— Мне нужно бежать, — сказал виновато.
— Беги, — улыбнулась я.
— Не пропадай, — попросил серьёзно, — русалки взяли отпечаток твоей ауры, для связи тебе будет достаточно капельки воды.
— Я поняла, — горло сжало спазмом и в тёплой воде стало так холодно и одиноко.
Некромант хотел сказать ещё что-то, но запнулся, помолчал мгновение и сказал иное:
— Береги себя, моя Есения.
И ушёл… Я это чётко ощутила, просто вдруг осталась совсем одна.
Хотелось уйти под воду с головой, раствориться, исчезнуть, но вместо этого я поднялась. С трудом, с тяжёлой болью во всём теле, но поднялась, пересиливая себя.
Когда в душе разруха, главное хотя бы просто встать. Иногда подняться — это самое сложное. Вот и я — встала, значит, уже молодец.
Постояла, пока шумела стекающая с меня вода, затем быстро вымылась, завернулась в полотенце и вернулась в главную комнату.
Намика, сама того не понимая, сказала кое-что очень правильное, важное и полезное: «…их Руслана восстановила, какое-то там обращающее заклинание применив».
Обращающее заклинание. И как же я сама не догадалась?
С грустью посмотрев на ту разруху, что оставили после себя ведьмочки, покрепче затянула край полотенца на груди, встала поудобнее, направила на пол раскрытые ладони и зашептала:
— Соберутся пылинки, сведутся осколки, соединятся нити. Обратится злом сотворённое, растворится чужая ненависть, возвратится всё, что было ею уничтожено. Я свет, и я иду с добром. Я добро, и помыслы мои чисты. Я ведьма, и таково слово моё.
И шатёр загудел, да так, что даже шум дождя перекрыл. Завибрировала под ногами земля, зашевелились лоскуты и осколки, разбросанные по полу, и, словно подчиняясь налетевшему ветру, всё пришло в движение. Как я и приказала — сплетались единым полотном нити, слетались и восстанавливались книгами и тетрадями разбросанные всюду листы, с тихим мелодичным стуком восстанавливались все мои украшения.
Я протянула руку, и на раскрытую ладонь опустились выскользнувшие из хаоса аметистовые бусы. Красивые такие, солнечный свет в каменных гранях терялся, словно изнутри наполняя светом и сиянием каждую бусинку, не круглую, а неровную, совсем как камень.
А вещи в шатре тем временем восстанавливали свою целостность, складывались и ровными стопочками улетали в шкаф. Всё вокруг было в движении и воздух гудел от магии.
И в этот момент тканевая дверь шатра вскинулась и натянулась, превращаясь в своеобразный козырёк. Шум дождя усилился, в лицо дыхнуло холодной свежестью, а я увидела часть улицы, кусочек соседнего шатра, ручейки и лужи на земле и тяжёлый деревянный сундук, окутанный тёмными фиолетово-зелёными магическими нитями и вплывающий внутрь прямо по воздуху.
Следом за сундуком шагнул Норлан. Сухой, довольный, сверкающий радостью, глубоко вдохнувший и намеревающийся разлиться пламенной речью.
Но все слова застряли у эльфа в горле, едва он увидел не меня, а летающие туда-сюда вещи.
Улыбка медленно сползла с темнеющего лица, в глазах фиолетовым пламенем полыхнула такая ярость, что воздух наэлектризовался.
А я посмотрела на принесённый им сундук. Страшная догадка, неясное подозрение зашевелилось в груди, и я сама не поняла, зачем, но махнула рукой, и тяжёлая, окованная резным железом крышка сломала три замка и с грохотом откинулась назад, открывая взгляду ворох тканей, бусы, колечки, браслетики, книги…
Вспышкой молнии перед внутренним взором появилось лицо Родимиры. Ровная светлая кожа, мягкие черты лица, русые волосы в косе, глаза… зелёные, но с фиолетовым отсветом.
И Оляна, у которой глаза были голубыми, но тоже фиолетовым поблескивали! И у Морены, Демиры и Собины тоже этот фиолетовый цвет в глазах был!
Просто совпадение? Я могла бы поверить в это, будь отсвет лишь у Родимиры и её учениц. Но Норлан?
Шелестом ветра в голове прозвучало:
«Я тут вспомнила», — сказанное вчера вечером Мираэль.
«Что ведьмы в Долину прибыли практически сразу после нашего проклятья», — подхваченная её женихом мысль.
