Значит ли это, что сама Гильдия выступает, против Дома Атрейдес? — спросила она себя. Эта мысль потрясла ее, и она постаралась скрыть эмоции, приказав переменить блюдо… а сама продолжала слышать, как выдает себя банкир. Теперь он переведет разговор на что-нибудь внешне безобидное, но со зловещим подтекстом, решила она. Это закладывается в характерную для него схему.
Банкир прожевал кусок, проглотил, запил вином, улыбнулся в ответ на какие-то слова своей соседки справа. Затем он как будто прислушался к одному из гостей, рассказывавшему герцогу, что у собственно арракийских растений не бывает шипов.
— Я люблю наблюдать за полетом птиц на Арракисе, — заметил банкир, обращаясь к Джессике. — Разумеется, все наши птицы — трупоеды, и многие из них могут обходиться без воды — они научились пить кровь…
Дочь фабриканта дистикомбов, сидевшая напротив между Паулем и его отцом, нахмурила свое прелестное личико;
— Ой, Су-Су, вечно вы говорите всякие гадости! Банкир улыбнулся.
— Меня прозвали Су-Су, потому что я — советник по финансам Союза Водоносов.
Поскольку Джессика все так же молча глядела на него, он добавил:
— Это потому, что разносчики веды так кричат — «Су-Су Суук!» — Он сымитировал крик водоноса с такой точностью, что многие из сидевших за столом засмеялись.
Джессика отметила хвастливые нотки в голосе, но главное, на что она обратила внимание, — это что девушка говорит по заранее заданной роли и именно в определенный момент. Она сказала это, чтобы дать банкиру возможность сказать то, что он сказал: Джессика покосилась на Лингара Беута. Водяной-магнат, насупившись, поглощал пищу, целиком отдавшись этому занятию.
Джессика прекрасно поняла сказанное банкиром: «Я тоже контролирую воду — основу и источник всякой власти на Арракисе».
Пауль заметил и фальшь в голосе банкира, и то, что мать внимательно следит за разговором, явно пользуясь приемами Бене Гессерит. Повинуясь импульсу, Пауль решил принять вызов и обратился к банкиру:
— Вы хотите сказать, что эти птицы — каннибалы?
— Странный вопрос, молодой господин, — поднял брови банкир. — Я сказал лишь, что птицы пьют кровь. Это совсем не значит, что это должна быть кровь их сородичей, не так ли?
— Это был отнюдь не странный вопрос, — возразил Пауль, и Джессика услышала всего голосе тонкий звон ответного выпада рапиры — она сама обучала его. — Большинство образованных людей знает, что наиболее жестокая конкуренция — это конкуренция внутри вида. — Пауль демонстративно наколол на вилку кусочек с тарелки собеседника и съел его. — Ибо они, фигурально выражаясь, едят с одной тарелки. У них одинаковые потребности.
Банкир замер и, нахмурившись, взглянул на герцога.
— Было бы ошибкой считать моего сына ребенком, — улыбнулся ему герцог.
Джессика оглядела стол, заметила, как прояснилось лицо Беута, как ухмыляются Кинес и контрабандист Туек.
— Да, таков закон экологии, — подтвердил Кинес, — и молодой господин, судя по всему, прекрасно его понимает. Борьба за существование внутри Системы — это борьба за овладение свободной энергией системы. Кровь же — весьма эффективный источник энергии.
Банкир положил вилку и раздраженно сказал:
— Я слышал, что фрименский сброд пьет кровь своих мертвецов…
Кинес покачал головой, наставительно сказал — будто читал лекцию:
— Не кровь, сэр. Отнюдь. Но вся вода человека — вся — принадлежит его народу, его племени. Когда живешь возле Великой Равнины, это становится необходимостью. Вода здесь бесценна, а ведь человеческое тело на семьдесят процентов состоит из воды. И, разумеется, покойник в своей воде уже не нуждается.
Банкир положил руки да край стола возле тарелки — Джессике показалось, что сейчас он в ярости встанет и уйдет.
Кинес взглянул на Джессику.
— Простите, миледи, что я позволил себе обсуждать за столом столь неаппетитный предмет, но вам солгали, и я обязан был внести ясность.
— Вы так долго якшались с фрименским отребьем, что позабыли всяческие приличия, — буркнул банкир.
Кинес изучающе обвел спокойным взглядом побелевшее, подергивающееся лицо.
— Следует ли понимать это как вызов? — осведомился он.
Банкир замер. Он сглотнул, помедлил и наконец выговорил:
— Конечно, нет… Я не нанес бы такого оскорбления нашим любезным хозяевам!
Джессика услышала в его голосе страх. Этот страх был и в лице, дыхании, биении жилки на виске/Банкир боялся, панически боялся Кинеса!..
— Наши любезные хозяева сами вполне способны решать, оскорблены они или нет, — сказал Кинес. — Они храбрые и достойные люди, понимающие, что такое защита своей чести. Все мы можем убедиться в их мужестве хотя бы по тому, что они здесь… сейчас… на Арракисе.
Джессика видела, что Лето в восторге от этого разговора. Однако остальные гости — почти все — похоже, не разделяли этот восторг. Гости сидели так, словно были готовы сорваться с места — они опустили руки со стола, напряглись… Исключение составляли Беут, явно наслаждавшийся замешательством банкира, и Туек, который, казалось, ждал, как поведет себя Кинес. Пауль взирал на Кинеса в восхищении..
— Итак?.. — спросил Кинес.
— Я-а… не хотел никого оскорбить. Если вы, однако, чувствуете себя оскорбленным, я прошу принять мои извинения…
— Искренне и свободно принесенное извинение так же искренне принимается, — кивнул Кинес. Улыбнувшись Джессике, он вернулся к еде, словно ничего не произошло.
Контрабандист, отметила Джессика, тоже расслабился. Он выглядел как верный соратник, готовый броситься на помощь Кинесу. Между Кинесом и Туеком явно была некая связь.
Лето поиграл вилкой, с любопытством посмотрел на Кинеса. Поведение эколога говорило об изменении его отношения к Дому Атрейдес. Во время полета в Пустыню он был гораздо холоднее.
Джессика подала знак переменить блюда и напитки. Слуги появились с langues de lapins de garenne под грибным и дрожжевым соусом.
Мало-помалу разговор за столом возобновился. Но теперь Джессика слышала в голосах возбужденные нотки. Банкир же ел в угрюмом молчании. Кинес убил бы его не моргнув глазом, решила она. И поняла, что поведение Кинеса выдавало весьма легкое отношение к убийству. Он был способен убивать — запросто. Это, догадалась она, видимо, общее для всех фрименов качество.
Джессика повернулась налево, к производителю дистикомбов:
— Я не перестаю изумляться значению воды на Арракисе.
— Да, большое значение, — согласился он. — Между прочим, что это за блюдо? На вкус бесподобно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
