Бывали времена, когда я сутками не вылезал отсюда, и потому Рой, завидев меня, трёт глаза, прогоняя видение в лице пришедшего в эту мрачную обитель, Картера Лероя.
— Я вроде не пускал ничего по венам сегодня, — заявляет он, похлопывая меня по спине. — Бро, сто лет не виделись ей богу…
Я здороваюсь с ним и окидываю взглядом ночной клуб. Осмо смогли неплохо раскрутиться на своих грязных делах. Ремонт, современные декорации, новая аппаратура.
— Дела идут в гору? — интересуюсь я.
— Да вроде, как видишь. Неплохо всё, врать не буду.
По лицу видно, что Рой гордится своим детищем. С этим клубом он возится уже несколько лет.
— Пойдём к нашим, а то не поверят, что наш боец почтил «Логово» своим присутствием.
Я соглашаюсь, и мы идём в импровизированную вип-зону, где я вижу знакомых парней, тусил с которыми не раз.
— О, Лерой! Ну наконец-то!
— Где пропадал?
— Как жизнь?
— Когда следующий бой?
Перетираем о том какие у кого новости, пьём, курим кальян, и конечно потом кто-то из парней предлагает развлечение посерьёзнее…
Тягучий дурман затягивает в небытие, лица сменяются одно за другим, и я проваливаюсь в тёмную бездну. Исайя всегда говорит, что нет ничего радужнее, чем пустота в голове. Согласен, но как только она уходит, на тебя разом наваливается всё то, что ты так упорно гнал прочь.
Неизвестно откуда появляется Сандерс, мельтешит перед глазами, думая, что я в полном раздрае и совсем себя не контролирую. Начинает складываться ощущение, что она меня преследует. А навязчивая Хейли — слишком тяжёлая для меня ноша.
В итоге приходится довольно грубо попросить её отвалить. Всё, что могла эта сука уже сделала…
Снова в голову лезут мысли о Роуз. Я вспоминаю как сексуально она смотрелась там, на озере в лучах полуденного солнца. Пожалуй, всё оказалось даже круче, чем в моих больных фантазиях. Картинки крутятся в голове: везде она и эти её зелёные глаза, светящиеся непорочностью и чистотой. Я начинаю опять сходить с ума, представляя её рядом с собой в той тёмной комнате, где мы только вдвоём.
Если бы она знала сколько лет я сох по ней, не поверила бы. И если бы не тот досадный факт, что она уехала во Флориду, я бы давно протянул к ней свои загребущие ручища. Потому что держаться в стороне как просит её мать — не получилось бы в любом случае.
Меня переклинивает, достаю айфон и звоню ей. Мне надо просто услышать её голос, но, увы, мне не светит даже это.
Пишу какую-то несуразицу, потому что просто хочу, чтобы Роуз знала: я думаю только о ней, постоянно. Она в ответ ожидаемо молчит, но я вижу, что прочла всё до единого слова. Уже хорошо, блокировать не стала, а значит надежда, мать её, умирает последней.
Не знаю, сколько проходит времени, Рид помогает добраться до дома, и я валюсь на кровать: пьяный и под кайфом. Вернулся на то самое дно, с которого выбирался с большим трудом. Молодец, парень, там тебе и место!
*********
В Блу Бэй не переставая льёт дождь. Как-будто даже погода подстраивается под моё мрачное настроение. В довесок ко всему неожиданно заболевает Зевс.
Щенок теряет интерес к играм, постоянно спит и перестаёт есть. Меня начинает всё это беспокоить, когда в очередной раз я поздно заявляюсь в пустой дом.
Пёс не встречает меня, лежит в углу, и его состояние крайне настораживает. Подхожу к нему, сажусь на пол рядом с его лежанкой.
— Привет, разбойник, — чешу его за ухом и трогаю нос: сухой и горячий. — Ты-то чего расклеился, а?
Ротвейлер едва заметно виляет хвостом, и я понимаю, что ему стало хуже. Он выглядит слабым и истощённым. Когда потерял аппетит? Вчера, позавчера? Я так забылся, что на автомате кормил и выводил его на улицу, не слишком обращая внимания на детали.