Они поняли… они сразу об этом подумали и сразу заподозрили то, о чём я вчера даже не подумала, но сейчас…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Исключительно в качестве предположения. Что, если Родимира и Норлан как-то связаны? Магически и не только. Связаны настолько сильно, что эта связь выражается фиолетовым свечением их глаз. И вот Норлан, используя Верховную, проклял собственную принцессу и её любимого, которого откровенно не любил. Можно было бы решить, что я сошла с ума, но специализация Родимиры — проклятья! А лорда Эрдэгара и Мираэль прокляла Верховная, я это точно ощутила!
Норлан умный, он это уже доказал, значит, мог догадаться, что именно я сняла проклятье. Предположим, что он поделился своими выводами с Родимирой… что же, тогда мне ясна её сегодняшняя яростная ненависть и показательно данная ведьмочкам вседозволенность в деле моего «воспитания». Не удивлюсь, если и в шатре они ничего не искали, как мне сначала показалось, а попросту вымещали злость. Родимира вымещала!
Или… Я снова посмотрела на принесённый Норланом сундук. В нём была одежда, украшения, книги и тетради. Гостеприимство? Искренне сомневаюсь! Он знал, что ведьмы устроят разруху в моих вещах. Знал и принёс новые. Решил задобрить? Ожидал, что отчаявшаяся я брошусь ему на шею с горячими благодарностями?
Мать-Природа, я попала в гадюшник…
И сам собой слетел с губ глухой вопрос:
— Чьей идеей было пробуждение источников на территории Золотой долины?
Я не смотрела на эльфа, но всем телом почувствовала охватившее его напряжение и направленный на меня тяжёлый взгляд.
Тишина. Тяжёлая, угрожающая, мешающая нормально дышать тишина.
И хриплый ответ:
— Моей.
Мне казалось, что мир вздрогнул! Но на самом деле это я пошатнулась. Не устояла бы, рухнула как есть, но: «Не сдавайся». Только эти два слова меня и удержали.
А мозг, он судорожно прыгал по событиям, разговорам, обрывкам слов и складывал то, во что было очень сложно поверить.
«К слову, я была одной из тринадцати созванных Мстиславой Верховных ведьм, которые даже в Круг встали, пытаясь пробудить Колдоградскую рощу. Тринадцать взрослых, обученных ведьм в звании Верховных оказались бессильны там, где ты справилась за ночь», — слова Родимиры.
«Я не попрошу ничего особенного, лишь тебя, Есенька. Тебя, твой статус моей официальной невесты и ту пользу, что мне принесут твои магия, знания и умения», — сказал Норлан перед тем, как нацепить на меня своё кольцо, что продолжало покоиться на безымянном пальце.
Пара услуг — так он сказал, напрочь отказавшись уточнять, что это были за услуги.
Выходит, главнокомандующему внутренними войсками Золотой долины для чего-то понадобилась ведьма. Предположим, что в своих поисках он столкнулся с Родимирой, и каким-то образом, шантажом или убеждениями, добился того, что Верховная наслала проклятье на одну из эльфийских принцесс и лорда Эрдэгара. В это время Норлан озвучивает идею о пробуждении магических источников на территории Долины, наверняка аргументируя это дополнительной помощью в конфликте с Ахаэшем… Стоп!
Моё сердце забилось быстро-быстро, дыхания не хватало.
В академии магов, на празднике, на который мы с девочками попали против воли наставницы, Риаган сказал: «Есения, я закончил государственную академию по специальности Боевая Некромантия — меня в любом случае заберут на войну. Больше скажу, я на военном положении уже сейчас, и через два дня возвращаюсь на границу Золотой долины эльфов и Ахаэша, два года как предпринимающего попытки захвата территорий эльфов. Так что можешь считать, что я делаю это не ради твоего спасения, а ради собственной выгоды. С духом на поле боя я буду на особом положении».
Так значит, вышедший из состава империи Гайреш Ахаэш два года посягает на земли эльфов. Золотая долина и наш Сиарель меньше года назад подписали ряд дружеских соглашений, и лишь благодаря им наши воины сейчас были на границе Долины и Ахаэша, а эльфы… получили возможность попросить своего нового друга о десятке молодых ведьмочек! Мол пробуждение источников будет выгодно и Сиарелю тоже, потому что эта сила пойдёт на защиту Долины, то есть наши мужчины будут меньше рисковать!
