Ферзь и Начальник знали истину. Людишки сами во всем виноваты. В них заложены программы уничтожения и самоуничтожения. Нет ничего легче, чем точно следовать программе. Это вообще не требует усилий. Трение и сопротивление возникают, когда появляется отклонение. Значительные отклонения требуют почти невероятной воли. Это — удел фанатиков-одиночек. Чрезмерные отклонения вызывают необратимый сдвиг. Это — удел психопатов и маньяков. Движение человеческой массы в противоположном направлении абсолютно невозможно…
После пятиминутки мудрствования обер-прокурору внезапно захотелось разрядиться и поиграть. Он направил пушку на полицмейстера и сделал вид, что нажимает на спуск. Сказал «Бух!» и захихикал. Все, находившиеся в кабинете, сочли это в высшей степени остроумной шуткой — кроме дарителя, который чуть не обделался.
Обер-прокурор положил пистолет в коробку и поманил к себе полицмейстера. Тот уже понял, что промахнулся с подарком, хотя и не догадывался о подлинной причине. Он наклонился к инвалидному креслу очень низко, чтобы члены Синода ничего не услышали. Или хотя бы услышали поменьше.
Этот толстозадый увалень стал новым полицмейстером города Ина не потому, что в один прекрасный день выхватил пистолеты быстрее состарившегося Чарлика и пристрелил того на месте. Добрая традиция была похоронена уже во времена его молодости. Священник запретил дуэли. С тех пор Начальников назначали. Назначили и нынешнего, когда Чарлик, доживший до глубокой старости, отбыл на тот свет с отказавшим мочевым пузырем. Вполне вероятно, что вода в реке забвения стала не такой чистой, как раньше, зато Чарлик отгулял на славу весь отпущенный ему срок.
Его преемник стремился к тому же. Но он был мозгляком, а не дуэлянтом, и тем более — не хладнокровным убийцей. Поэтому пистолеты легендарного Начальника его нисколько не взволновали. При виде их он не ощутил ровным счетом ничего. Красивые железки, ну и что дальше? Впрочем, из уважения к обер-прокурору (а главное, из уважения к членам Синода) он многозначительно поцокал языком и старательно изобразил восхищение.
Полицмейстер приготовился выслушать привычную смесь поучений и маразматических рассуждений. Вместо этого его буквально ткнули носом в инкрустированную коробку, которую ему удалось достать с большим трудом (проще говоря, он побеседовал «по душам» с владельцем антикварной лавки).
— Где ты их взял? — спросил обер-прокурор хриплым голосом.
— Мои люди конфисковали их у одного придурка.
— Я его знаю?
— Никак нет.
— Что с ним?
— Его уже допросили в участке.
— Ну и?..
— Молчит. Туп как корова. Документов нет. Он не из наших…
Обер-прокурор подскочил бы в кресле, если бы мог.
— Ты хочешь сказать… — начал он зловещим шепотом, задыхаясь от волнения. — Ты хочешь сказать, что в городе появился чужой мужик с пушками и мне об этом ничего не известно?
— Не мужик, а так — пацан…
— Где он сейчас, идиот?
На полицмейстера было жалко смотреть. Он обильно вспотел; лицо покрылось красными пятнами.
— Кажется, на даче…
— Болван, — прошептал старик, обмирая. Он-то помнил, с чего все началось сорок пять лет назад — с появления в городе Валета. Кто знает, может быть, теперь явился какой-нибудь Джокер — и на этот раз по его душу?! Впрочем, еще не поздно. Ему нравилось так думать. — Я хочу его допросить.
— Если он еще жив… — сказал полицмейстер, на всякий случай отодвигаясь: он заметил, как сжались высохшие кулачки обер-прокурора.
* * *
Вернувшись в состояние мужественного равновесия, обер-прокурор дал переодеть себя в бело-золотую рясу и повесить на тощую шею роскошный крест — слишком тяжелый для нее. Но крест был неотъемлемой частью имиджа. Затем юбиляр был пересажен в парадное кресло и доставлен на балкон, с которого открывался вид на центральную площадь города.
Внизу бурлила разноцветная толпа, концентрируясь вокруг бочек с бесплатным пивом. Стены и крыши домов были украшены портретами, флагами и транспарантами. При появлении обер-прокурора кастраты из церковного хора заголосили гимн «Спаситель пришел с запада». Массы подпевали нестройно, но громко.
Бывший священник взирал на охваченных энтузиазмом горожан и чувствовал, что жизнь прожита не зря. Однако кто-то хотел омрачить ее счастливый закат. Кто именно?
Эта назойливая мыслишка крутилась в голове все время, пока мимо балкона маршировали стройные колонны членов Христианского Союза Молодежи и облаченных в белые балахоны «Непорочных дев».
43. «ДОКУМЕНТЫ!»
Еще каких-нибудь шестнадцать часов назад оба пистолета покоились в старых потертых кобурах на поясе человека без имени. Это было все, что он получил в наследство от своего папаши и захотел взять с собой, если не считать содержимого Патронного Ящика и некоторых МЫСЛЕЙ.
Несмотря на свою ограниченность, дикарь понимал, что сильно рискует. В единственной известной ему разновидности рая его не ждали и скорее всего попытаются убить. Это вовсе не казалось ему парадоксом и не вызывало даже слабого внутреннего протеста. Это было естественно, как жизнь среди дикой природы. Он вторгался на территорию чужой стаи. И он не имел ничего против того, чтобы поспорить о правах на нее с местными волками — или ангелочками.
«Не дай тебе бог оказаться там. Но если все-таки окажешься — смотри в оба, — поучал его папаша. — На первом этапе двигайся медленно. Очень медленно. Так медленно, как только сможешь. Тогда у тебя будет время оценить ситуацию. Бывает, что на этом все и заканчивается. Не нарывайся на неприятности; они сами тебя найдут. Второй этап ничтожен по продолжительности, но потерять можно жизнь или здоровье. Если дело дойдет до стрельбы, двигайся быстро. Не позволяй этим свиньям попасть в тебя, мой мальчик…»
Судя по всему, сейчас был первый этап. Дикарь шел медленно. Кое-кому могло показаться — даже лениво. Покачивания бедер были почти непристойными. Сзади это напоминало утрированную походку шлюхи.
Дикарь не выпендривался. Его нарочитая неторопливость имела практический смысл. В каждой фазе движения он был готов к стремительному броску. Руки занимали оптимальное положение; мозг просеивал звуки; затылок и спина превратились в органы шестого чувства…
Ситуация складывалась не в его пользу. Он испытывал легкую клаустрофобию. Лес был прозрачен по сравнению с этим лабиринтом узких коридоров… Незнакомый рельеф. Безлюдные улицы. Глаза за окнами — не в счет. Собаки хоть и были похожи на волков, но не представляли реальной угрозы. Одну шавку, пытавшуюся его укусить, он убил резким ударом кулака по черепу. Немедленного наказания не последовало… Вокруг было слишком много укрытий, нагромождений бревен и камня. И сотни новых запахов — одуряющих, отвратительных, неописуемых, манящих…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
