Он смотрел на нее с такой нежностью, что Анна невольно покраснела.
— Ты снова на меня так смотришь!
— Как?
— Разглядываешь меня! Когда я читаю, мою посуду или принимаю душ, ты все время на меня смотришь!
— Мне нравится смотреть на тебя, Анна. Это мой дом, но ты — его душа. Без тебя он пуст, и я ничего не могу с этим поделать.
Ей так хотелось произнести эти слова. «Я остаюсь, Грег. Навсегда». Но мысли о Фредерике не давали ей покоя. Сможет ли Грег понять, простить? Она сменила тему.
— Что ты думаешь о работе Фандиты?
— А ты что думаешь?
— Она умнее меня. Я восхищаюсь ее талантом и компетентностью. Но вынуждена признаться, ничего не понимаю в том, чем она занимается.
— Я тоже. Но ей это нравится, и тут ничего не поделаешь.
Анна рассмеялась:
— Вот мы сидим тут, два тупых родителя, а наша дочь занимается тем, чем хочет. Не сомневаюсь, Фандита сделает отличную карьеру и будет зарабатывать кучу денег. А ведь как-то раз она сказала мне: не хочу успеха, потому что успешные люди всегда одиноки. А я… неудивительно, что она меня презирает.
— Не принимай это так близко к сердцу, Анна. Фандита тебя любит. И восхищается тобой. Просто ей трудно выразить свои чувства. Они слишком противоречивы. Дай ей время. Ты в это не веришь, но ей нужны твои поддержка и одобрение. Тебя не так легко любить, Анна.
Она боялась встретиться с ним глазами. Грег рассмеялся и нежно потерся щекой об ее щеку. Кофе, крепкий и сладкий, согревал ее изнутри, и Анна вспомнила, как они вчера сидели за этим же столом втроем с Фандитой и ужинали. Перед приездом матери Фандита переехала к подруге, но объяснила, что это не из-за Анны, просто ей нужна тишина для занятий. Анна не стала выспрашивать, к какой подруге она переехала. Фандита выразила искренние соболезнования по поводу смерти Фредерика, и Анна верила, что та действительно переживает.
— Он был одним из твоих самых близких друзей, мама, — сказала Фандита, словно и не она совсем недавно заявляла, что у Анны нет друзей. Они мирно поговорили о настоящей дружбе и о том, зачем нужны друзья. Когда Фандита ушла, Анна подумала, что, может быть, у них есть шанс помириться. Она, со своей стороны, сделает для этого все возможное.
— Фандита придет вечером на ужин, — радостно сообщил Грег.
— Ты приготовишь? Я не…
— Я все сделаю сам.
Анна кивнула, радуясь, что не надо ничего объяснять. Она не понимала, почему с тех пор как передала ключи от кафе Юханне и пожелала ей удачи, не может заставить себя подойти к плите. Продукты смеялись над ней в пакетах, банках и коробках, словно дразня: «Сделай из нас что-нибудь! Приготовь что хочешь!» Но она не могла. Одна мысль о готовке вызывала воспоминания о смерти Фредерика, и Анне становилось страшно. Во рту чувствовался привкус смерти. Грег ее не расспрашивал, и она была ему за это благодарна. Чуткий и тактичный, он понял: она еще не готова рассказать о том, что ей пришлось пережить.
