Только спустя три года, когда на столе в Орде сел сын Тохтамыша Джелаледдин Султан, Василий с боярами и со многими дарами отправился его поздравлять. Это был тот самый Джелаледдин, которого, боясь Тамерлана, Тохтамыш поручил сберечь московскому князю. Василий – сберег. Умер Василий в феврале 1425 года, оставив наследником малолетнего сына от Софьи Витовтовны Василия.
Князь Василий Васильевич Темный (1425–1462 годы)
У юного князя было довольно соперников, которые могли претендовать на московский стол по старшинству. Так что для того, чтобы не затевать междоусобицы, Василий и его дядя Юрий поехали в Орду. Юрий боялся переговоров и считал, что стоит ему въехать в Москву, так тут же его и убьют. Опасения не были безосновательными. Орда в этом плане была более нейтральной территорией. Но это событие относится только к 1431 году. Чего ждали наследники, почему так долго выжидали? Тут, наверно, нет никакой тайны. Еще при жизни Тохтамыша тот выдал ярлык на великое княжение помимо русских князей своему союзнику литовскому князю Витовту, а после смерти мужа к этому Витовту ездила его дочь, московская княгиня Софья, которая и поручила сына и московское княжество его заботам. Не удивительно, что князь Юрий не желал иметь противником умного и решительного литовского князя, как ни забавно, но имевшего все права на Москву! В 1430 году Витовт умер, с его смертью Василий оказывался незащищенным, следовательно, теперь с ним можно было бороться. За юного Василия перед ханом Махметом говорил боярин Всеволжский.
«Князь Юрий ищет великого княжения по завещанию отца своего, – разъяснил он, – а князь Василий по твоей милости; ты дал улус свой отцу его Василию Димитриевичу, тот, основываясь на твоей милости, передал его сыну своему, который уже столько лет княжит и не свергнут тобою, следовательно, княжит по твоей же милости».
Обращение к таким рабским основаниям русского правопорядка как ханская милость, конечно, решило дело в пользу Василия. Хан даже хотел заставить проигравшего суд Брия вести в поводу лошадь юноши. Василий отказался: он хорошо понимал, чем чревато опозорить дядю при множестве зрителей. Но Юрий своей неудачи так и не забыл. Скоро нашелся и повод к войне: на свадьбе Василия Васильевича с внучкой Владимира Андреевича Марией Софья Витовтовна вдруг углядела на одном из сыновей Юрия, Василии Косом, некогда выкраденный наследный пояс с драгоценными каменьями, она тут же содрала этот пояс с Василия, так сын Юрия был прилюдно опозорен. Юрий пошел на Москву, Василий Васильевич перепугался и бросился прятаться в Кострому, где и был пленен. Юрий не собирался далее третировать своего племянника, забрав себе Москву, он выделил тому Коломну и дал богатые дары. Но Василий оскорбился. Оказавшись в Коломне, он стал собирать войско против Юрия. Сыновья Юрия, которые предлагали претендента просто убить, были в ярости, они убили боярина Морозова, подсказавшего князю таковое решение, и объявили о содеянном отцу. Тут рассердился Юрий и прогнал детей прочь с глаз, а Москву тут же вернул Василию. По договору со старым князем Василий снарядил войско для поимки Юрьевичей, но московская рать была братьями разбита, а также Василий увидел и полки самого Юрия – князь успел переменить гнев на милость. Василий оскорбился и отправил войско на Галич – земли Юрия. Той же весной войско Юрия пошло на Москву, Василий бежал, хотел податься за помощью в Орду, как стало известно, что Юрий умер, а в Москве сидит Василий Косой. Двое других его братьев послали к Василию, чтобы он шел в Москву и садился на княжение. Тот так и сделал. Василия Косого князю удалось разбить, пленить и ослепить – такое было в те годы надежное наказание. Но после некоторого времени спокойного правления и сам Василий был захвачен монголами во время русского похода на Казанское ханство. Юрьевичи распустили слух, что московский князь заключил договор с Махметом передать тому московское княжество, этому поверили, что само по себе показательно. А на Василия Васильевича, дабы не допустить сдачи Московского княжества хану, отправились «охотники» – все те же Юрьевичи, тверской и можайский князья. Испытанное народное средство убеждения было применено и к великому князю – Василия ослепили. По летописи, якобы для того, чтобы снизить «окуп», который за зрячего князя требовали: незрячий стоил дешевле. Так что вторую часть княжения Василий Васильевич провел в полной тьме, за что и получил наименование Василия Темного. Сначала он был отвезен в Углич, а его место в Москве занял Шемяка, затем Василия отправили в Вологду. Но московский народ не принял «неправильного» князя. Правлением Шемяки были недовольны не только в Москве, так что скоро вокруг слепого Василия сплотилась целая армия единомышленников. Москва была отбита, Василий вернулся на стол и прокняжил еще шестнадцать лет, основательно подорвав самоволие соседних князей.
