никто не нужен был. Тем более, тогда у него только назрел контракт с НХЛ, и я решила, что не стоит вешать ему на шею такую обузу, как младенец. Я просто ушла. Да, дура! Да, не сказала тогда и не сказала потом. Врала! И ему, и тебе, и матери, и лучшей подруге… никто ничего не знал, но я правда считала, что так будет лучше для меня и моей Ляси! – всхлипываю, совершенно некрасиво шмыгая носом.
– Твоя Ляся не обуза.
– Да, я знаю, – киваю, потирая переносицу. – Она мое все, и я правда ни разу не пожалела, что родила ребенка только для себя.
– Это ты думаешь, что только для себя, но Рысев имеет полное право принимать участие в ее воспитании. Это я тебе как адвокат говорю.
Странный разговор перерастает в еще более странное молчание и упрямое бодание взглядами. Что происходит со Славой и на чьей вообще он стороне? Или, может, здесь нет сторон? Может, мы все втроем просто ужасно запутались? Я всех запутала.
– И? – пожимаю плечами спустя пару минут напряженного молчания, которое нарушал только шум проезжающих мимо машин за окном. – Что теперь?
– Что ты имеешь в виду? – упирается локтями в крышку стола Слава.
– Что будет дальше? Ты ведь не злишься на меня, правда?
– Не злюсь. Честно говоря, я просто растерян и чувствую себя участником какого-то дурацкого театра масок. Даже и не знаю, как вести себя дальше.
– Это значит, все? Между нами... точка? – дрожит голос на последнем слове, а я ежусь, страшась услышать его и “да”, и “нет”.
– Ты все еще его любишь, Лан, – не спрашивает. Утверждает мужчина. – Скажи честно, у тебя ведь все еще есть чувства к моему брату?
Вот так, прямо в лоб.
– А ты любишь меня, Слав? Могло бы у нас что-то получиться, несмотря на все, что ты сегодня узнал? – задаю встречный вопрос. Но мужчина не торопится отвечать. Смотрит на меня задумчиво, словно что-то прикидывает в уме и, в конце концов, говорит:
– Не знаю, – поднимаясь с места. – Правда, теперь уже не знаю. И даже не потому, что я запутался в своих чувствах, а потому, что я не уверен, что нужен тебе. Ты ведь видишь, знаешь, что что-то поменялось с появлением Рыся в наших с тобой отношениях, – подходит ко мне мужчина и укладывает свои теплые ладони на мои плечи, чуть сжимая. – Я все гадал, что произошло такого, что ты ко мне охладела.
– Я…
– И даже не пытайся протестовать, – качает головой Слава. – Я думал, вы съездите к твоим родителям, отдохнете. Думал, это был своеобразный мандраж перед свадьбой, или просто ты испугалась того, что отношения вот-вот должны были выйти на новый уровень. Но оказалось, все дело в неожиданно появившемся в нашей жизни Рысе, – как-то горько усмехается мужчина. – Как по мне, совершенно бессмысленно мне даже пытаться с ним соревноваться, Лан.
Нельзя! Нельзя чтобы в одном человеке было столько благородства и рассудительности!
– Слав, – морщусь и смахиваю покатившуюся по щеке слезинку. – Это не все, – говорю дрожащими губами, вдыхая полной грудью воздух.
– Что?
– Я изменила тебе с Лешей, – вылетает признание, прежде чем я успеваю заткнуть свой рот, а слезы новым потоком катятся по щекам без остановки, уничтожая последние остатки макияжа. Перед глазами пелена, и любимая светлая кухонька размыта, но я, вся в слезах и соплях, отчаянно пытаюсь подобрать еще какие-то слова, чтобы смягчить удар. Однако тут как ни постели…
Глава 41. Лана
– Я виновата перед тобой, Слава. Я не знаю, что это было, оно просто накрыло? понимаешь? И… и я… была у Рысева. Всю прошлую неделю я была в Штатах, а Ляся с родителями. Я ненавижу себя за эту ложь, клянусь… – договариваю, и из груди вырывается всхлип. Меня всю трясет, и я даже боюсь поднять глаза, увидеть в голубых омутах такого хорошего и такого искреннего Славы ненависть и осуждение. Мне кажется, я этого не переживу. Разлечусь на атомы от стыда. Поэтом только сильнее закрываю лицо ладонями.
А Слава молчит.
Слишком долго молчит.
И когда мне кажется, что вот сейчас он просто уйдет, развернувшись, не сказав ни слова такой подлой изменщице, хлопнув входной дверью, я слышу:
– Хватит уже реветь, Самойлова.
И чувствую руки, что тянут на себя, заставляя в удивлении распахнуть глаза.
– Заканчивай, Илана, скоро соседей снизу затопишь. Или Ляську разбудишь.
– Т-т-ты слышал, что я сказала? – поднимаю свой зареванный, ошеломленный таким поворотом взгляд. – Я изменила...
– Слышал. У меня пока все прекрасно со слухом.
– И ты простишь меня, дуру такую? – обнимаю его, прижимаясь, пряча бесстыжие глаза у него на груди. – Прости, что сразу не сказала и что обманывала. И за холодность прости! Я просто запуталась, – льются потоком слова извинения. Я чувствую, как ровно бьется его сердце и как сжимаются его руки у меня на плечах, обнимая. Как касаются моей макушки его губы в легком, невинном поцелуе и как прокатывается по телу тепло. В его объятиях так уютно. Стоять вот так, вдыхая аромат его парфюма так приятно. Словно рядом со мной друг. Хороший, настоящий, преданный друг. Человек, который всегда поддержит и поможет, если нужна будет помощь. Который никогда не отвернется и не предаст. Не любимый, а просто друг.
– Прости меня, Славочка!
– Мне кажется, мы оба где-то на подсознании всегда знали и понимали, что у нас ничего не получится, – вздыхает Славка, сильнее прижимая меня к себе, так мы и замираем. В два часа ночи, стоя посреди кухни и больше не находя друг для друга слов. И только я повторяю, как сумасшедшая, одно и то же пресловутое “прости”. Как будто оно сможет что-то исправить, отмотать назад все наши ошибки. Вернуть нас туда, где мы еще были счастливы вместе. Хотя да, наверное, Слава прав, и мы оба чувствовали, что этот союз заранее обречен.
– Ляся ведь к нему с самого знакомства потянулась. Удивительно.
– К кому?
– К Лехе.
– Она не знает. Ляся не знает, кто ее отец, но да, она словно чувствовала, что Рысев ей не чужой человек. И я, правда, не знаю,
