понимаю. Кто-то там ее оставил. Разве теперь узнаешь…
— Наверное, не нужно было тебе показывать… что она электрическая. — Иран коснулась его руки: она чувствовала себя виноватой.
— Нет, — сказал Рик. — Я рад, что знаю правду. — Он помолчал. — Да, я предпочитаю знать…
— Включить стимулятор? Чтобы ты почувствовал себя лучше. Тебе стимулятор всегда помогал больше, чем мне.
— Я в норме. — Рик тряхнул головой: он еще не справился с ударом. — Паук, которого Сострадальный дал недоумку, тоже, наверное, был искусственный. Но неважно. Электрические создания тоже обладают какой-то своей жизнью. Какая бы жалкая она ни была.
— У тебя такой вид, словно ты прошел сто миль, — сказала Иран.
— Трудный был день, и очень длинный.
— Ложись, отдохни.
Словно пораженный громом, он смотрел на нее.
— Значит, все кончилось, да?
Он доверчиво ждал, что она скажет, словно его собственные слова больше ничего не значили.
— Да, кончилось, — сказала она.
— Боже, это было не задание, а марафон, — сказал Рик. — Стоило только начать, а остановиться не было никакой возможности. Меня несло вперед, пока я не покончил с Бейти. И тогда, вдруг, мне нечего было больше делать. И это… — Он помолчал, явно удивленный тем, что собирался сейчас сказать. — Это было хуже всего. Закончив дело, я не мог остановиться, потому что если бы я остановился, то у меня не осталось бы ничего. Да, ты была права сегодня утром. Я всего лишь полицейский, грубый кот с грязными лапами.
— Но я больше так не думаю, — возразила она. — Я так рада, что ты вернулся. Вот и все.
Она поцеловала его, и лицо его прояснилось, почти как перед тем, как Иран обнаружила, что жаба электрическая.
— Ты думаешь, я неправильно поступил? — спросил он. — Что я не должен был делать то, что сделал?
— Нет, не думаю.
— Сострадальный сказал, что это неправильно, но я должен все равно это сделать. Иногда лучше сделать что-то неправильное…
— Это проклятие лежит на нас. О котором говорит Сострадальный.
— Пыль? — спросил он.
— Убийцы, настигшие Сострадального, когда ему было шестнадцать. Которые запретили ему обращать вспять время и воскрешать к жизни мертвое. И теперь он может двигаться только с жизнью, в ту сторону, куда движется жизнь — к смерти. А убийцы бросают камни, да, да, это они. Они его продолжают преследовать. Нас всех, собственно говоря. Это один из них порезал тебе щеку?
— Да, — слабо сказал он.
— Теперь ты ляжешь? Я поставлю стимулятор на «760».
— А что это будет?
— Давно заслуженный покой, — объяснила Иран.
Он с трудом поднялся с тяжелым, непроницаемым лицом, словно он побывал в легионе битв, приходивших и уходивших без конца, многие годы. Потом медленно отправился в спальню.
— Ладно, — сказал он. — Давно заслуженный покой и отдых.
И он растянулся на кровати. С волос и одежды на белые простыни упала серая пыль.
Иран увидела, что нет нужды включать стимулятор. Она нажала кнопку, и окна спальни стали непрозрачными. Серый свет дня исчез.
Минуту спустя Рик уже спал.
Она некоторое время посидела рядом, убедившись, что он не проснется, вдруг, рывком, как иногда по ночам, когда ему снилось что-то страшное. Потом она вернулась на кухню, снова села за стол.
Рядом прыгала и шелестела внутри картонки электрожаба.
«А что она «ест»? Какие могут случиться неполадки?»— подумала Иран. Наверное, искусственных мух, решила она.
Открыв телефонную книгу, она нашла подзаголовок «Электроживотные». Потом набрала номер и, когда ей ответили, спросила:
— Могу я заказать у вас фунт искусственных мух, которые летали и жужжали бы, как настоящие?
— Это для электрочерепахи, мэм?
— Для жабы, — сказала Иран.
— Тогда могу предложить вам разнообразный ассортимент ползающих и летающих насекомых всех видов, включая…
— Мух будет достаточно, — отказалась Иран. — Вы доставите? Я не хочу выходить из дому. Мой муж спит, и я хочу, чтобы он как следует отдохнул.
— Для жабы я порекомендовала бы так же и лужицу с автоматическим наполнением, — посоветовала продавщица. — Если только это не рогатая жаба. В этом случае мы могли бы предложить набор из песка, разноцветной гальки и частиц органического мусора. И если вы собираетесь проводить циклы питания регулярно, то наш робот выполняет регулировку языка жабы. Для жаб это жизненно важно.
— Превосходно, — сказала Иран. — Я хочу, чтобы наша жаба работала идеально. Мой муж очень к ней привязан. — Она дала адрес и повесила трубку.
И, сразу почувствовав себя лучше, сварила и себе чашку черного кофе.
Роберт Сильверберг
ЖИТЬ СНОВА[2]
Посвящается Деймону и Кэт Кнайт.
«Есть успокоение в том, что хотя слабый и может лишить человека жизни, даже сильному не дано забрать у человека смерть: Господь не уступит ему этого права, он не приемлет убогости вечного во плоти, и в этом есть его бессмертие».
Сэр Томас Браун «Религия Медичи».
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ламаистский монастырь одиноко возвышался на плоскогорье, которое раскинулось с той стороны Золотых ворот, которая была ближе к Мейрин Каунти. Чувствуя легкое покалывание в левой икре, Джон Родитис вышел из машины возле небольшой бетонированной площадки и, потянувшись, поглядел на отражающееся в зеркале воды желтое строение, гладкое, без окон, невыразимо святое, как жизнь анахорета. Был на редкость жаркий день. Все четыре дня визита Родитиса в Сан-Франциско стояла необыкновенная жара. Жаркая погода в психологическом аспекте не волновала Родитиса, она лишь закаляла его. Но когда жара являлась не словом, не метафорой, а золотым огненным глазом, смотрящим с неба, ему страшно хотелось включить кондиционер.
У него не было возможности до такой степени менять внешние условия. Пока не было. Ведь нельзя определить границы возможностей человека, в котором сосуществуют несколько личностей.
Родитис махнул в сторону ламаистского монастыря.
— Я надеюсь там попрохладнее, а?
— Может быть, — сказал Чарльз Нойес. — Гуру тебя остудит.
Родитис усмехнулся шутке своего спутника:
— Все еще пользуешься античным слэнгом?
— Не я. Это Кравченко.
Когда Нойес произнес имя личности, которая делила с ним его тело, его улыбка превратилась в гримасу, и он вцепился в полированный парапет, возле которого стоял. Его длинное тело изогнулось. Локти задрожали и прижались к бокам.
— Ненавижу его! Ненавижу! — прохрипел Нойес.
— Сотри его, — предложил Родитис. — Ты же знаешь, я не могу!
— Когда неуправляемая личность угрожает целостности хозяина, она должна быть уничтожена, — резко сказал Родитис. — Если
