Вымывшись и вытершись, оделся и спустился в ресторан. Для Кати еще рановато, а вот Арам, едва я уселся за стол, пришел с двумя кружками и каким-то гигантским блюдом, сплошь заваленным всевозможными морепродуктами и изделиями из оных. Поставил одну кружку передо мной – сам со второй, поменьше, сел напротив.
– Передохну с вами пять минут. Как Саркис? Мы уже с месяц не виделись.
– Не похудел, по крайней мере, – усмехнулся я. – Процветает. Взяли с партнером у меня портофранковский магазин в управление.
– Слышал, слышал, – закивал Арам. – Мы с ним по телефону говорили в прошлые выходные, кажется. И он стал теперь давать в семейный совокупный доход больше, чем я. Раньше у меня гостиница с баром давали шестьдесят процентов примерно, а с тех пор как его магазин пошел в гору, он уже дает шестьдесят.
– Разве плохо?
– Замечательно. Я вам очень благодарен, что вы его к прямым поставкам подпустили.
– Я тоже ему много за что благодарен, – очень честно ответил я. – Сами всем не успеваем заниматься, а за братом вашим мы в Порто-Франко как за каменной стеной.
– Видите, как все сложилось? Давайте за это и выпьем.
Мы чокнулись пивными кружками.
– Жаль, здесь нельзя оружейный открыть, – сказал Арам. – Орден не разрешит: они здесь сами на списанном старье немало зарабатывают. Единственное, что могу делать – намекать постояльцам, чтобы не спешили все деньги тратить здесь – мол, в Порто-Франко можно гораздо лучше отовариться.
– А вас за такую агитацию из города не выставят? – улыбнулся я.
– Не выставят, – засмеялся и он. – На самом-то деле из местных служащих в процветании оружейной торговли на Базе лично никто не заинтересован. Им все равно: чиновники. Вы ждете кого-то? – спросил Саркис, увидев, что я посмотрел на часы.
– Да, должна одна девушка подойти, поговорить.
– Понятно, – кивнул он. – Да, Саркис мне целых два часа красоту жены вашей расписывал – как песню пел. Я раньше думал, что он так только о еде говорить может. Поздравляю – что могу еще сказать?
Намек, что за моим поведением приглядывают? Милостью бдительных армянских братьев девушки мне теперь не положены? Или это он без задней мысли, просто вспомнилось?
– Спасибо. Действительно красавица, грех спорить. А вот и девушка идет, – сказал я, увидав в конце улицы торопящуюся Катю.
– А, Катенька… Катя, Катя, Катя, Катеринка, не целуй меня щека, целуй на затылка… – задумчиво пропел с сильным акцентом Арам, глядя на Катю, после чего повернулся ко мне: – Не помните, это у какого писателя?
– У Паустовского, кажется. «У Карапета есть буфет, на буфете есть конфет…»
– Верно, верно, – закивал он. – «На конфете есть портрет – этот самый Карапет…» По иммиграционной линии бумаги выправляете, что ли?
– Да, по ней самой.
– Ну не буду мешать, – сказал он, вставая из-за стола. – Если потом скучно будет – подходите за стойку, поболтаем.
– Обязательно.
Катя вошла на террасу, подошла к столику.
– Здравствуйте, рада вас видеть.
При этом не садится, стоит как первоклассница у доски. Что это – поза подчинения или стратегия соблазнения?
– Садитесь, Катя, – пригласил я. – Я, с вашего позволения, себе уже заказ сделал, а вы для себя сами решайте, чем обедать будете.
– У вас блюдо на двоих, оно и в меню так значится – «На две персоны», – показала она пальцем на мою тарелку. – Это вы такой голодный или Арам такой щедрый?
– Скорее – последнее. Претендуете на роль «второй персоны»?
– Претендую, если вы не против и не настолько голодны, – улыбнулась она.
Улыбка у нее тоже такая… «аккуратная», иначе не назовешь. Зубки белые, ямочки на щеках появляются, но серые глаза смотрят серьезно – ну отличница, да и только.
– А пить? – спросил я.
– Пиво, как и вы. Что я могу для вас сегодня сделать?
– Минуточку.
Я показал Араму, следящему за нами из-за стойки, на свою кружку, затем поднял один палец. Он кивнул, начал наполнять кружку.
– Что можете сделать? Светлана попросила вас помочь мне с конструированием нескольких «оболочек».
Катя внимательно посмотрела на меня.
– «Оболочек»? Хорошо. И у вас есть для этого… – предоставила она мне возможность закончить фразу, заодно проверяя, одно и то же ли мы с ней имеем в виду.
– «Флэшка» с фотографиями, имена и приблизительные даты, – перечислил я. – А еще, хотя она меня об этом и не просила, у меня есть для вас премия. Положите ее на имя одной из своих «оболочек».
