хрен попадешь. Очень неудачная навеска двери с правым расположением петель не позволяла всунуть в щель правую руку. А с левой стрелял Фролов хреново. Последний натиск плечом, дверь открыта достаточно широко, чтоб протиснуться, и Пётр ввалился в двухручной стойке, готовый отстреливаться.
Он опоздал, Сашу уже съели. Во всяком случае, среди слоёв бумаги, каких-то конструкций и стоек тела Фролов не увидел. Только что-то шебуршало тихонько, подползая к ногам Петра. Только чудо удержало его от выстрела в толстую змею, вырвавшуюся из завалов картона — змея оказалась ногой в ботинке, шевелящейся и шепелявящей что-то непечатное. Максимально тихо поставив пистолет на предохранитель и спрятав его под мышку, Фролов облегченно выдохнул и спросил ногу:
— Ты там весь или только нога?
— Кажись весь. Сними с меня.
— Что снять?
— Не знаю, я попался. Я застрял.
— Ага, я так и понял. Удачно вышло.
— Что удачно?
— Что ты до телефона дотянулся, что я еще не ушел. А то так бы до утренней планерки тут и лежал. Может, к утру бы уже остыл.
— Дурак что ли?! С какого такого я бы остыл?
— Да запросто от голода бы скопытился. Прикинь, без ужина, потом без завтрака, и так до девяти часов. Я бы точно умер. Ладно, начинаю потихоньку поднимать плиты, если больно будет — ори.
Через несколько минут спасённый начальник уже сидел на стуле и давал показания, вернее делился пережитым. Трагедии могло и не быть, но Лузгину по непонятной причине захотелось самолично собрать новый стол. Чтоб утром проводить совещание уже с новым предметом мебели. Инструкция по сборке была, но Александр счел ниже своего достоинства пользоваться шпаргалкой:
— Что я, стол собрать не могу?
— Смог?
— Почти собрал, но в какой-то момент что-то пошло не так. А может буржуйская техника нарочно была поставлена как мина — на неизвлекаемость. Они ж нас так ненавидят, что нарочно дырочки сверлят не в тех местах.
— Ага. Или ты вверх ногами панель прикрутил. Пошли домой, жертва вражеской мебели.
— А может того? Соберем эту тварь? Против нас двоих у него нет шансов.
— По инструкции?
— Да хрен с ним, давай по инструкции!
Через полчаса стол оказался собран. Оказалось, что в комплекте были даже специальные ключики и фигурные отвертки под все шлицы. Такого предположить не мог никто. В сборе черный шершавый стол почему-то напоминал нечто неприличное. Со стороны Лузгина был стол с выемкой под его широкую грудь и два почти полукруглых «крыла», а по центру вперед на четыре метра выдавалась консоль.
— Саш, у тебя тут какой-то хрен моржовый, а не стол.
— Чего это хрен? Нормальный стол, вы тут будете сидеть с двух сторон, ты на конце…
— Сам на конце сиди, а я сбоку буду.
— Мдя, и вправду выглядит как-то фаллически. Ты это… никому не говори, сейчас буклетов на него накидаем, и больше никаких срамных ассоциаций ни у кого не возникнет. Только ты молчи ради бога.
— Молчу. Поехали домой, кресло завтра соберут.
Глава 22
Схема
Забегая вперед, по поводу стола скажем, что то ли никому в голову сравнение с неким органом не пришло, то ли никто не осмелился вслух его высказать. Стол подавлял своей не монументальностью, но респектабельностью. Черное почти настоящее дерево и серый матовый алюминий — такую мебель не производили ни с старом СССР, ни в новой России. В каждой детали чувствовался враждебный и одновременно такой желанный Запад. А потом еще и кресло добавилось — хромированное, на колесиках обтянутое солидным черным кожзаменителем. Короче говоря, всяк зашедший в кабинет начальника железнодорожного цеха мог видеть — цех в горе, им руководят авторитетные пацаны. И кресло собрали без помощи Фролова специально обученные специалисты, которые этих кресел собрали уже штук десять! Так что кресло Лузгину соорудили с первого раза и без инструкции.
На этом новшества не закончились. На первом же совещание поверх нового стола начальник цеха огласил новость — строительство добавочного пути на станции Заводская завершено, путь принят в эксплуатацию. Осталось только подключить его и пару стрелок к маршрутно-релейной централизации. Фролову было приятно это слышать — идея расширить станционный парк путем сбрасывания вдоль путей всякого заводского мусора принадлежала ему. Идея была тем удачнее, что совпала с компанией по сносу старых зданий. А с учетом того, что до Заводской вывозить мусор было в два раза ближе, чем до мусорного полигона, вообще шикарная экономия нарисовалась. Даже удивительно — как служебная записка, написанная от руки на листе некачественной желтоватой бумаги, могла превратиться за неполный год в нечто настоящее и большое — целый железнодорожный путь!
Ложкой дёгтя в бочку хорошего настроения Петра стала безобразная выходка Лузгина, поздравившего лично Фролова с реализацией его проекта и премией в размере должностного оклада. Шипение, вырвавшееся между зубов Большова не слышал только глухой. Кое-кто из числа присутствующих на планерке аж заржал в голос, услышав характерный звук. Сначала Пётр хотел расстроиться, а потом решил, что всем мил не будешь, и не стал переживать по поводу еще одного повода для ненависти заместителя начальника. Сам-то шеф к нему хорошо относится, друзья как-никак, авось прикроет, если что.
— Ты, Пётр, не переживай, что Большов волком на тебя смотрит, он просто завидует. — Объяснил ситуацию Лузгин, когда все остальные разошлись из его кабинета. — У тебя все шансы моё место занять, когда я подрасту. Не этих же дуболомов ставить на руководство. Ни опыта, ни понимания, ни образования. Вот и злятся.
— Да мне пофигу, честно сказать. Главное, чтоб в спину нож не воткнули или кирпич сверху не скинули. Я по производственным мотивам никому глотку рвать не собираюсь. Так что, плюнуть и растереть. Достанет всё, найду другую работу.
— Ты это кончай! Нам грамотные руководители нужны. А ты уже доказал, что можешь и хочешь. Вот еще вопрос — ты в курсе, что наверху решили своим парком обзаводиться.
— В смысле? У нас и так свои вагоны есть.
— Не то. Я про вагоны, которые по путям общего пользования ездят, сырьё возить в своих вагонах будем. Или нашу продукцию вывозить.
— Нашу не надо.
— Что так? Вагоны жалко. Мало того, что в них слябы чугунные летят, того и гляди пол пробьют. Так еще порой прямо из-под разливочной машины чугун в полувагоны кидают, когда чугуновозок не хватает. А там тысяча градусов. И краска горит, и металл отпуск получает. Эдак наши вагоны быстро скукожатся.
— А чужие не жалко, значит.
— Чужие не жалко. И то приходится подпалины на
