— Уверена?
— Абсолютно.
Я делаю, как мне сказали.
— Гастроли, кажется, проходят хорошо? — продолжает она. — Томас сказал, что тебя номинировали на кучу наград, что добавило выступлений.
Она пытается держаться подальше от разговора о Нейте и разгроме моего дома. Я ценю это, потому что не уверен, что уже готов для этого. Я всё ещё пытаюсь осмыслить факт, что моя семья обманула меня.
— С точки зрения доходов и рецензий всё здорово, но это одно из самых эмоционально выматывающих моих путешествий, — отвечаю я.
Она морщится.
— Почему ты так говоришь?
Я наклоняюсь вперёд, опираясь локтями на стойку, и встречаюсь с ней взглядом.
— Ты появилась в моей жизни благодаря турне, хотя и потерял я тебя по той же причине. Я потерял уважение к большинству людей в моей семье. Я вернулся в разрушенный дом. Честно говоря, мне кажется, будто после окончания турне меня больше ничего не ждёт.
Её взгляд опускается на сковородку. Либби переминается с ноги на ногу, похоже, чувствуя себя неловко.
— Что-то из этого легко исправить.
— Дом — да. Разрушенные отношения и мою гитару — не очень.
— Мы можем подать заявление в полицию. Тогда при попытке продать твою гитару в интернете или заложить её, их остановят. Я буду искать её каждый день, проверять eBay, «Крейгслист»… везде, где смогу. Мы найдём её.
Она берёт лопатку, подхватывает яичницу, кладёт её на тарелку, а затем даёт мне.
— Чем я тебя заслуживаю? — спрашиваю я, вздыхая. — Даже если мы не вместе, как мне так повезло, что ты появилась в моей жизни?
Она замирает, разбив другое яйцо, и открывает рот, чтобы ответить... а затем закрывает его. Жар разливается в моей груди, но я не отвожу глаз от её лица. Она всё ещё там — её любовь ко мне, и я хочу вытащить ту наружу, чтобы Либби могла увидеть её тоже.
— Думаю, нам повезло, что мы есть друг у друга, — шепчет она.
— Ну, разве это не сюрприз! — Я поворачиваюсь и вижу, как к нам направляется Миа с самодовольной ухмылкой на лице. У Либби вырывается страдальческий стон. — Вижу, кто-то прокрался к нам посреди ночи.
— Это длинная история, и рассказывать её прямо сейчас нет никакого желания, — выпаливает Либби, серьёзно глядя на свою подругу. Эта девушка всегда прикрывает меня.
Я снова перевожу внимание на Мию.
— Мой двоюродный брат разгромил мой дом и практически дал добро на ограбление. Поэтому я позвонил Либби, и она разрешила мне переночевать здесь. Ты не против?
— Без проблем, — отвечает Миа с той же улыбкой на лице. — Оставайся, сколько захочешь. Чувствуй себя как дома.
Я качаю головой.
— Спасибо, но не хочу быть обузой. Сниму номер в отеле на пару дней, пока не найду какую-нибудь временную аренду. Тот дом продам. Не хочу даже заходить туда снова.
— У тебя осталось всего пару недель в туре, верно? — спрашивает Либби.
— Ага, мне нужно поднапрячься и взять себя в руки, — киваю я.
— Я могу помочь. Буду смотреть квартиры и отправлять тебе информацию по ним на почту, чтобы ты смог сосредоточиться на своих выступлениях.
— Ты сделаешь это?
— Разумеется, — улыбается она. — Это меньшее, что я могу сделать для тебя за то, что ты оплатил моё обучение.
— У моей мамы есть реально классный агент по недвижимости, — вставляет Миа. — Я могу спросить, возможно, сейчас есть интересные варианты на рынке, которые могут тебе понравиться. И, может, выставить твой дом?
— Звучит здорово, — я киваю.
Миа идёт к холодильнику и вытаскивает бутылку воды.
— Я иду на пляж встретиться с Диксоном. У него сегодня турнир. Присоединитесь? — спрашивает она.
— Наверное, нет, — отвечает Либби. — Мне кажется, все будут смотреть на Нокса, и Диксон этого не оценит.
Я киваю в знак согласия.
— Да, думаю, мы — пас. Мне нужно немного отдохнуть. Пожелай Диксону удачи от нас.
