-моему, да.
– Теперь так. Лейтенант Стрельцов отвезет вас домой. Ваша мать предупреждена. Вы пока, до решения прокурора, будете находиться дома. Лейтенант Стрельцов погостит у вас некоторое время. Вы не возражаете?
– Нет. – Суханов усмехнулся, он подумал, какие аргументы смог бы выдвинуть для возражения.
– Прекрасно, Валентин Андреевич, я верю вам, но тем не менее. Я не просто частное лицо, я представитель закона. И поэтому хочу сказать вам, что любая ваша попытка выйти, даже на лестничную площадку будет пресечена. По-моему, вы убедились, что мы умеем работать, – Орлов поднял трубку. – Стрельцов, зайдите. Возьмите Кудина, Алеша, и поезжайте. Я позвоню вам, – сказал он вошедшему лейтенанту.
Стрельцов вышел, и сразу же распахнулась дверь и вошел Кудин.
– Товарищ Орлов, мы тогда не так поговорили, я не знал…
Он еще говорил что-то много и сбивчиво, благодаря и радуясь.
Вадим смотрел на него, усмехаясь, потом прервал:
– Слушай, Чума, не сердись, что я тебя так называю. Помни, что люди живут по одним законам, а такие, как Алимов, по другим. Ты пришел к нам и стал жить как все. За это благодари только себя. Нас не надо. Я не хочу читать тебе популярную лекцию о добре и зле, но все же знай, что миром правит добро. Поэтому ты и помог нам и помогаешь своему другу. А я не носитель добра, я его только охраняю. Оно во всех нас. В тебе, Суханове, Стрельцове, в твоей девушке. Езжай с ними и помни. Это очень важно – не забывать о добре. Иди.
У дверей Кудин обернулся и спросил:
– А правда, что Алимов погиб?
– Правда. Я тебе скажу свое личное мнение: он вообще не должен был жить на земле.
Олег ушел, а Вадим позвонил Марине. Услышав ее заспанный голос, он сказал:
– Я еду к тебе.
– Приехать за тобой?
– Не надо, у меня машина.
– А сколько времени?
– Пять, – Вадим взглянул на часы, – у меня есть три часа.
Через три часа он должен был начать допрос Кольцовой.
Раньше она жила как все. Кончила школу, поступила в иняз, вышла замуж по любви за Славу Кольцова, инженера– химика. Училась она хорошо и языки любила. Прекрасно знала английский и французский, поэтому, когда представитель Интуриста проводил собеседование с выпускниками, он взял ее сразу. Работала она тоже хорошо. Ей объявляли благодарности, премировали, отправляли за рубеж. И со Славой она жила хорошо. Он был добрым и ласковым, влюбленным в нее беспредельно. Но однажды она устала. Просто так, взяла и устала. Ей надоело копить деньги на сапоги и выплачивать долги за дубленку. Слава был очень хорошим, но получал мало. И тогда он уехал на Север, на строительство химкомбината. Там платили полярные, и у него стал большой оклад. Ежемесячно он присылал ей триста рублей. Да она получала сто пятьдесят. Но и этого ей не стало хватать. Ее ближайшая подруга Нелля, когда Наташа пожаловалась ей, со смехом сказала:
– Я уж не помню, кажется, Сократ сказал: «Если хочешь сделать человека богатым, не прибавляй ему денег, а убавляй желания». Так что умерь пыл, дорогая, при твоих деньгах можно жить и еще на машину откладывать.
С Долгушиным она познакомилась в зарубежной поездке. Она была переводчицей в специализированной группе Союза художников. Он поразил ее сразу, сказав одну только фразу по поводу взаимоотношений двух членов группы.
– Друзья могут быть фальшивыми – враги всегда настоящие.
За много лет она впервые с интересом посмотрела на мужчину.
