— Я вижу, дела у тебя идут неплохо, — сказал Глеб.
— У меня пока нет никаких дел. Я вышла совсем недавно. Я еще не могу привыкнуть к этой жизни.
— Ты вернешься на работу и будешь здесь танцевать?
— Не знаю. Один человек хочет купить этот бар для меня. Он хочет, чтобы я была в нем хозяйкой. Я боюсь, что у меня ничего не получится. Если я хорошо танцую, то это еще не значит, что я смогу хорошо управлять баром.
— У тебя все получится, ты сильная. У тебя появился богатый любовник?
— Это не любовник. Скорее, покровитель. Отец моей подруги.
— Он положил на тебя глаз?
— Нет. Просто там, в колонии, я спасла жизнь его дочери.
— Знаешь, я часто думаю о тебе. Вспоминаю обшарпанную гостиницу. Твою телогрейку и войлочные сапоги, твой потрясающий танец, который довел меня до оргазма…
— Как идет твоя семейная жизнь?
— Нормально. Жду рождения дочери.
— Да уж, ждать тебе не скучно, — ухмыльнулась я и посмотрела на девицу, скучавшую в дальнем углу.
— Это моя старая подружка. У нее есть прекрасное качество. Она всегда свободна. Сколько ей ни звони, она всегда свободна. Ее не надо уговаривать, перед ней не надо оправдываться. Для меня она всегда свободна, в какое бы время я ей ни звонил.
— Вот видишь, у тебя действительно все хорошо. Я очень рада за тебя.
Мы замолчали, глядя друг другу в глаза. Глеб натянуто улыбнулся.
— Дашуль, а хочешь, я тебя на своем лимузине покатаю? Ты уже, наверное, забыла, как это здорово. Погоняем по ночной Москве, попьем виски из бара.
— А как же девушка, с которой ты пришел?
— А я ее отправлю ко всем чертям. Она не обидится.
— Я в этом не сомневаюсь.
— В чем?
— Когда-то ты ко всем чертям отправил меня.
— Ладно, Дашуль, чего прошлое вспоминать. Забылось все. Главное, что ты мне сейчас нужна, а все остальное ерунда.
— Не могу, Глеб.
— Почему?
— Потому что я не вещь, которой можно попользоваться, а потом выкинуть подальше или послать ее ко всем чертям.
— Перестань, Дашка! Поехали ко мне, станцуешь. Я так люблю смотреть, как ты танцуешь. Ведь я даже в колонию к тебе для этого прикатил.
— Я больше не танцую, Глеб. По крайней мере, для тебя.
— Дашуль, я сейчас твой. У меня жена в роддоме лежит. Она сейчас толстая стала, противная, постоянно меня подозревает, ревнует. Как брюхо отрастила и собралась икру метать, так вообще чуть с ума не сошла. Каждую ночь на меня верхом забирается. А я на нее смотреть не могу, иногда даже до тошноты доходит. Мне этот семейный секс уже так опротивел, что ты и представить не можешь. Я на это время твой, Даша.
— Какой ты гад был, таким я остался, — спокойно сказала я и отвернулась.
К столику подошла Танька.
— Дарья, поехали. Меня этот бар утомил, — произнесла она недовольно.
— Да, конечно.
Я встала и посмотрела на Глеба:
— Я не поеду с тобой, Глеб. На стоянке возле бара меня ждет лимузин, точно такой же, как у тебя. Ты говоришь, что мы виделись совсем недавно, а мне показалось, что прошла целая вечность. По крайней мере, с тех пор многое изменилось.
— Что именно? — побледнел Глеб.
— Я стала ездить на лимузине, носить песцовую шубу и костюмы от ведущих кутюрье мира, купаться в джакузи и ждать, когда домработница принесет мне завтрак в постель.
— Молодец! Так его! — поддержала меня Танька и с ненавистью посмотрела на Глеба.
Накинув шубку на плечи, я сказала:
— Понимаешь, Глеб, вещь не может служить вечно. У каждой вещи есть свой срок. Если вещь никем не востребована, ее могут украсть, купить или просто забрать себе, но при этом цена обязательно возрастет, причем возрастет во много раз.
— Ну а если хозяин захочет вернуть свою вещь обратно?
— Это невозможно, он просто не сможет доказать, что когда-то эта вещь принадлежала ему.
Я взяла Таньку за руку, и мы направились к выходу. Увидев нас, водитель подогнал к подъезду белоснежный лимузин и вышел из машины, чтобы открыть дверцы. Неподалеку стоял второй лимузин, принадлежащий Глебу.
— Садись в мой, — услышала я за спиной голос Глеба.
— Дашка, кончай дурить. Садись и поехали! — подтолкнула меня Танька и плюхнулась на кожаный диван.
— Это твоя подруга из колонии? — тихо спросил Глеб.
— Да.
— Ты стала там лесбиянкой?
— Нет.
— Тогда почему она тебя так опекает?
— Просто я спасла ей жизнь.
— Но ведь она не будет возиться с тобой все время. У тебя должна быть своя жизнь, и ее надо устраивать.
— С кем? С тобой?
— Я бы мог тебе помочь на первых порах. Сниму квартиру, устрою на работу.
— Нет, Глеб, спасибо. Один раз ты мне уже помог.
Танька высунула голову и громко крикнула:
— Даша, поехали! Хватит стоять.
Я посмотрела на Глеба, затем перевела взгляд на стоявшие рядом лимузины и улыбнулась:
— По-моему, у тебя он какой-то помятый.
— С чего ты взяла?! Он у меня как новенький!
— Все равно, что-то мне в нем не нравится. Мне кажется, что Танькин лучше. Извини.
Сев в лимузин, я помахала Глебу рукой и отвернулась. Лимузин тронулся. Не выдержав, я уткнулась в Танькины колени и громко зарыдала. Танька погладила меня по голове, затем налила виски и дала мне.
— Выпей. Нашла из-за кого расстраиваться. Обычный похотливый самец, который просто использовал тебя в своих целях. Пусть для него танцуют дешевые шлюхи с Тверской!
Я вытерла слезы и с удовольствием выпила виски.
Глава 15
Поздно вечером, когда мы с Танькой сидели у камина и молча смотрели на огонь, приехали папик с Вадимом. Вадим вскоре утащил Таньку в спальню, сказав, что он страшно устал за день. Танька чмокнула нас с папиком на прощание и отправилась спать. Я тоже хотела уйти, но папик взял меня за руку и ласково произнес:
— Посиди, Дашенька, немного со мной. Столько дел сегодня было… Хочется просто так поболтать с кем-то.
— У вас тяжелая работа…
— Тяжелее не бывает, — усмехнулся папик и посмотрел на огонь. — Я тут недавно своих ребят потерял. Терять ребят всегда жалко, особенно близких. Хорошие были ребята, толковые. Погибли так глупо. Взорвали машину — и несколько жизней как не бывало.
— Господи, за что же их?
— За правое дело. Тебе этого не понять. У нас своя жизнь, свои законы, свои понятия. Понимаешь, Дашенька, я не люблю тех, кто сует нос в мои дела и претендует на мои территории, а такие нашлись, и нос у них оказался длиннее, чем я думал.
— Даже длиннее, чем у Буратино? — улыбнулась я.
— Длиннее, чем у трех Буратин, вместе взятых, — развеселился папик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
