Он шел быстро и неслышно, как умеет ходить каждый опытный воин, родившийся в горах. Глаза его, привычные к темноте, несмотря на пыльную бурю, сносно различали предметы; он был уверен, что при встрече с шурави окажется зорче и ловчее…
И вдруг этот зверь!
Сомнений не оставалось: шурави и Земфира спрятались где-то в камнях. Но искать их… Тот, кто в засаде, имеет главное преимущество — выстрелить первым.
Нет, Абдулахаб не станет искать их меж камней. Рано или поздно они продолжат путь на запад. И место здесь самое удобное — узкое, — и мимо него они не пройдут.
Он отошел немного назад — казалось, глаза хищника все еще светятся в темноте, — выбрал удобное место для засады среди нагромождения валунов и засел там.
13
Рана нестерпимо ныла, от озноба стучали зубы, а в груди все сильнее нарастала тревога: зверь испугался и ушел, значит, где-то рядом человек. Не человек — враг, который страшнее любого зверя…
Надо идти. Видимо, душманы организовали погоню… С такой болью в плече он плохой ходок. И здесь оставаться небезопасно — узкая горловина между рекой и горами, — на них запросто могут наткнуться… И вертолету сесть трудно, особенно при таком ветре.
То, что в полку уже что-то делается для оказания помощи десантникам и экипажу вертолета, Николай не сомневался. Но практически эта помощь может прийти не ранее утра: десантников выбросят на Золотую гору (душманы к тому времени могут и сами уйти), Николая обнаружат, когда он даст им сигнал. А ракетницу взять из вертолета не удалось, не до нее было. Значит, при любых ситуациях надо уходить отсюда, найти более подходящее место для посадки вертолета и спрятаться там…
Его тревога, видимо, передалась и женщине. Она выглянула из-за валуна в ту сторону, где находился зверь, и сказала с беспокойством:
— Он ушел. Это тоже плохо — душманы близко.
Николай не ответил.
Женщина посидела, потом выглянула в другую сторону, прислушалась.
— Надо идти, — сказала она тоном, в котором Николай уловил искреннее желание помочь ему. — Холодно и опасно здесь.
А ему трудно было подняться. Голова гудела от боли, и он боялся потерять сознание.
— Если Абдулахаба ранили, он пошлет за мной погоню, — заговорила она еще убедительнее. — И у меня драгоценности, с которыми он не захочет расстаться… Давайте я помогу вам подняться, — взяла она его под руку.
— Подождите. Душманы могут прятаться за камнями и увидят нас.
— Пока их здесь нет, но где-то недалеко. — Она еще раз выглянула за валуны и встала. — Видите, не стреляют. — Снова взяла его под руку.
Он с трудом поднялся и, поддерживаемый ею, медленно и осторожно стал спускаться вниз, где валунов было меньше и идти легче.
Ветер стихал, и Николай подумал, что вертолеты могут появиться раньше. Но как дать им знак о себе? Разжечь костер?.. Душманы ухлопают его раньше, чем вертолет пойдет на снижение.
А идти было очень тяжело. Каждый шаг отдавался по всему телу болью, голова кружилась, и ноги казались свинцовыми. Он обхватил здоровой рукой плечо женщины и, как ни стыдно было, почти повис на ней, чтобы не упасть. Она, к его удивлению, оказалась намного сильнее, чем предположил он, глядя на хрупкую и худую фигуру.
Они прошли еще минут сорок, и вдруг Николаю показалось, что за ними кто-то идет. Он обернулся. Ни светящихся глаз, ни какой-либо подозрительной тени не увидел. И все-таки проверить надо было.
У реки по-прежнему встречались редкие невысокие деревца или колючий кустарник. Он выбрал кустарник погуще, сразу за поворотом, и шепнул Земфире:
— Подождем.
Опустились на землю, затаились. Прошло минут пять. Никто не появлялся. Люди вряд ли догадались бы, что они залегли именно здесь, да и почему они не стреляли, если видели их?.. Зверь? Но у него светились глаза… Значит, просто ему померещилось. Не зря говорят: «У страха глаза велики».
Идти дальше не хотелось. Из-за усталости, из-за того, что здесь было сравнительно тихо, да и площадка позволяла вертолету беспрепятственную посадку. И отсюда они первыми увидели бы преследователей…
Вот только собачий холод. Зубы снова начали выстукивать противную дрожь. И боль — словно кто-то выкручивает руку.
— Наденьте мою куртку, — предложила Земфира и стала расстегиваться.
— Не выдумывайте, — остановил ее Николай. — Сами замерзнете.
— На мне свитер, теплый, из овечьей шерсти.
