Но, так было ровно до момента, пока наши взгляды с Линой не встретились. Встрепенулась, как от удара тока.
— Не трогай ее, урод! — что есть силы, закричала я, рванув вперед.
Цепь, звякнув, натянулась, заставив ошейник полоснуть по нежной коже. Федор только шире улыбнулся, подойдя к бедняжке вплотную. Он придавил ее к земле, поставив ногу на спину.
— Да, не дергайся, — приказал он, рывком перевернув ее лицом вверх, — Неужели не намучилась еще? Я тебя освобождаю от страданий. Осталось потерпеть совсем не долго, не усложняй.
Вот, ведь. Его бы, так помучить и сказать не усложняй. Как, на зло, под рукой не было ни чего, что могло бы его отвлечь. Я даже пробовала задуть ритуальные свечки, надувая щеки, как хомяк переросток. Но, переоценила свой объем легких. И, не придумав ни чего лучше, схватила свою цепь, и со всей дури принялась молотить ею по стене. А, последнего во мне, оказалось много.
Помимо жуткого грохота, который отражаясь от голых камней, отскакивало гулким эхом, на месте крепления стал осыпаться камень. Схватив первый попавшийся, прицелилась и зарядила в парня, который к этому времени занес нож над рукой Лины.
На стрельбище я всегда стреляла точно в цель, из любого оружия. Иномирного или магического, и, как оказалась, даже камнями меня не запугать. Снаряд, (жаль, что не достаточно большой), прилетел ровно в темечко, доставляя радость мне и злость Феде.
Хотя, если быть точнее, термин «злость» для него слишком бледно описывает ту гамму чувств, что сменялась на его лице. Со всей ответственностью спешу заметить, что парень в бешенстве.
Неверующе, он прикасается к месту удара, и смотрит на свои пальцы, окрашенные в красную жидкость. Крови пусть и мало, но она есть, и этот факт, сносит парню крышу окончательно.
Забыв про Лину, он бросился в мою сторону. Не дав ему прикоснуться ко мне, в самый последний момент, облокотившись о стену, подняла согнутую в колене ногу и, что есть силы, отпихнула разъяренного убийцу от себя.
Гордилась собой не долго, потому что у Федора было передо мной еще одно очень большое преимущество. У него была магия и подходить ко мне вновь было не обязательно. И гад этим воспользовался. Он с такой силой полоснул по мне магией, словно перед ним не обессиленная девушка, а рота Хранителей, с артефактами усиления на каждый сантиметр кожи.
Не выдержав, я громко закричала, а Федор и не думал ослабить давление. Когда крик забрал весь воздух, начала хрипеть, а потом и вовсе беззвучно хватать ртом воздух. Глаза застилали слезы, и не только от боли, но и от злости, что не могу ни чем ответить озлобленному парню.
— Федя! — рявкнули на всю пещеру, — Ты обещал!
Магия пропала, расфокусированный взгляд выхватил недовольного Айрина. Он со всех ног мчался к Синеге.
— Тогда успокой свою зазнобу или это сделаю я, — вызверился парень в ответ, — Она мне камнем голову пробила.
В доказательство, он показал свои грязные пальцы, а меня начал пробирать смех. По иронии случая, судьба мира может решиться от руки психопата, с синдромом не до любленного ребенка, который мстить решил, всем и сразу.
На мой смех Федор бросил презрительный взгляд, и, плюнув в меня «рыжая дура», словно это должно тронуть до глубины души, вернулся к притихшей девушке.
Лина, видя как на мне отыгрались, собрала остатки мужества и больше не унижалась, моля о пощаде, а чуть всхлипывая, покорилась судьбе. Федор коротким отточенным движением полоснул по венам. Собрал кровь в какую-то чашу, и отошел к алтарю обратно, попутно обновляя рисунки символов.
— Ты как? — передо мной присел Айрин, заглядывая в лицо.
Собрала во взгляде столько презрения, сколько смогла, даже не думая что-либо отвечать. Видя это, парень усмехнулся и потянул ко мне свои культяпки.
— Сломаю в трех местах, — предупредила я, вжимаясь в холодную стену сильнее.
Вражеские конечности печально сникли, скрываясь с поля видимости.
