Мы тогда, кажется, были дома и задержались, пока мистер Уитакер не смог более-менее ходить. А может, я просто не слышал об этом, ведь все, что меня беспокоило в тот момент, – смерть брата. Я даже на родителей толком не обращал внимания и предпочитал целыми днями скакать на лошади да тягать тюки с сеном, чтобы мысли о Трэве не занимали голову.
Содержание ранчо требует не только денег, но и огромной физической силы. Нельзя спать до обеда, делать все, что тебе хочется, и просто забивать на землю. Если у тебя есть несколько сотен акров плодородной земли, то ее нужно использовать так, чтобы они приносили пользу. Как только мы с Трэвом могли сами себе приготовить завтрак, а это, на минуточку, в шесть лет, наше утро начиналось в седьмом часу даже по выходным. После школы мы мчались домой, чтобы помочь отцу со скотом, сеном, сбором урожая и прочей работой. Вместо вечеринки – загон лошадей, кормежка, уборка стойла и обход территории.
Именно поэтому мы втроем сбежали. Это было эгоистично, но нам хотелось чего-то большего, чем работа от рассвета и до заката. И сейчас я даже представить не могу, что Крис вернется в Техас и отвернется от своей мечты.
– Я рассчитывал на выигрыш, но моя глупость все испортила, – он опускает взгляд на ногу.
Сегодня его прокат прошел отлично, но предыдущая неудача сказывается на турнирной таблице.
– Я выйду из соревнований, – говорю я.
Резко повернув голову, он меряет меня взглядом.
– Только попробуй, и я надеру тебе зад! Серьезно, Кэм, дело не в этом.
– Если ты выиграешь, то полученных денег вполне хватит, чтобы оплатить лечение отца и решить проблемы на ранчо.
– И что дальше? Денег всегда будет не хватать. Вопрос в другом: как долго я буду уходить от своих обязанностей?
Запустив ладонь в волосы, он взъерошивает их.
– Я могу раз за разом высылать родителям чек, но что потом? Они так и будут жить одни? Когда-нибудь мне придется туда вернуться, и чем раньше, тем лучше.
– Ты ненавидишь Техас.
– Да. Но я люблю родителей.
– Можно найти выход. Будем приезжать туда перед каждым сезоном сбора урожая.
– А потом уезжать? – усмехнувшись, он смотрит на меня. – Кэм, ты мой друг, и я последую за тобой куда угодно, но как долго мы будем так жить? То есть мне нравится все это: океан, девушки, свобода. Я не представляю свою жизнь без серфинга. Просто порой мне кажется, что мы бежим сами от себя.
Между нами ненадолго повисает молчание.
– Отец заявил, что, если я переступлю порог его владений, он пустит мне в зад разряд из соли, – Крис закатывает глаза.
Я громко смеюсь.
– С этим я бы не стал шутить.
Мистер Уитакер известен тем, что всегда держит свое слово. Он спокойно отнесся к нашему решению узнать мир, в то время как миссис Уитакер до последнего надеялась, что Крис одумается и останется дома.
Наши с Трэвом родители тоже поддержали нас. Я помню, сколько было радости в голосе мамы, когда она звонила нам после первого проката и как кратко поздравил нас отец. Он всегда с трудом выражал эмоции, но каждое его слово очень много для нас значило.
Впервые за это время я чувствую тоску по дому. Я не видел родителей почти год. Редкие разговоры по телефону только бередили старые раны. После похорон я снова сбежал из дома, чтобы не слышать о том, каким прекрасным человеком был Трэв. Будто он исчез навсегда.
Но отчасти Крис прав: долго ли мы будем бежать?
– Жизнь на ранчо – это не такой уж и ад. Буду кадрить местных девчонок.
– Ага, может тебе даже что-нибудь перепадет от Мэгги, – я поигрываю бровями.
Криса передергивает, и он издает тошнотворный звук.
– Она замужем, и у нее двое детей. Нет уж, спасибо. Я не настолько отчаялся.
– А я думал, что малышка Дэниелс вчера в пух и прах разнесла твое самолюбие.
Услышав это, друг посылает мне гневный взгляд.
Когда мы с Алекс все же смогли оторваться друг от друга и вернулись к друзьям, то увидели, как Рэйчел флиртовала с Крисом. Он приносил ей напитки, она шутила, а потом, когда вечеринка почти закончилась, она села в машину и уехала домой, оставив моего друга с отвисшей челюстью.
– Я к ней больше не подойду и не поведусь на этот фальшивый невинный взгляд, – недовольно бормочет он. – Кстати, ты видел снимки?
– Да. Пиар-роман в самом разгаре.
Первое, что я сегодня увидел, когда Эми пролистывала один из гламурных журналов, – статья про нас с Алекс. Как оказалось, мы заключили договор, чтобы получить выгоду. Господи, какой бред. Каждое слово и взгляд представлены с нужной для журналистов стороны. Я не придаю этому значения, потому что прекрасно знаю, что происходит между нами. Я игнорирую стервятников, когда они пробираются на соревнования и пытаются выведать у меня или моих друзей любую информацию, а до трейлера теперь приходится добираться окольными путями, чтобы они не прознали про него. Даже сегодня этих негодяев стало в разы больше.
Переведя взгляд в сторону, замечаю, как на нас направлены объективы фотокамер в надежде сделать удачный кадр. Но мы с Крисом сели так, чтобы нас загораживали другие участники.
Больше всего меня поразило сообщение Алекс о том, что ей очень жаль, что журналисты раздобыли информацию про Трэва. Да, мне было неприятно упоминание брата в этой газетенке, но Алекс считает, что ее слава приносит мне неудобство, в то время как для меня это совершенно неважно. Пусть и придется бегать от них, скрываться, зато она будет рядом.
– Когда Алекс возвращается? – спрашивает Крис.
– Сегодня ток-шоу, и если этот засранец ничего больше не придумал, то, скорее всего, завтра.
Сегодня утром я подбросил Алекс в аэропорт и больше всего мне хотелось посадить ее обратно в пикап и увезти туда, где она будет только моей. Стоило нам показаться на подъезде к трапу самолета, как все внимание менеджера Алекс было приковано исключительно к ней. После нескольких дней, что мы провели вместе, делать это все тяжелее. Я все больше привязываюсь к ней. Но я отпустил ее, чтобы она сделала то, что умеет делать лучше всего, – быть примером в своей сфере.
Вот только сейчас мне хочется плюнуть на соревнования и поехать за ней.
– В этот раз я не буду даже делать ставки, как это было с Эми.
Я перевожу взгляд на друга. Он, пожав плечами, улыбается проказливой улыбкой.
– Какие еще ставки? – изумляюсь