– Вы же знаете, что я делаю это не ради денег, – сказала Катя, глядя мне в глаза через стекла своих прямоугольных очков.
– Знаю, – кивнул я. – Вы делаете это ради карьеры. И Светлана оформит вам перевод отсюда сразу же, как только доберется до нового места работы. Я говорил с ней вчера, она подтвердила. Но вы делаете это для меня, а я не могу помочь с карьерой, поэтому вы возьмете деньги. Я полагаю, что запасной личности хорошо иметь и запасные деньги. Мало ли что?
– Не только ради карьеры, на самом деле, но все равно – спасибо, – кивнула Катя.
Подошел Арам с кружкой пива и тарелкой с приборами, расставил это все перед Катей, затем вернулся за стойку.
– Скажите, насколько я могу быть уверен, что такая система конструирования личностей не отслеживается? – задал я самый главный вопрос.
– Невозможно, – решительно ответила она. – Наши записи являются первоисточниками, потому что многие люди после прихода меняют имена и фамилии. Системе нужно от чего-то отталкиваться. К тому же иногда мы вынуждены что-то исправлять – какие-то ошибки. И вся сеть иммиграционной службы рассчитана на то, что мы можем вносить изменения. Это распространяется и на записи задним числом. Ошибка, разумеется, но пока ее никто не заметил.
– А если заметят? – спросил я.
Катя покачала головой достаточно категорично и ответила:
– Ничего страшного. Исчезнет возможность вносить записи, но отследить уже сделанные все равно никто не сможет. Есть лишь одна возможность проколоться: если я сама вас сфотографирую для карточки. Тогда ваша фотография сохранится еще на одном сервере – под другой датой. Не думаю, что их когда-нибудь кто-нибудь будет сравнивать, но в теории – это единственная возможность заподозрить обман.
– А номера карточек ни о чем не говорят? – уточнил я.
– Лишь теоретически, – ответила она. – Номера выделяются огромными сериями. На «ворота» номер один – сто тысяч карточек, на «ворота» номер два – еще столько же, и так далее, по всем Базам. При этом особого порядка в номерах не было, многие серии перемешаны. Компьютеру все равно, а перебрать все вручную невозможно.
– То есть вы имеете в виду, что эти номера так и числятся за каждыми «воротами» издавна? – уточнил я.
– Да, именно так, – подтвердила Катя. – Поэтому дату въезда я могу ставить примерно до трех лет назад.
– Я в списке примерно с таким расчетом даты въезда и вписал, – сказал я удовлетворенно. – Как вам отдать все это лучше? Это небольшой конверт, там «флэшка», список и деньги.
– Я потом возьму у вас, когда будем перемещаться в туалет и обратно. Не хочу, чтобы кто-то видел, что мне что-то передают. И, кстати, деньги не обязательны, я же сказала.
– Вы знаете, чем я занимаюсь?
– Нет, – пожала она плечами. – Знаю, что вас что-то связывает с госпожой Беляевой и с Орденом.
– Я – наемник. Точнее – возглавляю отряд наемников. Наемники – это те, кто воюет за деньги. И в данном случае я обратился к вам за услугой, необходимой мне для облегчения моей дальнейшей деятельности по зарабатыванию денег. Соответственно эта услуга тоже должна оплачиваться.
В общем, на первый взгляд платить Кате было совсем не обязательно, но на будущее было бы полезным, чтобы она воспринимала меня не как еще одно тягостное поручение «госпожи Беляевой», а как самостоятельное явление природы, от которого может быть и польза. Именно поэтому в конверте вместе со всем остальным лежали две плоские «колоды карт» достоинством в пятьдесят экю, по пятьдесят в каждой. Это здесь немало. Тем более что это все равно из денег Родмана – откуда пришло, туда и ушло.
Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Россия». 22 год, 21 число 8 месяца, понедельник, 18.45
Вчера Катя меня предупредила, что на выполнение заказа уйдет весь день. У нее ожидался большой приток мигрантов, а заниматься моими делами она могла лишь тогда, когда оставалась в зале иммиграционного контроля одна. Около восемнадцати ноль-ноль она позвонила мне на мобильный телефон, сказала, что все сделала и может уйти с рабочего места – сегодня новых мигрантов не ожидается, потому что «канал схлопнулся», а ее может подменить девушка с направления «Украина».
Я сидел на веранде ресторанчика «Чирингито» на пляже, где я провел большую часть дня, валяясь в шезлонге и купаясь в океане. Не то чтобы я не накупался до одурения за последние пару недель, но больше днем на Базе делать было нечего. Ответив на звонок, я быстро рассчитался в баре и пошел в гостиницу. Надо будет поторопиться с выездом, если хочу везде успеть засветло. Меньше всего мне улыбалось искать в темноте съезд с заросшей дороги, который должен будет привести меня к нашему лагерю.