Готовлю ему еду, предлагаю воду — реакции ноль. Ищу номер долбаной ветеринарной клиники. Звоню, но в ответ слышу только длинные гудки и автоответчик. Реклама о том, что звериная больница принимает питомцев двадцать четыре на семь — не имеет ничего общего с графиком работы этих недоврачей. Все мои попытки связаться с ними безуспешны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Два часа ночи, но я всё равно набираю Джулианну и настаиваю на том, что нужно достать из-под земли ветеринара. Однако и у неё ничего не выходит. Единственный знакомый врач, доступный в любое время суток, как назло уехал в Аризону навестить родственников. Вариант один — дождаться утра.
Поднимаю Зевса и несу на диван. Ложусь с ним рядом, поглаживая гладкую шёрстку. Он тревожится и скулит, едва я дотрагиваюсь до его живота. Мне так жалко его, и я злюсь, не понимая чем ему помочь.
Пёс тоскливо смотрит на меня своими чёрными глазищами. Словно хочет мне что-то сказать, но не может. Животные всегда нравились мне больше, чем люди. Нет в них зависти, жестокости и других мерзких пороков. Они готовы любить тебя просто так и быть преданными, несмотря ни на что…
Всю ночь не могу сомкнуть глаз. Потому что боюсь, что стоит мне уснуть, и я останусь в этом опустевшем доме совершенно один. Каким бы дерьмовым хозяином я не был — к своему псу я успел привязаться… Мы ведь разделили с ним немало бессонных ночей. Этот малый помог пережить мне очень сложный период. Мать была в больнице, стены давили, а будущее казалось опасно непредсказуемым. Зевс же всюду таскался за мной, и было приятно чувствовать, что ты хоть кому-то нужен в этом грёбаном мире.
Вообще-то он отличный пёс, такой, о котором я всегда мечтал. Смелый не по годам и немного потешный. Он слушается меня, лишь иногда демонстрируя свой характер, стойко терпит мою грубость и дурное настроение.
В четыре часа ночи он умирает у меня на руках. Обмякнув, затихает и просто перестаёт дышать. Оставляет меня мучиться и сгорать от чувства вины.
Подозреваю, что причиной стал энтерит. Читал про симптомы сам, когда не смог дозвониться ни одному проклятому врачу. Надо было вовремя делать щенку прививки, а к этому я отнесся безолаберно. За что теперь и наказан на всю жизнь, потому что о том, что случилось, я буду вспоминать постоянно.
Иду в гараж, включаю свет и делаю небольшую коробку из дерева. Возвращаюсь за Зевсом, заворачиваю его в одеяло и выхожу на улицу. Кидаю в багажник доджа лопату и еду на старое кладбище домашних животных.
Ворота закрыты, но неприятный с виду старик, всё же звенит недовольно ключами. Доезжаю до холма и выхожу из машины.
Раннее холодное утро, проливной дождь и я — хороню своего хвостатого друга.
Такому отморозку как я нельзя доверить и животное. Где была моя ответственность, когда я вдруг решил оставить его себе…
Футболка и штаны мокрые, лопата двигается не переставая, и вот, наконец, Зевс находит своё последнее пристанище.
Сажусь рядом с небольшой могилкой и одеваю ошейник на простой крест, коих тут сотни. Сижу, не в силах сдвинуться с места, потому что воспринимаю случившееся довольно болезненно.
Однажды мой дед сказал мне: «Единственное, что у тебя, сынок, получается отменно — это приносить неприятности своим близким«.
Я тогда страшно обиделся на него. А теперь понимаю, что так и есть, пожалуй. Пса и то загубил…
Спустя час, грязный и мокрый до нитки, я возвращаюсь домой. Выбрасываю миски, корм, игрушки, лежак. Сердце обливается кровью, когда поднимаю с пола придурковатого вида круглую зелёную свинью из angry birds.
Она всегда казалась мне какой-то несуразной: глаза как у сатаниста, кривой рот и глупая ухмылочка. Ещё пару дней назад Зевс таскал её по дому как ошалелый, а я спотыкался об нее и громко ворчал.
Я бы всё отдал лишь бы снова услышать его топот за спиной или почувствовать, что он осторожно крадётся под одеялом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Раздумываю с минуту и решаю оставить игрушку в гараже. Выбросить — мне просто не хватает духу…
Глава 35
Роуз
Сегодня в школу меня везёт папа. Оно и к лучшему, снова пререкаться с Дженной мне не хочется, а именно так и прошла бы наша поездка на школьном автобусе. А всё почему… Смит так ничего и не рассказала родителям, и её молчание я категорически не поддерживаю.
