Флайер осторожно опускался вниз. Теперь он был достаточно близко, чтобы я мог по достоинству оценить удивительную плавность его контуров. Очертаниями он в точности повторял вишневый лист.
– Я не совсем понял, – вмешался я, – но, полагаю, канаты должны быть невероятно длинными, чтобы флайер мог подняться на нужную высоту и принести хоть какую-нибудь пользу. К тому же есть опасность, что асцианские пентадактили, подобравшись ночью, перережут канаты, и тогда флайеры отнесет прочь.
Женщины-кошки оживились. Еле заметная улыбка тронула их губы.
– Канат нужен только для приземления. Без него нашему флайеру потребовалось бы немалое расстояние для разгона, чтобы благополучно спуститься. Однако, зная, что мы внизу, флайер выбрасывает трос, как утопающий протягивает руку человеку, который вытащит его из воды. Понимаешь ли, он обладает собственным разумом. Не таким, как у Мамиллиана, но созданным по нашему усмотрению, то есть вполне достаточным, чтобы избегать всяческих неприятностей и спускаться к земле, когда от нас поступает соответствующий сигнал.
Нижняя часть флайера была сделана из светонепроницаемого черного металла, а верхняя представляла собой купол, совершенно прозрачный и почти неразличимый для человеческого глаза – вероятно, из того же материала, что и крыша Ботанических Садов. На корме торчал ствол орудия, того же типа, что носил на себе мамонт, на носу – еще одна пушка, в два раза больше кормовой.
Автарх поднес руку ко рту и будто шепнул что-то в ладонь. В куполе флайера появилось отверстие (словно дырка в мыльном пузыре), и к нам спустилась серебристая лесенка, на вид такая тонкая и иллюзорная, будто паутинка.
– Как думаешь, сумеешь подняться? – спросил Автарх.
– Если только руки не откажут.
Он пошел первым, а я позорно потащился следом, волоча раненую ногу. Сиденья внутри флайера представляли собой длинные скамьи, тянувшиеся вдоль корпуса и обитые мехом; но даже этот мех показался мне холоднее, чем лед. Отверстие в куполе за моей спиной уменьшилось, потом исчезло вовсе.
– Здесь внутри сохранится такое же давление, как на поверхности Урса, независимо от того, на какую высоту мы поднимемся. Так что не бойся, не задохнешься.
– К сожалению, я слишком невежествен, чтобы испытывать страх, сьер.
– Хочешь взглянуть на свой бывший базель? Они там, намного правее, но я постараюсь найти их для тебя.
Автарх уселся перед рычагами управления. До тех пор я встречал машины лишь у Тифона, Балдандерса да еще у мастера Гурло в Башне Сообразности. Именно машин, а не удушья, я боялся, но мне удалось подавить свой страх.
– Когда ты спас меня вчера вечером, ты дал понять, что не знал, сражаюсь ли я в твоей армии.
– Я навел справки, пока ты спал. – Это ты приказал нам наступать?
– В каком-то смысле… Я отдал приказ, что повлекло за собой ваше передвижение, но непосредственно с твоим базелем я не имел ничего общего. Ты возмущен моим приказом? Присоединяясь к нам, разве ты не знал, что рано или поздно тебе придется сражаться?
Мы поднимались ввысь или (чего я уже однажды опасался) падали прямо в небо. Но я вспомнил дым, металлический рев трубы, воинов, обращенных свистящими молниями в кровавое тесто, и ужас сменился гневом.
– Я ничего не знал о войне. А много ли ты знаешь о ней? Ты когда-нибудь участвовал в настоящем бою?
Он бросил на меня взгляд через плечо, и его голубые глаза вспыхнули.
– Я принимал участие в тысяче сражений. Ты – это двое в обычном исчислении. А сколькими людьми, по-твоему, исчисляюсь я?
Я ответил ему далеко не сразу.
25. МИЛОСЕРДИЕ АГИИ
Сначала я решил, что нет более страшного зрелища, чем вид нашей армии, растянувшейся на поверхности Урса. Вот она раскинулась перед нами, точно гирлянда, сверкая оружием и доспехами; крылатые анпиелы парили над ней почти на той же высоте, что и мы, кружась и взмывая в потоках утреннего ветра.
Потом перед моим взором предстала совсем уж необычная картина – армия асциан, водянисто-белая и серовато-черная масса, столь же неподвижная, сколь наша казалась текучей, но простиравшаяся до северного горизонта. Я шагнул вперед и вперил в нее изумленный взгляд.
– Могу показать их тебе поближе, – сказал Автарх. – Но ты увидишь только человеческие лица.
Я понял, что он испытывает меня, хоть и не знал – как.
– Что ж, покажи мне их.
Продвигаясь в конном строю шиавони и наблюдая за вводом в бой наших войск, я поражался, насколько беспомощными они выглядели в общей своей массе. Кавалерия накатывала и отступала, точно морская волна, которая обрушивается с сокрушительной силой, а потом подается назад немощной водицей, такой слабой, что не в силах удержать мышиное тельце, горсть песка, зачерпнутую ребенком. Даже сомкнувшие ряды пелтасты с их кристальными щитами смотрелись немногим более грозно, чем игрушечные солдатики на столе. Теперь же я убедился, как мощно выглядят неподвижные порядки противника, прямоугольники с боевыми машинами величиной с крепость, и сотни тысяч солдат, стоящих плечом к плечу.
Но благодаря экрану в центре панели управления я заглянул под забрала их шлемов, и вся эта мощь, вся непреклонность обернулись ужасом. В рядах пехоты были старики и дети, а также люди, показавшиеся мне идиотами. Почти у всех были те изможденные, безумные лица, что я видел накануне, и я вспомнил человека, который выбежал из строя и в предсмертной агонии метнул копье в небо. Я отвернулся от экрана.
Автарх рассмеялся, но сейчас в его смехе не было радости – унылый звук хлопающего на сильном ветру флага.
– Тебе приходилось наблюдать за самоубийством?
– Нет, – ответил я.
– Повезло. А я вот частенько вижу такое, когда слежу за ними. Оружие им выдают лишь прямо перед боем, и очень многие пользуются удобным случаем. Копьеносцы упирают приклады в мягкую землю, а потом стреляют себе в голову. Однажды я видел двух меченосцев – мужчину и женщину, которые заключили соглашение. Они пронзили друг другу животы и принялись считать, размахивая в такт левыми руками. Один… два… три… и упали замертво.
– Кто они такие?
Он бросил на меня странный взгляд.
– Я спросил, кто они, сьер. Знаю, что они – наши враги, живущие на севере в жарких странах и, по слухам, порабощенные Эребусом. Но все же, кто они такие?
– До этого момента я сомневался, что ты знаешь о своем неведении. Это так?
У меня почему-то пересохло в горле.
– Я никогда их раньше не видел до того, как попал в лазарет к Пелеринам. На юге война кажется такой далекой. Он кивнул.
– Мы, автархи, оттеснив их на север, освободили половину территории, которую они захватили, некогда отогнав нас на юг. А кто они, ты узнаешь в свое время… Главное, что ты хочешь это знать. – Он помолчал. – И те и другие могут быть нашими – обе армии, не только южная… Ты бы посоветовал мне взять обе? – Говоря это, он манипулировал рычагами на панели управления; флайер устремился вперед, задрав корму к небу и опустив нос к зеленой земле, будто желая выбросить нас на спорную территорию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