— А на мне — летная куртка, с ватином и подкладкой, — попытался шутить он. Но каждое слово отдавалось в плече болью.
— Тогда кладите вот сюда голову, вам будет удобнее и отдохнете быстрее.
— А если усну?
— Я буду сторожить. Или как у вас, военных: на страже… Все-таки, может, перевязать рану?
— Нет. Бинт присох.
Она почти силой положила его голову к себе на колени и, наклонившись, старалась согреть своим телом.
Он был ей благодарен и почти верил. Как, оказывается, мало надо, чтобы понять человека, проникнуться к нему сочувствием и уважением. И Земфирины руки, прикрывшие полой куртки раненое плечо и придерживающие голову, были так нежны и ласковы…
— С матерью поддерживаете связь? — спросил он.
— Изредка, — вздохнула Земфира. — Если бы она знала всю правду, она не пережила бы… — Помолчала. — Как я соскучилась по ней, по своей уютной квартирке, по милой кроватке, по красивому Ташкенту. Вы были в Ташкенте?
— Да.
— Правда, красивый город? Проспекты Алишера Навои, Шота Руставели… А площадь Ленина, фонтаны, горные каскады? — Она восхищенно причмокнула губами. — Они мне по ночам снятся. Вот вернусь домой, детям и внукам буду наказывать: нет ничего дороже родной матушки и Родины. Раньше думала, что это только слова, а теперь на себе испытала. И люди какие у нас: добрые, душевные, доверчивые. А тут — жестокие, злые. Столько мне пришлось насмотреться… — Она снова помолчала, вздохнула. — Далеко нам еще идти?
— Если твой муж с дружками не помешает, завтракать будем у наших.
— Он либо ранен, либо убит, иначе догнал бы.
— Жалко его?
— Было жалко… пока не узнала, что он изнасиловал двенадцатилетнюю девочку.
— А почему вы раньше не перешли на сторону народной власти?
— А вы видели эту народную власть?
— Разумеется, видел.
— А мы служили ей. Абдулахаб — в геологоразведочном управлении, я преподавала в школе-интернате русский язык. И если бы не ушли к моджахедам, нас уже не было бы в живых.
— Почему?
— Потому что это Азия. На словах они за народную власть, а на деле — как правили баи и муллы, так и правят…
Внезапно слух его уловил далекий, то появляющийся, то исчезающий стрекот, похожий на шум работающих двигателей вертолета. Или это от боли в плече обманчивый шум в ушах?..
Нет, стрекот все явственнее, все четче. Прислушалась и Земфира.
— Вертолет? — спросила она.
— Похоже. И кажется, не один.
Да, это гул вертолетов. Они шли с запада вдоль долины, по маршруту, по которому часа два назад летел он, Николай. По меньшей мере — пара. Наверное, сам командир полка с кем-то. А возможно, и с Центрального успели прилететь: десантники из группы Штыркина сообщили о положении дел и командование выслало подкрепление. Да и ветер заметно ослаб, так что берегитесь, душманы!
Николай приподнялся, готовый от радости кричать во все горло. «Возвращаться обратно, — мелькнула мысль. — Душманы, завидя такую силу, драпанут, несомненно».
— Надо туда, — сказал он и попытался встать. Но голова закружилась, и он упал бы, если бы Земфира не подхватила его.
— Лежите, — сказала она строго. — Еще неизвестно, куда эти вертолеты летят и с какой целью.
Он-то знал наверняка, куда и с какой целью, но спорить не стал. Да, дойти туда он не в силах, и не лучше ли дать сигнал, чтобы забрали их отсюда? Но не теперь, а когда будут возвращаться обратно.
Гул был все ближе и ближе. Вот вертолеты прошли над ними: один, второй, третий, четвертый. Четыре вертолета! Из них, как определил Николай, три Ми-8 и один Ми-24. Это же сила!
— Послушайте, Земфира, — обратился он к женщине по имени в знак доверия. — Надо быстро набрать сушняка и разжечь костер. Минут через пятнадцать они будут возвращаться и должны увидеть нас.
— А моджахеды?
— Им сейчас не до нас.
— Хорошо. Но на всякий случай дайте мне пистолет.
У него мелькнуло сомнение: будет ли она защищать его, если появится муж?.. И отказать не мог: после того, как она тащила его, согревала своим телом, выразить недоверие — значит оскорбить ее. Он вытащил пистолет из кармана и протянул ей.
— Патрон в патроннике. Стрелять умеете?
— Абдулахаб научил.
Она сунула пистолет за пазуху и пошла вдоль кустарника, собирая сушняк.
Ему казалось, что она слишком долго отсутствует, заволновался, но взглянуть на часы не мог — надо поднять руку, а это вызовет страшную боль.