— Ты сама виновата в том, что с тобой происходит сейчас, — на полном серьезе проговорил Айрин, — Ты не оставила мне выбора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что б*ть? — от такой предъявы, даже забыла, что не хотела с ним говорить, — Ты это сейчас шутишь?
— Ты не давала мне шансов, — возмутился он в ответ. — Что мне оставалось делать?
— Прийти с цветами, нет? Надо было сразу помогать злодею, устраивать апокалипсис?
— Не нагнетай. И. к тому же, куда бы ты мне эти цветы засунула?
А, вот, тут он прав. Должна признать, у парня действительно не было шансов.
— После того, что ты почти со мной сделал, ты еще удивляешься?
— В том то и дело, что не удивляюсь и рассуждаю трезво, — Айрин, видимо, устав спорить, заговорил резко и холодно. — Но было глупо надеяться, что я смирюсь. Есть проблема, я нашел выход. В любви, как на войне, все средства хороши.
— О чем ты говоришь? — рассмеялась ему в лицо, — Это не любовь, это болезненная тяга к телу. Не более. После ритуала останется только оно, если еще вообще, что-то останется. Это уже буду не я, только оболочка.
— Я готов с этим смириться.
Кивнув головой, словно сам с собой соглашаясь, Айрин поднялся и отошел прочь. Смотрела ему в спину, понимая, что достучаться до него не смогу. Перевела взгляд на Лину. Девушка лежала, глядя перед собой стеклянным взглядом. Больше даже не плакала, и лишь легонько вздымающаяся грудь, указывала, что она еще жива. Глаза скользнули в бок, где в своем углу, на подстилке, сидел Даниил. Он с чем-то играл, не обращая внимания на все вокруг. Бывший студент, перспективный парень и любимый внук, теперь стал взрослым с мозгами ребенка.
Да уж, эти парни изменят мир, ни чего не скажешь. И такую участь уготовили мне? Уж лучше умереть…
— Зачем ты это делаешь?
Пусть я и не назвала имени, тот к кому я обратилась, прекрасно это понял и к удивлению спокойно ответил.
— Я хочу владеть миром.
Федор закончил со знаками и вытер руки об какую-то тряпку.
— Не останется мира. Нечем будет управлять. Такая магическая мощь не под силу одному человеку, постепенно, она разрушит твой, и без того крошечный, мозг, и ты сойдешь с ума. Мир рухнет, оставшись без баланса сил мироздания.
— Риск есть, конечно, — к моему удивлению, Федор и не думал спорить, легко соглашаясь со мной, — но, думаю, я справлюсь. Вспомни, ведь я игрок.
Больше парни не обращали на меня ни какого внимания. Не помогали оскорбления и угрозы. Они просто поставили меня в игнор.
Федор взял в руки, какую-то старую книгу, открытую почти на последних страницах и принялся читать заклинание. Язык был мне не знаком. Мужской голос отскакивал от стен, медленно растягивая слова, становясь все громче и громче.
Неожиданно Лина очнулась, выгнувшись в спине. Она громко закричала, скребя по полу руками. Ее била крупная дрожь, сопровождаясь характерным хрустом надломленных костей.
Из нее потекла магия, вместе с жизнью.
Она гортанно стонала ни на мгновение не останавливаясь и я была рада, что мой дар сейчас запечатан. Крик проникал в уши, под кожу, душу… Это было не выносимо.
Я схватилась за цепь, как за единственное доступное мне оружие. Только собралась ударить ею об стену, может еще камней насыпается, как все помещение содрогнулось. Громыхнуло так, словно рядом взорвалась машина, поднимая пыль в воздух.
Все, как последняя банда астматиков, принялись кашлять. Федор, конечно, сбился со своего речитатива, и Лина наконец-то замолчала. Надеялась, что она просто отключилась.
Из-за поднятой пыли было ни чего не видно, я крутила головой, стараясь понять, что же произошло.
Но потом услышала голос и поняла, что мир то может и спасут, а вот моя тушка встряла еще круче, чем до этого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Скажи-ка мне, детка? — нарочито спокойно и ласково разнеслось под сводом, — Если я велел, одной непоседливой попке, сидеть в министерстве и не ходить по свиданиям с сомнительными личностями, то, каким образом она оказалась в богом забытой пещере?
К последним словам голос превратился в настоящее рычание.
