Все это имеет свои последствия, а если прибавить тот факт, что наша культура заявляет, будто поддерживает и приветствует творческую индивидуальность, художник оказывается в еще более тяжелом положении, когда его и не поддерживают, и винят за вытекающее из этого отсутствие успеха.
2. Отрицание писательства как профессии
Поскольку множество людей приравнивают деньги к ценности и даже добродетели, отрицание писательства как способа заработка (а следовательно, самой возможности обеспечивать себя при помощи писательской деятельности) — это настоящая проблема. Всего несколько десятилетий назад многие писатели могли содержать не только себя, но и семью, создавая тексты нон-фикшн и даже фикшн[60] для «обывательских» и «крафтовых» изданий. (К обывательским относились глянцевые журналы для широкой аудитории, а «крафтовые», получившие название от дешевой грубой бумаги, на которой печатались, содержали в основном произведения в жанрах научной фантастики, мистики, посвященные «истинной вере», «мужской тематике» и т. д).
В последнее время многие журналы, газеты и другие печатные издания сдали позиции, уступив блогам и другим интернет-источникам. В целом я считаю интернет фантастическим изобретением для писателей, о чем мы поговорим в главе 8. Правда, чтобы познать некоторые его преимущества, потребуется время, зато затраты (относительно печатных изданий) гораздо меньше.
Когда печатные площадки исчезают, они уносят с собой не только возможность писателей зарабатывать, но и саму узаконенность нашей профессии. Один из первых вопросов, которые люди задают при знакомстве, — «Чем вы занимаетесь?» (то есть «Чем вы зарабатываете на жизнь?»). И многие, несомненно, думают, что занятия, не приносящие денег, — пустая трата времени. Поэтому они искоса смотрят на всякого, кто посвящает много времени подобному делу.
Сокращение оплачиваемых печатных площадок и рост любительских также поддерживают широко распространенное заблуждение, будто «писать может каждый».
3. Трудности, связанные со временем
В книге «Гении и аутсайдеры» Малкольм Гладуэлл утверждает: требуется 10 000 часов упорных занятий, чтобы в сложном деле достичь мастерства мирового уровня. Это равно примерно трем часам ежедневного труда в течение десяти лет. Но для тех, кто не может или не хочет отнять столько времени от других своих дел, процесс затянется на долгие десятилетия.
Мысль о том, что для достижения высот нужно много времени, способна насторожить любого. Однако в большинстве сфер вы получаете деньги, пока учитесь. Мы, писатели, обычно вынуждены сами платить за обучение, тем самым еще больше снижая правомочность своего занятия в глазах окружающих.
Другая трудность, связанная со временем, заключается в том, что книги, диссертации и другие длинные проекты пишутся месяцами и годами. В интервью Paris Review американский писатель Филип Рот рассказал, что происходит каждый раз, когда он начинает новый роман: «После шести месяцев работы я подчеркиваю красным абзац, предложение, иногда всего одну фразу, которые наполнены жизнью, а затем перепечатываю все выделенные места на одну страницу. Обычно больше одной страницы и не выходит, но я счастлив, что у меня есть начало».
Рот достаточно успешен, чтобы никто не ставил под сомнение его методы, но как отреагируют люди, если вы писали полгода только для того, чтобы получить одну годную к использованию страницу? И как они отреагируют, если вы потратили годы на написание книги без каких-либо гарантий отдачи? (Возможно, вы уже знаете ответы на эти вопросы).
В перфекционистском обществе, которое осуждает истинный творческий процесс, писателю всегда приходится быть настороже.
4. «Роковые заблуждения»
Писатели склонны принимать то, что я называю «роковыми заблуждениями» — ложные толкования о продуктивности и успехе, которые, если их не скорректировать, несут разрушения и способны даже обречь на неудачу. Некоторые из наиболее распространенных я привожу ниже. Обратите внимание, что многие из них сопряжены с максималистским мышлением, психологической травмой и другими симптомами перфекционизма (раздел 2.7). А многие поддерживают существующую в обществе враждебность к творческому процессу.
Не отдавать себя полностью писательству значит распыляться. Во-первых, что такое «отдавать себя полностью»? Вы отказываетесь от всех аспектов жизни в обществе? От материальных удобств? Перестаете мыться?
Во-вторых, в реальном мире, лишенном перфекционизма и мании величия, самоограничения не повышают, а снижают эффективность. Существует большая разница между вычеркиванием из своего графика задач с низким приоритетом и отказом от высокоприоритетных занятий (раздел 1.10).
Где-то рядом находится утверждение, что бедность благородна. В эссе под названием «Соседка» (сборник «Одень свою семью в вельвет и коттон»[61]) Дэвид Седарис пишет: «Спальни были хороши для людей типа моих родителей, но я как человек искусства предпочитал жесткие условия. Бедность придавала моим потугам необходимую видимость подлинности». Многие писатели (и я в том числе!) поначалу поверили в это заблуждение. Однако от него начинаешь освобождаться, когда понимаешь, что бедность не только не имеет ничего общего с благородством, но тормозит работу и снижает продуктивность.
Два пояснения.
Я выступаю против самоограничений, а не бережливости. Бережливость полезна, потому что дарит вам время и свободу (раздел 4.6). Но самоограничения заводят вас слишком далеко.
Я не говорю о людях, которые бедны в силу неподвластных им обстоятельств: хронических заболеваний, ограниченных физических возможностей или трудностей с поиском работы в сложных экономических условиях. Я говорю о тех, кто принимает решения, которые лишают их базовых материальных благ, и о тех, кто думает, будто такое положение вещей приравнивается к добродетели.
Если работа дается вам легко или вы делаете ее с удовольствием, значит, вы делаете что-то не так. Чистый перфекционизм — более того, со временем работа должна даваться легче и приносить больше удовольствия по мере роста вашего мастерства (раздел 5.8).
В 1978 году, когда Джойс Кэрол Оутс[62] давала интервью Paris Review, первый комментарий журналиста был таким: «Давайте для начала разберемся вот с чем: вас часто обвиняют, что вы слишком много пишете». Но в чем обвинять? Разве плодовитость — преступление? Представляю, какую зависть и подобные эмоции нужно испытывать, чтобы прийти к подобной предубежденности. (Оутс ответила, что вопросы продуктивности «не имеют значения»).
