— Готов спорить, — задумчиво протянул заядлый щеголь, безупречный маркиз Лонгхейвен, — что на сем пресловутом предмете меблировки возлежала юная леди. Полагаю также, что могу прийти к точному заключению относительно ее личности. Так скажи, когда свадьба?
— Ты с такой легкостью предполагаешь грядущую свадьбу? Это не делает мне чести. — Не будь эль таким противно-тепловатым, он, быть может, соблазнился бы стаканом-другим. С другой стороны, он так устал, что было благоразумнее воздержаться от любых спиртных напитков.
— Но это ты завел песню насчет любви. Я был свидетелем поцелуя, да еще слухи насчет одного вальса — в свете до сих пор не могут о нем забыть. После этого не нужно обладать выдающимся интеллектом, чтобы сделать вполне очевидный вывод. Она уехала из города, исчез и ты. — Майкл откинулся на спинку стула, демонстративно не обращая внимания на смертоубийственную схватку у себя за спиной. Он лишь повысил голос в общем гаме. — Знаю я тебя, Алекс. Преувеличенное чувство долга всегда было твоим уязвимым местом, — небрежно заметил он.
Послушать Майкла, так чувство долга — это недостаток. Притом что Майкл был одним из самых достойных людей, которых Алекс знал. Вероятно, его представления о чести и долге чуть отличались от общепринятых. Но в его работе этика — штука переменчивая, как зыбучие пески. Алекс тяжело вздохнул:
— Я хочу жениться на Эмилии, так что закавыка не в этом. Я боюсь, ее отец мне откажет.
— Насколько я понял, ему придется согласиться.
— Скажи, как сообщить ему об этом деликатном предмете так, чтобы в результате не вышло дуэли! Кроме того, я не хочу, чтобы ей пришлось испытать все, что обычно бывает при такого рода откровениях. Это вряд ли расположит ко мне ее отца и скомпрометирует девушку.
— Мне понятна суть дела, — признался Майкл.
— Я совсем не знаю этого человека из-за ссоры между ним и моим отцом. Из того, что сообщила Эмилия, я понял, что к нему просто так не подойдешь, не стоит и пытаться! Признаюсь, я разрываюсь между желанием увезти ее в Шотландию, как советуют мой брат и ее тетка, и ощущением, что мне следует отправиться к лорду Хатауэю со всем уважением, шляпой в руке и любезнейшими манерами. Вот и ломай голову!
— Что говорит она?
— Когда я видел ее в последний раз, она спала.
Усмехнувшись, Майкл отважно хлебнул отвратительного пойла из своего стакана.
— Славно поработал?
Что еще мог он сделать? Только ускользнуть из той постели, оставив в ней Эмилию.
— Сомневаюсь, что ее отец согласится.
— Верное замечание. Я-то знаю Хатауэя. То есть знаю по работе в комитете, где есть кое-кто из моих приятелей. И мы бывали на одних и тех же званых обедах.
Приятели у Майкла бывали самые разные — от самых высокопоставленных особ в Англии до весьма сомнительных личностей. Алекс ограничился простым вопросом:
— Ну и?
Драка, переросшая было в основательную потасовку с участием еще кого-то из завсегдатаев сего заведения, внезапно закончилась, когда хозяин, издав предупредительный рык, бросился к ним, размахивая видавшим виды мушкетом. Ворча и утирая кровь, горе-вояки плюхнулись обратно на свои стулья.
Конечно, в клубе он получил бы ростбиф и стакан прекрасного виски, но тут, в общем, было интереснее, цинично усмехнулся про себя Алекс. Бывали дни, когда он с удовольствием поглощал дешевый джин в подобных кабаках, но это время давно прошло.
— Что до характера Хатауэя… Я бы сказал, что он, в сущности, человек справедливый. — Майкл нахмурился. — Может быть, слишком замкнутый, немного жесткий, но не твердолобый осел. Это точно. Я бы отдал должное его прямоте и честности, но не умению смотреть на вещи непредубежденно. Хотел бы я иметь его тестем? Не уверен.
— Я тоже не уверен, но Эмилия — его дочь.
— Значит, этим все сказано. — Майкл спокойно взглянул на дверь. В заведение вошел новый посетитель — грубоватого вида молодой человек с побитым оспой лицом. Низко надвинутая шляпа скрывала его глаза. Пьяно покачиваясь, молодой человек на ходу чуть не опрокинул их стол.
— Извините, друзья, — пробормотал он.
Алекс был начеку и все равно не заметил, как произошел обмен. Но он понял, чему стал свидетелем. Молодой человек заковылял прочь.
— Бывший карманник? — тихо спросил он, немало позабавленный.
Майкл не стал притворяться.
— Я никогда не интересуюсь, откуда берется тот или иной талант, если он мне полезен. Кстати, ты так и не сказал, где научился столь ловко вскрывать замки. Моя работа на Веллингтона сильно отличается от твоей. Бравый полковник и шпион проходят разную подготовку.
— Это один из моих солдат, — объяснил Алекс, вспоминая долгие испанские ночи. — Перед битвой пытаешься отвлечься. Нельзя слишком много думать о войне. Мы рассказывали всякие истории, даже пели песни, чтобы убить время до рассвета, до неизбежного. У меня под началом был обычный сброд. Некоторые — очень сомнительные людишки, но были там и друзья, которых я никогда не забуду. Один из них и обучил меня, как открывать замки. Это помогло скоротать холодную жалкую ночь.
— Но ключа так и нет?
Алекс покачал головой:
— По моему мнению, если у Хатауэя и был когда-то этот ключ, он выбросил его как ненужный хлам. Я так и сказал бабушке.
— Но она не отменила твое задание?
— Нет. — Алекс мрачно смотрел на янтарную жидкость в своем стакане. — Я вынужден подчиниться ее невероятному упрямству. И почему она считает, что это так важно до сих пор, когда прошло столько времени? Это по-прежнему тайна.
— Вышло так, что я люблю тайны, и это очень хорошо, поскольку мне часто поручают разгадывать разные загадки. — Майкл вытащил руку из кармана. Его лицо оставалось невозмутимым.
— Но эту, кажется, разгадать невозможно.
Его друг покачал головой, блестя глазами:
— Не бывает неразрешимых загадок. Нужно лишь задать себе один важный вопрос.
— И что же это за вопрос? — сухо поинтересовался Алекс, и хлипкий стул под ним угрожающе заскрипел.
— Какого звена недостает?
— Я лишь сказал…
— Она тебе не признается. Это я понимаю. Но то, что кажется невозможным, обычно бывает куда проще, чем ты думаешь. Если что-то подтолкнуло ее неожиданный интерес к поискам злосчастного ключа, ты должен спросить себя: что это такое, чего, по мнению бабушки, у Хатауэя быть не должно? Это — единственное логическое заключение. Если он владеет ключом и не знает, для чего он, тогда, я полагаю, скоро должно произойти событие, которое откроет ему глаза.
Это звучало разумно, если может быть разумным то, что все прочее, относящееся к этому делу, казалось лишенным всякого смысла.
