благоговейную гримасу:
– Это непременно. Когда еще представится возможность получить консультацию по столь щепетильному и узкоспециализированному вопросу.
Ника, конечно же, видела его гримасу. Он не раз сталкивался с тем, что угол зрения женщины гораздо шире, чем у мужчин. Тебе кажется, она едва повела взглядом, а она осмотрела свою прическу сзади. Ника демонстрировала эту особенность в полной мере. Она обозревала всю комнату, не отрывая взгляда от компьютера.
Но Вероника не обратила на ёрничество внимания, продолжила:
– Я сравнила фото Натальи Демидовой и Алины Земской с примерами вязания шибари, которое нашла в интернете. Интересный вид искусства, довольно закрытое общество. Научиться можно только у мастера. В свободном доступе примитивная и поверхностная информация. Я не могу уверенно заявить, но у нашего спеца-убийцы точно есть особенное видение, сдается мне, он все-таки что-то хотел сказать…
– А поточнее? – почти хором произнесли Егерь и Ромик.
Они оба сразу стали серьезными. Девушка не просто цеплялась за картинку, у нее сложилась версия.
– Думаю, гораздо лучше это расскажет специалист по шибари. Кстати, он ждет нас через час, а по дороге пробки, – невинно хлопнула ресницами девушка. Теперь она пользовалась своим превосходством и старалась еще больше накалить эмоции. – Потом у него сессия, он уйдет вязать часа на три.
– Можно я с вами? – Ромик состряпал жалобную физиономию. Прям точную копию голодного несчастного щеночка, которому невозможно отказать в косточке. – Просто послушаю по дороге. И в машине посижу, мешать не буду. Незаметен, беззвучен, бездыхан…
– Это уж слишком, – гоготнул шеф.
Предвидя следующее замечание шефа, Ромик добавил:
– С отчетом в машине разберусь, он тряхнул бумагой.
Ситуация внезапно подняла Егерю настроение. Он любил своих ребят. Ценил вовлеченность, профессионализм и полную отдачу.
– Айда, – скомандовал он, и они гуськом, с загадочным видом вышли из кабинета, будто отправились на спецзадание.
Серега покатил их по заполненным машинами и людьми улицам города. Жара не спадала. Асфальт уже раскалился, превратив город в вафельницу, равномерно прожаривающую с двух сторон. Машина, охлажденная заботливым водителем, казалась капсулой иноземного корабля, пространством для избранных, скользившим мимо изнемогающих и задыхающихся тел простых смертных.
На Нику сразу уставились любопытные взгляды. Она обещала поделиться соображениями. И даже Серега, чувствуя настроение всей группы, явно оттопырил уши назад.
– Ну, там достаточно сложные узлы, значит, вязал профи. Вообще, непростое это дело – шибари. Учиться надо… Долго… Ну, это… – она подбирала слова, как часто происходило, когда у нее было какое-то образное понимание, не опирающиеся на факты, и она пыталась рассказать, как можно логичнее, чтобы ее подозрения выглядели слаженной разумной системой, а не чувствами и догадками. – Шибари – жутко замороченное дело. Надо очень сильно любить вот это вот все, прям наслаждение получать, чтобы потратить уйму времени, научиться, совершенствовать мастерство. Можно сказать, что это должно быть делом всей жизни. Там просто так с видео на ютюбе не подкатишь, по картинкам не переплетешь. Девочек подвесили на такой паутине или на крыльях. Что еще больше усложняет процесс и увеличивает время. Крылья скорее всего сплели заранее и принесли. Значит, готовились. Возможно, предполагали, куда можно подвесить в конкретной квартире. Просто так на потолок не прицепишь. Секс у девушек был только со второй жертвой, – она замялась, стараясь не акцентироваться на моменте, что одна из условных «вторых» жертв – друг шефа.
Ромик открыл было рот, но Ника остановила его одним взглядом.
– Да, можно изнасиловать и не оставить следов, я в курсе, но это не наш случай. Судмедэксперты не нашли ни следов химии, ни травм… Я уверена, что и результаты экспертизы ничего не дадут. Не трахал наш маньяк этих девок. Там и поза такая… такая… не подлезешь к влагалищу.
Ромик опять открыл рот.
– Можно сначала трахнуть, потом связать, – снова опередила Ника.
Егерь млел от этих моментов. Когда его ребята вели диалог невербально, угадывая мысли друг друга, он чувствовал себя господом богом, умиленно наблюдающим за своими талантливыми детьми.
– Можно, но тогда вообще весь смысл шибари теряется. Изнасиловать, а потом связывать? Когда психи с сексуальным сдвигом, тогда акт секса главный, к нему готовятся. А тут это плетение очень важно. Это центральное явление, это послание.
Ромик откинулся на сидения, признавая иссякнувшие мысли и поражение.
– Нет, девушек вязали не для секса, – покачала головой Ника. Там чистая эстетика, красота, изящество. У маньяка есть смысл. Он что-то хочет сказать. И у этих шибари настроение какое-то легкое, что ли. Это при том, что там очень жесткая фиксация идет и неравномерная. Они бабочки в паутине или птицы в клетке, а он ловец или, может, коллекционер… не знаю. Это неточно… – пожала плечами девушка. – Это послание…
– Очень загадочно, – буркнул Ромик.
Егерь улыбался, кивал, зацепил взглядом изображение в окне и оторопело уставился на улицу.
Серега привез их в самый центр и припарковался на свободной парковке. Удивляло и то, что место, обозначенное табличкой «для гостей дома Толстого, 6» оказалось не занято каким-нибудь быдлом на здоровой дорогой тачке, которому на все наплевать, и дом, перед которым они остановились.
Особняк семнадцатого века. Егерь знал этот район. Здесь тщательно хранили историческую преемственность. С администрацией города заключались очень требовательные договора, за исполнением которых строго следили. Приобретая здесь недвижимость, владелец брал на себя обязанность не просто сделать ремонт и содержать в чистоте, он должен был отреставрировать культурное наследие, возродить тот исторический облик, что был у него изначально, и все это строго хранить в соответствующем виде. А это часто непомерно трудное удовольствие и не только по деньгам, а еще по времени и по расходу нервных клеток.
Мало того, вся лепнина, штукатурки, натуральные отделочные камни изготавливались на заказ, привозились из малоизвестных далей и стоили непомерных денег. На специалистов, которые были в состоянии работать со статуями, редкими материалами и прочими хитростями, тоже стола очередь, и если к спеху, то приходилось перекупать по двойной-тройной цене. Ну, и самым главным и замороченным оказывалась историческая консультация. Чтобы пройти комиссию по соответствию здания историческому облику и не иметь претензий со стороны администрации, требовался паспорт здания, подписанный кем-то из архитектурных историков, со всеми их званиями, регалиями и наградами.
Профессия эта редкая, в целом мало востребованная, а, следовательно, и символически оплачиваемая. То есть работа науки ради, а не для материальных выгод.
Но как только на пороге захудалой квартирки возникал представитель владельца исторического особняка, тот самый работающий на благо науки проявлял чудеса счета и предприимчивости. Мгновенно складывал стоимость особняка, авто, часов, запонок и секретарши, стремительно прикидывал перспективы и выставлял цену за консультацию, окупающую все это
