— Кири, а почему Туолин посоветовал мне просить помощи у Совета?
Она пожала плечами.
— Может быть, он не хотел лишать тебя надежды.
— Но Совета не существует.
— Едва ли Туолин об этом знал.
— Ты уверена?
— Да, почти. А что?
— Я... не знаю. Какое-то время я думал...
— О чем?
— Почему они вышли в поход так внезапно?
— У воинов свои представления о времени. Они вышли, потому что их вызвали раньше.
— Конечно. Наверное, ты права.
Они вошли в темный коридор.
— Иди прямо, — сказала она, заходя ему за спину. — Здесь нет никаких поворотов.
Но он застыл, вглядываясь в темноту.
— Ей уже лучше, той женщине, которую ты принес сюда. Она уже встает и даже пытается помогать девушкам. Скоро она совсем поправится.
— Что она тебе рассказывала?
— Ничего.
— Совсем ничего?
— Она немая.
— Я бы хотел с ней увидеться.
— Конечно. Мацу сказала ей о тебе. Она хочет поблагодарить...
Он споткнулся и чуть не упал; у него перехватило дыхание. Темнота неожиданно расступилась, и перед ним возник свет. Он увидел огромный зал, отделанный желтым, розовым и черным мрамором. Полукруглый позолоченный потолок поддерживали двенадцать колонн, по шесть с каждой стороны. Свет от золотых светильников лился в центральную часть зала, оставляя в полумраке стены, но Ронин все-таки разглядел фрески с зыбкими и текучими изображениями необычайно прекрасных женщин и мужчин, златокожих, сапфироволосых, высоких и гибких. Он моргнул и заставил себя дышать.
— Что с тобой? — спросила Кири, кладя руки ему на плечи.
— Я видел это место раньше, — хрипло выдавил он.
— Но это невозможно. Ты...
— Я уже был здесь, Кири.
— Ронин...
— И теперь знаю, что снова сюда попаду. Поверь мне, я был в этом месте. В Городе Десяти Тысяч Дорог, в доме дор-Сефрита, великого мага Ама-но-мори...
Он ждал слишком долго. Он осторожно пересек улицу, перебегая из тени в тень, а когда он встал под каменным кувшином, меч его был обнажен.
Он вошел стремительно и тихо, выставив вперед правое плечо. Воздух был перенасыщен тяжелым запахом снадобий и порошков. Ронин понял не глядя, что пузырьки, кувшинчики и склянки сброшены с полок и все перебиты, а их таинственное содержимое рассыпано и разлито по полу. Запахи, разносимые ночным ветром, перемешались в невероятную смесь.
Он обнаружил аптекаря пригвожденным к стойке топором, торчавшим из чахлой груди. Лезвие прошило старика насквозь, глубоко врезавшись в дерево. Дернув за рукоять, Ронин выдернул топор, и тело соскользнуло на пол, усыпанный порошками.
Ронин взглянул на то место, где висел старик. На деревянной поверхности стойки он увидел две темные полоски в форме перевернутого знака "V", словно аптекарь хотел написать что-то кровью, хлеставшей из страшной раны, но не успел.
Последняя надежда потеряна; аптекарь убит, свиток прочесть больше некому, и теперь ничто не остановит Дольмена. Клинок Ронина превратился в серебряную дугу. Что-то его укусило, и одновременно раздался крик. Он рубанул по обеим ногам. На пол упал топор. Скрип половиц, на которые рухнуло тяжелое тело. А потом все вокруг пришло в движение. Он развернулся и нанес короткий, резкий удар; клинок вошел глубоко, и, изменив направление удара, Ронин ударил другой стороной клинка по шее еще одного нападавшего. Горячая кровь окропила его лицо. Он отпрянул в сторону от бьющихся в предсмертной агонии тел, исполняющих свой безумный танец.
Теперь все набросились на него разом, стремясь перехватить его руку с мечом. Он отрубал чьи-то пальцы, перерубал руки, но противников было слишком много, и они все же сумели повалить его на пол, сдавив ему горло. Он отбивался, но его руки и ноги были прижаты к полу. Он попытался глотнуть воздуха, но не смог и провалился в бескрайние пески черной страны, где из алеющих трупов, подобно нескошенным хлебам, вырастали секиры с серпообразными лезвиями.
* * *
— Мы не алчные, нет.
В дыму висит турмалин.
— Мы такие, какими должны быть.
Его красные, зеленые, коричневые грани тускло мерцают в перламутровом сиянии.
— Веление истории сделало нас такими.
Голубой, застывший туман поднялся и опал, подобно морской волне.
— Заложники.
Послышался взрыв раскатистого хриплого хохота.
— Вот это да. Вот это да.
Голос тяжелый и давящий.
Турмалин раскачивается в своем многоцветном великолепии — миниатюрные солнца переливаются на его гранях.
— Да. Мы — продукт неумолимого прошлого, которое ничего никогда не прощает. Нам пришлось потрудиться на благо нашей страны. Но мы появились тогда, когда в нас возникла нужда. Только тогда и не раньше. Ибо всему свой срок.
Турмалиновое солнце колеблется на дрожащих небесах.
У него были жирные, отвислые щеки — когда он смеялся, они колыхались. Широкий плоский нос, заплывшие узкие глазки синего цвета. Шеи не видно. Обритая голова на массивных плечах. Темно-зеленый халат, распахнутый до пояса, открывает обнаженную грудь. Рот небольшой и нежный.
— Мы созданы промыслом наших богов в стародавние времена, много столетий тому назад. И нам было дано высочайшее предназначение. Защитить наш народ, уберечь богатства страны.
Он сидел в плетеном кресле, высокая спинка которого выгибалась вперед, точно шея какого-то безголового чудовища.
— Уничтожить красных!
Массивная рука приподнялась и с резким звуком упала на подлокотник кресла.
— Подточить могущество риккагинов. Покарать всех, кто вошел в наши пределы, взыскуя лишь обогащения и наживы. Отомстить ворам и убийцам.
Синий взгляд переместился чуть в сторону.
— Да, наша цена высока, но она окупается каждый час, каждый день и каждую ночь в границах Шаангсея. Нам платят за то, чтобы мы защищали людишек, затаившихся в городе за стенами, словно испуганные муравьи. Но город за стенами будет наш, если мы этого захотим. Жирные хонги платят нам столько, сколько мы требуем. Риккагины, богатеющие на войне, платят нам серебром в последний день каждого месяца...
Глаза полыхнули огнем.
— Как я их ненавижу! Как я хочу уничтожить их всех.
Недостаточно просто брать у них деньги — их деньги. Этого мало. Надо внедряться, верно?
Послышался какой-то шум. Теперь взгляд синих глаз был направлен вниз.
— Как вы думаете, он слышал?
Он шевельнул рукой, и Ронина окатили холодной морской водой. Соль защипала рваны, но в голове прояснилось. Ронин застонал.
— Мы хотим, чтобы ты полностью пришел в себя, — сказал толстяк.
Ронин оторвал мутный взгляд от турмалина на его шее. Он находился в комнате с бамбуковыми стенами, покрытыми лаком, который поблескивал в неярком свете ламп. Окон не было, но через люк наверху виднелось ясное ночное небо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