— Обязательно, — обещает Мия, а затем смотрит на меня. — Надеюсь, ты ещё будешь здесь, когда я вернусь. Если нет, то скрещу пальцы, чтобы увидеться с тобой поскорее.
***
Мы отдыхаем на диване после завтрака. Либби лежит вдоль него, устроив свои ноги у меня на коленях и смотрит телевизор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мне нравится это — такое чувство, будто мы снова в автобусе, устраиваем Нетфликс-марафон и чувствуем себя совершенно счастливыми. Нам комфортно друг с другом.
Примерно десять минут назад я взял свой телефон, снова включил его и теперь отвечаю на сообщения с прошлой ночи и сегодняшнего утра. Когда начинаю чувствовать, как усиливается разочарование внутри меня, решаю прекратить шлёпать пальцами по экрану, чтобы не портить своё время с Либби.
Я тяжело вздыхаю, откладываю телефон на кофейный столик и потираю затылок, качая головой. Либби вопросительно поднимает бровь, когда я перевожу на неё взгляд. Теперь я понимаю, что она смотрела не в телевизор, а на меня.
— Сообщения от мамы, — объясняю я. — Она думает, что я слишком бурно отреагировал на ситуацию с Нейтом.
— Ты шутишь? — поморщившись, вскрикивает она.
— Хотелось бы, но, по её словам, члены семьи не должны поворачиваться друг к другу спиной.
Она выпрямляется, прислонившись к подушке за спиной.
— Невероятно! Если что, это она поворачивается к тебе спиной, не поддерживая твоего решения и позволяя другим пользоваться тобой. Ты рассказал ей о гитаре?
— Конечно. Она ответила, что «не похоже, что я не могу купить другую».
— При всём уважении, пусть идут к чёрту!
Я выдавливаю улыбку.
— Ты знаешь, что ты невероятная?
— Я невероятная, потому что послала твою семью? Сомневаюсь, что эти слова считаются такими уж замечательными.
— Ты замечательная, потому что заботишься обо мне и только обо мне. Тебе наплевать на мои деньги, славу или возможности. Чёрт, ты могла бы бросить учёбу и позволить мне заботиться о тебе, но ты хочешь быть самостоятельной. Ты хочешь быть независимой, что невероятно. Я счастлив, потому что могу доверять тебе.
Она застенчиво мне улыбается.
— Я рада, что делаю тебя счастливым. Ты всегда можешь доверять мне. Никогда этого не забывай. — Она берёт свою кружку с кофе, подносит к губам и медленно дует на неё.
Я ёрзаю, чувствуя, как напрягается под джинсами член от воспоминаний, что не так давно эти пухлые губки обхватывали его.
— Если продолжишь так делать, солнце, мне придётся действительно осчастливить тебя и нагнуть на этом диване.
Смутившись, она хмурится. Она чертовски восхитительна.
— Если я продолжу делать что?
— Дуть на кружку и при этом выглядеть так, будто собираешься делать минет.
Она закатывает глаза.
— Я не собираюсь делать минет. Я пью кофе. Что за возбуждение на мои реакции к еде? Стоны, когда я ем торт. Грязные мысли, когда я дую на кружку. Я уже говорила, что стоит обратиться с этим к врачу.
— Я завожусь от того, как ты дуешь на чашку. Прекрати так делать, либо сделай что-нибудь с этим.
Она игнорирует мой комментарий, медленно делая глоток.
— Ты будешь честным со мной?
— Всегда.
— Ты... — Колеблется она — Ты спал с кем-нибудь после меня?
— Я ни к кому даже не прикасался после тебя. — Я поднимаю на неё взгляд. — А ты была с кем-то ещё?
Пожалуйста, скажи нет. Если с её губ слетит слово «да», это раздавит меня. Я понимаю, что она больше не моя, но мне кажется, некоторые её части всё ещё принадлежат мне. Протянув руку, я обхватываю её лодыжку и начинаю делать массаж ступни.
Она молчит и с любопытством меня изучает.
— Если ты ни с кем не был, ... и я ни с кем не была... — Я начинаю разминать костяшками пальцев её пятку. — Похоже, у нас обоих давно не было.
Моя рука застывает. Губы растягиваются в улыбке.
— Существует лёгкий способ выйти из этого затруднительного положения.
Я наклоняюсь ближе, но её рука упирается мне в грудь и останавливает меня.
— Пообещай мне одну вещь, пока мы не сделали это. — Я поднимаю бровь. — Не будем к этому серьёзно относиться, ладно?
