Етить твою налево, вот это я лицемер. Говорю девушке про любовь и замуж зову, а сам просчитываю варианты, как бы её отца по башке отоварить и живьём к своим уволочь. Сегодня Кара едет в округ Ризе, в рыбацкую деревушку Пазар, где в удобной бухточке стоит теплоход «Аделаида» и туапсинские олигархи тусуются рядом со своей казной золотой. С ним десяток бойцов, из самых верных людей, и я, как довесок и близкий человек. Вечером предстоят переговоры с туапсинцами и получение золота в оплату наёмникам, переночуем в деревне, а завтра назад в Трабзон вернёмся.
Так сегодняшний и завтрашний день Кара распланировал, но у меня иное видение всего, что будет в это время происходить. Да, мы приедем в Пазар, и разговор между Карой и главой туапсинцев Анатолием Ильским состоится, и в деревне мы заночуем, а вот дальше всё будет по другому сценарию проходить. В ближних к Пазару лесах уже сидят несколько групп спецназа из нашего батальона. Ночью мои братушки нанесут свой удар, а «Ладный» и «Цезарь Куников» с морпехами на борту войдут в бухту, захватят стоящую на якоре «Аделаиду» и вернут её к родным берегам.
Ну, дело к завтраку, а значит, пора собираться в путь. Камок уже на мне, АКМ, разгрузка, нож и пистолет выложил на кровать, это перед самым отъездом на себя надену. Вроде бы всё, РД ещё с вечера в машине лежит, там под запасными магазинами и сухпайком — два килограмма пластиковой взрывчатки ПВВ‑5А, четыре радиодетонатора и пульт, которые я от Мурада получил.
Тук‑тук, — в дверь раздался осторожный стук, и послышался вкрадчивый голос слуги:
— Господин Александр, завтрак.
— Хух! — Я глубоко вздохнул, выдохнул, успокоился и вышел из комнаты.
За семейным столом Буровых всё без изменений, во главе — отец семейства, справа и слева его жёны, тридцатилетняя блондинка Светлана и сорокалетняя брюнетка Ирина, мать Марьяны. Дочери сидят посередине, а я здороваюсь, желаю всем присутствующим приятного аппетита и сажусь напротив хозяина. На завтрак каша, варёные яйца, масло, сыр, тосты и конечно же чай. Быстренько расправляюсь с едой и неспешно пью горячий напиток, Кара не торопится, а пока он за столом, никто его не покидает, так уж здесь заведено.
Наконец, завтрак окончен, прощаюсь с дамами, и через пять минут я уже у машины, которая напоминает американский джип времён Второй мировой. Мы выезжаем за ворота, к нам присоединяются ещё две такие же машины с пулемётами на турелях, и по пыльной дороге наша небольшая автоколонна направляется вдоль побережья на восток.
Пытаюсь подремать, всё же ночь, считай, и не спал, но не получается, нервничаю. Моё беспокойство замечает Кара и спрашивает:
— Что с тобой, Саня? Не заболел, случаем?
— Разговор есть, босс.
— Говори.
— Это не простой разговор, давай вечерком всё обговорим.
— Ладно, — соглашается наёмник и сам спрашивает: — Ты как, определился, по какой дороге дальше пойдёшь?
— Куда ты, босс, туда и я. Мне деваться особо некуда.
— Правильно, — улыбнулся Буров, — своя рубаха ближе к телу, а о прошлом, когда ты самым обычным сержантом был, не горюй. У меня на тебя, Саня, очень хорошие виды имеются. Для начала взвод получишь, а там если себя покажешь, то и роту. Глядишь, ещё и моим наследником станешь. Такие дела с тобой вертеть будем, что ого‑го, на всё Чёрное море прогремим, и твои командиры, которые такого бойца на растерзание «безам» сдали, ещё локти себе кусать будут.
День прошёл в дороге, наши машины, поднимая клубы пыли и обгоняя караваны, идущие на восток, мчали по хорошей грунтовке, не сбавляя скорости, до самого вечера. Мимо проносились посёлки, сады, придорожные стоянки, время от времени попадались моторизованные патрули трабзонских городских стражников, с подозрением провожающие нас глазами. Однако связываться с нашим небольшим отрядом они не решались и каждый ехал своей дорогой. В конце концов, Кару знали в этих местах хорошо и, различая на машинах его тактический значок, чёрный ромбик, предпочитали уступить проезжую часть.
Дорога впечатлений не добавила, я только постоянно удивлялся местным названиям и искренне радовался тому, что вскоре окажусь на родине. Пинарка, Илика, Каймакли, Кантарли, Ортакой, Уграк, Демирчи и, наконец, рыбацкая деревушка Пазар, где в чистой голубой бухте стоял белый пароход с красивым названием «Аделаида». Мы проскочили блокпост на въезде, артбатарею полевых орудий на высотке, проехали по окраине села и остановились с другого его конца, возле средних размеров деревянного домика, отведённого специально для гостей. Рядовые бойцы и я принялись готовиться к ночлегу, а Кара в сопровождении двух своих самых преданных головорезов, Олега и Ильяса, отправился на местный постоялый двор, где у него была назначена встреча с Анатолием Ильским.
Стемнело быстро, операция по захвату теплохода и зачистке села должна была начаться ровно в полночь, и времени на выполнение своей задачи у меня было более чем достаточно. Внимания я не привлекал, свой всё же, а потому, достав из РД пластид и детонаторы, обошёл дом, в котором должны были ночевать наёмники, и под камни, выпавшие из фундамента, смог незаметно сразу в четырёх местах заложить взрывчатку, воткнуть по полукилограммовому куску детонатора и активировать их. Теперь в любой момент я мог взорвать этот хлипкий домик к чертям собачьим, пульт у меня в кармане. Конечно, для надёжности следовало выкопать под заряды ямки и для пущего эффекта забутовать их, но что есть, того хватит, чай, не каменный форт взрывать собрался.
К десяти часам вечера вернулся Кара и его сопровождающие, у каждого на спине по рюкзачку — и это понятно, денежку приволокли. Наёмники, увидев, что всё прошло стандартно и проблем нет, расслабились, выставили часового, который ушёл в темноту и обходил двор по периметру, и завалились спать. Возле костерка, горевшего в центре двора, остались только Кара, Олег, старый, но всё ещё крепкий боец лет около шестидесяти, с гитарой за спиной, и конечно же я собственной персоной.
Где‑то неподалеку в цветущей плодовой роще поют ночные птицы, в костре поленья трещат, а мы втроём сидим на брёвнах и ждём, пока в выставленных к огню кружках закипит вода. Хорошо, и даже беспокойство по поводу того, что предстоит сделать, покинуло меня. Молчим, и тишину нарушает Кара:
— Олег, спой что‑нибудь старое.
Это да, что есть, того не отнять, поёт старый наёмник хорошо, душевно, а песни такие знает, какие сейчас и не услышишь нигде. Хобби у него такое — собирает старый армейский фольклор и песни, а потом исполняет их для тех, кто рядом. Однако происходит такое редко, как правило возле ночного костра, как сейчас, и только по просьбе Кары, за которого готов растерзать любого. Уж не знаю, чем Буров такую преданность заслужил, но, видимо, причина для этого была серьёзная.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