София Палеолог, Иван Третий и Василий Иванович
Иван Третий Васильевич (1462–1505 годы)
Василию Васильевичу наследовал старший сын Иван (всего у Василия было пятеро сыновей: старший Иван, Юрий, Андрей Большой, Борис и Андрей Меньшой). Иван Васильевич первым получил самое крупное наследство, и власть была ему передана по духовной грамоте, полностью. К Москве за предыдущие княжения были уже присоединены значительные земли. Даже те княжества, которые еще считались независимыми, проводили политику согласно московским указаниям. Церковь, бояре и города за два века монгольской выучки «ходили под князем», то есть не проявляли никакого самоволия.
«Иоанну III, – писал Соловьев, – принадлежит честь за то, что он умел пользоваться своими средствами и счастливыми обстоятельствами, в которых он явился истинным правнуком Всеволода III и Калиты, истым князем северной Руси: расчетливость, медленность, осторожность, сильное отвращение от мер решительных, которыми можно было много выиграть, но и много потерять, и при этом стойкость в доведении до конца раз начатого, хладнокровие – вот отличительные черты в характере Иоанна III».
Ивану Васильевичу принадлежит честь исполнения заветной мечты его предков – именно он присоединил к Москве Новгород и новгородские земли, в том числе Вятку. Это именуемое обычно добровольным присоединение Новгорода к Москве было на редкость кровавым событием истории XV века.
«Кроме великого князя московского, – поясняет Соловьев, – теперь сильного, спокойного, замышлявшего нанести последний удар Новгороду, был еще великий князь литовский, который назывался также и русским, и не понапрасну, потому что под его властью находились все княжества юго-западной Руси; к этому князю отъезжали из северо-восточной Руси все князья недовольные, лишенные волостей, угрожаемые князем московским; к нему обратились и новгородцы в последний, решительный час. Но великий князь литовский и вместе король польский был католик; отложиться от московского, православного князя и поддаться литовскому, католику, казалось большей части новгородцев изменою православию».
Так что новгородцы понимали, что московский князь от города не отступится, а иного сильного заступника кроме Литовского князя у них нет. Но горожан, действительно, смущал вопрос: что делать с православной верой? Не заставят ли их всех насильно перейти в католичество? Новгородцы стали сноситься с литовцами, чтобы прояснить возможное будущее. Московский князь был в ярости, но теперь Московская Русь была уже сильной, она могла послать единое войско на Новгород.
Поход на Новгород (1471 год)
Князь всея Руси, как он себя именовал, ходил на Новгород двумя походами. Первый, в 1471 году, был под водительством двух тверских воевод – князя Юрия Андреевича и Ивана Никитича Жито. Новгородцы в битве на реке Шелонь были разбиты. Поводом к походу были оскорбления, которые чинили новгородцы наместникам великого князя, утаивание от Москвы пошлин и самое неприятное для Ивана – приглашение на княжение Михаила Олельковича, то есть практически передача под руку Казимира. Приняв литовского князя, новгородцы заключили с Казимиром договор, по которому они сохраняли все городские привилегии. Можно сказать, по этому договору все радости звонкой монеты от торгового Новгорода уходили от Москвы как в туман. Вот почему в Петров пост и был предпринят этот поход на новгородцев. Формально поводом к походу стал донос митрополита Ионы.
