Закончив с осмотром кузова, старшина спустился с площадки и на всякий случай заглянул под машину. Когда он распрямился, поправив едва не упавшую с головы фуражку, Курепин облегченно вздохнул.
– Кажется, пронесло, – проговорил он себе тихонько, нетерпеливо надавливая ногой на педаль газа.
Старшина махнул рукой солдату, чтобы тот открыл ворота.
– Все. Вот она свобода. – Курепин резко воткнул первую скорость и уже хотел отпустить педаль сцепления, как вдруг из здания КПП вышел мордастый капитан и направился к самосвалу, крикнув на ходу, вышедшему следом прапорщику:
– Я вот с ним доеду. Какой мне смысл терять тут время, дожидаться машину.
Курепин понял, что это конец. Сейчас капитан подойдет, залезет в кабину, и всей поездки хватит метров на сто. Это чуть отъехать от ворот зоны. Капитан быстро раскусит, кто сидит за рулем. Нюх у этих охранников, как у собак, которых они таскают с собой на цепи. Это чернявый старшина лоханулся, а капитана не проведешь.
Петр Курепин уже мысленно простился с такой кажущейся близкой свободой. Но тут на крыльцо из КПП выскочил молоденький сержант и закричал капитану:
– Товарищ капитан. Товарищ капитан…
Капитан уже взялся рукой за ручку двери, намереваясь открыть кабину. С неохотой обернулся.
– Ну чего там еще?
– Товарищ капитан, только что позвонил дежурный, сказал что сейчас машина за вами будет. Чего вам трястись в этой колымаге? – попытался сержант переубедить капитана.
Тот думал недолго. Глянув на забрызганную раствором кабину, произнес:
– И то правда, – и отошел.
А Курепин нажал на газ. Машина рванулась. Раствор в кузове как студень перекатывался от борта к борту, выплескиваясь через края, и чуть не попал на капитана.
Тот отбежал, матюкаясь на дурака водителя.
– Чумовой какой-то! – заорал капитан, но Курепин его уже не слышал.
Миновав ворота, он понесся по дороге вслед за маячившими вдалеке самосвалами. Но когда зона с ее колючкой, вышками с солдатами и лаем собак осталась далеко позади, он подняв кузов, выплеснул раствор на обочину дороги. Пустая машина вела себя на скорости намного уверенней и Курепин повернул на другую дорогу ту, что пересекала железнодорожное полотно. От поселка железная дорога находилась километрах в шести. Сколько раз они на зоне, слышали как проносящиеся мимо поезда стучат колесами по стыкам рельс.
До переезда Курепин доехал быстро. «Зилок» с пустым кузовом несся как ветер, и вот уже автоматический шлагбаум замелькал впереди красным фонарем. Переезд никем не охранялся, но переезжать его Курепин и не думал. Перед самым шлагбаумом резко свернул вправо вслед за только что промчавшимся товарным поездом и выжимая из машины полный газ, понесся догонять последний вагон. Точнее платформу, на которой стояли какие промышленные агрегаты, похожие на огромные металлические канистры полукруглой формы.
Поравнявшись с платформой, он чуть поднажал, чтобы обогнать ее и приблизил «Зилок» так, что почувствовал как поток воздуха от бешено летящей платформы, пытался отжать его машину в сторону. Поэтому чтобы «Зил» не увело в сторону, приходилось крепко держать руль.
А впереди замаячил мост через реку, с каждой секундой приближаясь все ближе и ближе.
Разогнав машину до предельной скорости, Курепин подогнал ее едва ли не к самой платформе, что было крайне опасно. Ведь платформа раскачивалась из стороны в сторону и в случаи столкновения с «Зилком» могла отпихнуть его в сторону. Тогда бы уже о том, чтобы на этой бешенной скорости заскочить на нее, не могло быть и речи. Машина просто могла перевернуться.
До моста уже оставалось не более ста метров, и Курепин в приоткрытое окно даже почувствовал ту влажную свежесть, которую обычно тянет ветерком с реки в жаркие дни. Приоткрыв дверь с водительской стороны, он выбрался на подножку. Причем все это проделал не выпуская руля и стараясь удержать машину так, чтобы она двигалась по полю только прямо, параллельно мчавшемуся поезду. Это хотя и с трудом, но у него получалось. Зато резко стала падать скорость. Ведь теперь на педаль газа никто не давил.
Платформа стала обгонять машину. Надо было не терять драгоценные секунды и прыгать, но руки судорожно впились в руль, а ноги сделались точно ватными. Курепин боялся. Не сомневался, если прыгнув, не сможет удержаться и сорвется вниз, колеса перемолотят его тело, превратив в фарш из костей и плоти. То-то будет радость для местного воронья.
