— Мне кажется, я сплю, — сказал Блэсс. Сейчас он не был уверен, произнес ли эти слова вслух или они возникли в его сознании. Блэсс уже ни в чем не был уверен.
— Пойдем, — Фарамор сделал еще шаг и еще. Движения давались с легким напряжением. Снежинки с еле заметным нажимом упирались в лицо, и у юноши появилось ощущение, что он идет сквозь паутину.
Блэсс неуверенно последовал за ним.
Раздался оглушительный хлопок и через мгновение — яркая вспышка.
Фарамор и Блэсс встали как вкопанные. Перед глазами мелькали темные круги. Скрежещущий стон уносился вдаль многократным эхом, уступая место тишине.
Темные пятна перед глазами начали растворяться, зрение медленно возвращалось. Блэсс затаил дыхание, сердце частило. Фарамор нахмурился, тряхнул головой и медленно разомкнул веки. Он ожидал увидеть что-то мрачное, вроде храма Нэба в мертвом лесу, но каково же было его удивление, когда перед ними предстал цветущий, искрящийся яркими красками сад.
Ветви фруктовых деревьев гнулись под тяжестью диковинных плодов. На аккуратном, будто нарисованном, кустарнике красовались пышные бутоны синих, красных, желтых цветов. Здесь же, утопая в зеленых мясистых побегах, стояли тонкие изящные колонны из белого мрамора. Их обвивал остролистый плющ.
Небо выглядело неправдоподобно синим. Оно казалось очень низким и больше походило на купол гигантского зала. За деревьями виднелась туманная зеленая пелена, в которой терялись растения. Все вокруг было настолько ярким, словно некий безумный художник взял самые крикливые насыщенные краски и разрисовал каждый лист, каждый цветок и стебель.
Еще одна странность была в том, что сад выглядел застывшим, как те снежинки в ущелье. Блэсс посмотрел назад: тот же яркий пейзаж — через несколько десятков шагов деревья терялись в зеленой пелене.
— Это… какой-то морок, — с ноткой страха прошептал колдун.
— Да, неожиданное зрелище, — сказал Фарамор. — На логово это не похоже.
Хет заворочался, выбрался из-за пояса и бесшумно спрыгнул на землю. Через мгновение его глаза вспыхнули алым блеском, колпак на голове затрепетал в языках призрачного пламени.
— Я чувствую ее, — прошипел он. — Я чувствую присутствие Шанн!
Блэсс снял шапку и нервно помял ее в руках.
— Не по себе мне от этого…
Неожиданно раздавшийся треск поглотил его голос — вокруг будто раскалывались и крошились невидимые льдины. Впереди, среди зеленой травы появилось черное пятно, которое стремительно расползалось, пожирая растительность. Став размером с большую идеально круглую лужу пятно перестало растягиваться. Треск прекратился так же резко, как и начался. Все произошло за считанные секунды. Казалось что некто, решив привнести в пестрый пейзаж разнообразия, просто взял и вписал в общую картину это круглое похожее на лужу дегтя пятно. Его поверхность была блестящей, гладкой, как черное зеркало, но в нем не отражались деревья, кусты, нависшая над его краями трава.
Фарамор непроизвольно потянулся к перевязи, к которой крепился топор, но, взяв себя в руки, решил оружие не снимать.
Глаза Блэсса округлились. Колдун попятился, не чувствуя под собой ног, и в нерешительности остановился, не сводя изумленного взгляда с черного пятна.
«Это морок, — думал он. — Всего лишь — морок!».
Пламя на голове и в глазах Хета пульсировало, очертания его кукольного тела стали размытыми.
Раздался хрустальный звон и от центра пятна пошли круги, будто от брошенного в воду камня. «Дзынь…» — легким эхом разнеслось по округе и разбегающиеся волны стали больше. Поверхность в середине пятна начала медленно вздыматься, расти как зреющий черный гнойник. Это движение отражалось в блестящей зелени листьев и глазах Фарамора и Блэсса. С влажным чавканьем из «лужи» поднимался столб. В нем появлялись впадины, вытягивались округлые отростки. Столб принимал очертания человека.
— Шанн, — заворожено прошептал Блэсс. От напряжения, с которым колдун взирал на превращение черного столба, как он теперь понял — в женскую фигуру, к его лицу прилила кровь.
Шанн подняла руки и сделала ими волнообразное движение, словно испытывая их на гибкость. Казалось, ее тело состоит черной непрозрачной жидкости, и в тоже время в нем ощущалась твердость камня. На лице появились две маленькие, как звезды на ночном небе, искры. Они становились все больше и больше, будто приближались, выплывая из неведомых мрачных глубин. Наконец, искры превратились в горящее холодным белым огнем подобие глаз.
Раздался шорох, и небо стало фиолетовым. Бутоны на кустарниках и плоды на деревьях резко изменили цвета.
На лице Шанн разверзлась зияющая черной пустотой щель рта. Послышался будто бы звучащий сразу отовсюду голос со звенящими хрустальными нотками:
— Долго же я ждала тебя.
В отличие от Блэсса и Хета Фарамор не испытывал никакого благоговения перед этой тварью.
— Спешил, как мог, — усмехнулся он.
— Я не слышу в твоем голосе почтения, червь?! — глаза Шанн вспыхнули, с железным скрежетом небо поменяло цвет и стало кроваво-красным.
Блэсс вздрогнул. Он почувствовал, как внутри у него все затягивается в тугой узел. Колдуну очень не нравилось как начался разговор между юношей и Одной из трех.
— Почтение? — резко сказал Фарамор. — Хм… а с чего мне испытывать к тебе почтение? Ты думала я упаду ниц перед тобой, и буду дрожать от страха? — он сознавал, что своими словами бросает вызов мощному существу из другого мира, но противостоять нарастающему в нем гневу и желанию поставить эту тварь на место уже не мог. — Ничего кроме любопытства ты во мне не вызываешь, и не надо переоценивать свою значимость! А вот о моей значимости, пожалуй, тебе напоминать не обязательно.
Небо стало грязно-серым.
— А ты не глуп, червяк, и знаешь себе цену. Если бы не Темная Искра в тебе, я бы…
— Если бы не Темная Искра, я бы сейчас не стоял здесь и не разговаривал с болотной жижей возомнившей себя Богиней! — со злостью выкрикнул Фарамор. — Что, очень хочется меня прикончить? Раздавить жалкого человечишку, как жука? А, Богиня? — с издевкой кричал он. — Прежде, чем называть меня червем и требовать почтения сначала разберись кто я для тебя!.. Хотя ты давно в этом разобралась, но ведь тебе унизительно говорить со мной на равных, верно?
Блэссу хотелось сказать Фарамору, чтобы он был осторожней с Шанн, но не посмел встревать в этот опасный, с его точки зрения, разговор. Хет же проклинал юношу за вспыльчивость.
— Всегда ли ты был таким дерзким? — спросила Шанн.
Небо стало желтым, а через мгновение — абсолютно белым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