«По преставлении Ионы, архиепископа Новогородьскаго, – писала Типографская летопись , – новогородци нарекоша собе на владычество и на дворъ возведоша Феофила некоего новопостриженна мниха, дияконоу бывшу мирскому оу того же Ионы архиепископа. И сняшяся посадници на вечь и Новогородцькие бояре вечници и крамолници и соуровии человеци и вси Новогородци и послаша къ оканномоу Аяху и Латынину кралю Казимиру Литовскому, дабы за нимъ имъ жити и ему дань давати и прося оу него собе князя, и к митрополиту Григорью, такому же Латынину, прося оу него собе епископа. Земстии же людие того не хотяху, но они, ихъ не слоушающе, оуладишася с королемъ. Король же дасть имъ князя Михаила Олелковичя Киевскаго, князь же Михайло вьеха в Новгородъ, и приаша его Новогородци с великою честью, а князю Василью тогда оу нихъ, Шуйскому, живущу, и даша ему Заволоскоую землю. И не разумеша бо окааннии во тме ходящимъ и отстоупиша отъ света и приашя тьму своего неразумна и не восхотеша подъ православнымъ хрестьянскымъ царемъ, государемъ великымъ княземъ Иваномъ Васильевичемъ в державе быти и истиннаго пастыря и оучителя Филипа, митрополита всея Руси, себе оучителя приимати… Князь же Михаилъ пребысть оу нихъ недолго время, и прииде ему весть, что брать его старейши, князь Семенъ, на Киеве преставися. Онь же тое зимы поиде изъ Новагорода къ Киеву. Князь же великый тое же весны начя рядитися к Новугороду и отпусти напередъ собя к Новугороду воеводъ своихъ: князя Данила Дмитреевичя Холмского да Феодоръ Давыдовича, за неделю до Петрова заговенья, и с ними 10 000, и повеле имъ ити к Русе и зайти съ ону сторону к Новоугородоу, къ братьи же своей посла, повеле имъ со всехъ вотчинъ пойти розными дорогами к Новугородоу съ всехъ рубежевъ, прочим же людемъ повеле съ собою ити, князя же Ивана Стригу отпусти по Мьсте вверхь съ царевичевыми Татары, самъ же поиде с Москвы, оуговевъ Петрова говенья две недели, на новыхъ отметниковъ веры хрестьянскиа и на своихъ изменниковъ, възложивъ оупование на Бога и на его пречистую Матерь и на святыхъ чюдотворець и, вземъ благословение у Филиппа митрополита и оу архиепископа Васьяна Ростовскаго, оставивь на Москве сына своего князя Ивана и брата своего князя Андрея, и с нимъ же поиде царевичь, Каисимовъ сынъ, Данияръ. Поиде же к Торжьку, взявъ съ собою Тверскаго полкъ его. Всии же князи поидоша изъ своей отчины розными дорогами со всехъ рубежевъ, воююще и секуще и въ пленъ ведяхоу. Татаромъ же князь великий не повеле людей пленити. Воеводы же великого князя, князь Данило и Феодоръ, идучи к Русе, многие волости и села плениша и множество полоноу имаше. Пришедше же в Русу и пожгоша 10 и оттоле поидоша к Новоугороду. Пришедшимъ же имъ к реце к Шолоне, и ту сретоша и Новугородци, по оной стране рекы Шолоны ездяще и гордящеся и словеса хоулныа износяще на воеводъ великого князя, еще же окааннии и на самого государя великого князя словеса некаа хулнаа глаголааху, яко пси лааху. Наши же сташа станомъ на се страны рекы, бе бо оуже вечеръ. Воеводы же великого князя печальны быша вельми, множество же бо беша Новогородцивъ, яко тысящь сорокъ или больши, нашихъ же мало вельми, вси бо людие по загономъ воююще, не чааху бо Новогородскые стречи, бысть бо нашихъ всехъ осталося 4 тысящи или мало больши. На оутро же наши изполчишяся и стояхоу противу имъ, и стреляющимся обоимъ, новогородци же единако хвалящеся и гордостию своею величающеся и надеяхуся на множество людей своихъ и глаголааху словеса хульнаа на нашихъ… Воеводы же глаголаху к людемъ: „Господине и братиа наша! Лутче намъ есть зде главы своя покласти за государя своего великого князя, нежели с срамомъ возвратитися“. И сиа рекши и сами напередъ подкноуша кони свои и побредоша за реку борзо. Вси же побредоша вскоре по нихъ, инии же мнози опловоша, бе бо глубока та, и кликнуша на Новогородцевъ, стреляюще ихъ, инии же с копьи и з сулицами скочиша на нихъ по песку, бе бо песокъ великъ подле рекоу. Новогородци же мало шить подръжавше и побегоша вси, июля 14, на память святаго апостола Акилы, в день неделный, в полоутра».