Видя что платформа вот-вот унесется, он закричал что есть силы, подбадривая себя:
– А…а!
И собравшись, оттолкнулся от машины и прыгнул, впиваясь руками в металлические выступы платформы. Почувствовал, что висит. Но долго висеть в таком положение было нельзя, силы скоро оставят его и он свалится под колеса платформы. И тогда он стал карабкаться. Так, как это делает альпинист оторвавшийся от страховки, повиснув на краю пропасти. Карабкаться изо всех сил, не обращая внимания на боль в изрезанных до крови руках.
Усилие. Еще одно, и вот ему удалось подтянуть свое тело и перевалиться через край платформы. Под руки ему попалась скрученная в несколько витков стальная проволока, которой агрегаты были прикреплены к платформе, чтобы не раскачивались дорогой во время движения.
Курепин ухватился за проволоку обеими руками, мертвой хваткой, чувствуя, что уже никакая сила не стащит его с платформы. Переводя дыхание, глянул на проносящиеся мимо бетонные фермы моста.
«Зилок», на котором он только что ехал, со всей скорости подлетел к обрыву и подпрыгнув, на какое-то время точно повис в воздухе. Потом клюнул передком и нырнул в воду, поднимая вверх огромный фонтан брызг.
Курепин глянул в черную стремнину реки.
Брызги попали ему на лицо, освежив не только голову, но и мысли.
– Неужели это в самом деле свобода? – крикнул он, смеясь.
Глава 19
– Мне кажется, мы идем не верным путем, – сказал Заславский Стрельцову. – И только поэтому поиски тайника затянулись. И возможно, что вообще окажутся безрезультатными.
– А какой верный путь? – спросил Стрельцов. Выглядел он уставшим. Заславскому даже стало жаль своего помощника. Мотается он, кидается из крайности в крайность, а все бестолку. И домработницу они отработали, и проверили связи директора Колтунова с уголовниками, и все оказывается бестолку.
– Надо вернуться к тому, за что убили директора, – сказал Заславский, зная наперед, что Стрельцов кинется увещевать его, что есть официальная версия – самоубийство и она вполне правдоподобна. Заславский был уверен, если они будут придерживаться той версии, им никогда не найти спрятанного золота. Никогда.
– Хорошо, – наконец сдался Стрельцов. – Будем считать, ты меня убедил. Но тогда скажи, с чего начать. Раз ты такой умный.
Заславский не обиделся, хотя последнюю фразу можно было трактовать, как нехороший намек.
– Начать надо с ключа, – сказал Заславский, немало удивив этим Стрельцова.
– Чего? С какого еще ключа? Шутишь что ли?
Но Заславский выглядел слишком серьезным, чтобы шутить.
– Как ты помнишь, домработница говорила, что у Колтунова были ключи от квартиры и у нее. Но ведь к каждому замку полагается по три ключа, или я ошибаюсь? – спросил Заславский.
Стрельцов кивнул, что вполне понимает его мысль.
– Да. Ты прав. Полагается. Верно. Но ты не допускаешь того, что Колтунов мог потерять третий ключ? – спросил он, считая, что доводы с его стороны вполне обоснованные и случиться такое может с каждым человеком.
Но Заславский не счел нужным ответить на его вопрос. Сказал уверенно:
– Или они могли остаться у его бывшей жены. Я сразу обратил внимания на то, что замок в двери хотя и надежный, но уж очень старый.
– Ну это не дает нам повода… – начал Стрельцов, но Заславский перебил, сказав:
– Еще как дает. Уверен его бывшая половинка знает, где третий ключ. Экспертиза установила, что тот, кто убил Колтунова, дверь открыл «родным» ключом и уж никак не отмычками. И если ключ у нее…
– Тогда и убийца она, – закончил Стрельцов за Заславского.
– Или кто-то из ее окружения, – добавил Заславский, и они решили не откладывая поехать к жене покойного директора.
– Надо все делать сейчас, чтобы не было поздно, – подбадривал Заславский Стрельцова.
* * *
Даже короткого взгляда вполне могло хватить, чтобы понять: Инесса Колтунова отчего-то слишком взволнованна. Переживания отпечатались на ее лице. После того, как Заславский со Стрельцовым представились, она провела их в комнату, похожую на картинную галерею. Все стены ее украшали картины, многие из которых были подлинниками. Об этом Заславский подумал сразу, как только вошел. Когда-то по молодости он сам увлекался живописью и даже хотел поступить в Суриковское училище, но судьба определила ему путь иной.
– Вот взгляните, это заключение экспертизы, – показал Заславский отпечатанный на машинке лист. Вообще-то их было несколько, но он показал только тот, где речь конкретно шла о замке в двери Колтунова.