Да и что рассказывать? Анна и сама до конца не понимала, что произошло. «Гребень Клеопатры». Решать проблемы людей. Потом абсурдный заказ Эльсы Карлстен. Неожиданная смерть ее мужа. Как это произошло? Все указывало на Фредерика. Фредерика, который и мухи не мог обидеть. Фредерика, который всегда мечтал помогать людям. Когда она рассказала Эльсе и Мартину о его самоубийстве, Эльса повторила то, что уже говорила раньше: она видела ангела мести с подушкой в руках, которой «она» задушила Ханса Карлстена. Да, это мог быть Фредерик в женском платье и парике. Но где доказательства? Анна не хотела верить, что это был он. Куда легче было считать, что Эльса сама убила мужа или он умер от инфаркта. Но Фредерик… Нет, эта мысль казалась немыслимой, невероятной…
Конечно, можно убедить себя, что никто из них троих не имел отношения к смерти Ханса Карлстена. Во всем виноваты деньги. Это деньги ослепили ее. Но Анна не могла не принять их. Они подарили ее отцу новую жизнь. Если бы она тогда знала, чем это может кончиться… Но теперь уже поздно. Фредерика не вернуть. В ночных кошмарах она видела себя лежащей в коме, пленницей в теле, которое ее не слушалось, старой и беспомощной. Видела, как умирает, как кожа слезает, обнажая кости и гниющую плоть, видела голый череп, чувствовала запах тления. Страх старости и смерти заставлял ее жить настоящим каждую секунду. Именно поэтому она переживала из-за отца. И согласилась принять деньги Эльсы, не задаваясь вопросом, кто же убийца. Она хотела дать папе возможность уйти достойно. И этот же страх заставил ее прийти той ночью в палату Анны Данелиус и нажать на кнопку.
Потом Анна много раз твердила себе: «Я не хотела! Я не хотела! Я считала его просьбу чудовищной. Я ответила ему „нет“. Сказала, что это невозможно. Я ничего не планировала. Я этого не хотела. Я не считала это убийством, потому что не верила, что первая смерть была насильственной. Я пошла туда, только чтобы посмотреть. Из уважения к женщине, носящей мое имя. Я хотела побороть свой страх. Думала, что это поможет мне примириться с мыслью о старении.
Но когда я пришла туда и увидела ее — Анну, мою тезку… Увидела, что она уже давно мертва… почувствовала этот запах… я перестала собой управлять… Я ничего не сделала. Только нажала на какую-то кнопку. Потом еще раз. Но крошечной паузы в работе аппарата оказалось достаточно. Я этого не знала. Не знала. Я думала, что делаю доброе дело, и что меня простят, если поймают».
Как могла она думать, что все забудется без следа? Разве могла она знать, что все дела, и добрые и злые, имеют последствия? И что цель не оправдывает средства. Теперь-то она это знает и никогда себя не простит. Но в ту минуту на нее нашло какое-то затмение. Словно кто-то другой сделал вместо нее то, на что она никогда бы не решилась. Теперь уже поздно. Только жизнь может простить ее. Жизнь и Грег. И, может быть, Фандита. Или Мари, если они когда-нибудь снова увидятся. Дорогая, чудесная, милая, беззащитная, хрупкая, невинная Мари.
Ей повезло. Она была в кафе одна, когда Мартин Данелиус пришел повторить свою просьбу. Потом под словами «разговор с Анной» все понимали их беседу на похоронах Ханса. Никто ничего не заподозрил. Мартин тоже не вспоминал про тот разговор. Он только выразил соболезнования по поводу смерти Фредерика. Если ему и захочется с кем-то поговорить об этом, то только с Эльсой. Полиция ничего никогда не узнает, потому что Эльсе Карлстен тоже есть что скрывать.
Пока что она в безопасности. И испытывает вину не перед Мартином или Анной, нет. Только перед Фредериком. Это она вызвала цепь событий, которые привели к его гибели. Перед Мари она тоже виновата, потому что та так же сильно горюет по Фредерику, как и сама Анна. Она вспомнила о письме, полученном из Ирландии пару недель назад. Мари написала всю правду о Дэвиде. Анна и предположить не могла, что он жив. Какой же ужас пережила Мари в Рэнвиль-Пойнт, когда он пытался убить ее.
Анне было безумно жаль подругу. Почему та не призналась ей раньше? Анна могла бы ей помочь. Ей стало обидно и горько оттого, что Мари ей не доверяла. Но потом она вспомнила слова Мишель о том, что горечь и обида — чувства бесполезные и бессмысленные. Она тоже не всегда была с Мари искренней, так что не ей осуждать подругу.
Главным утешением для Анны было состояние здоровья отца. В последнем письме он написал, что уже совсем освоился в доме престарелых. Вместе с другими пенсионерами гуляет по утрам и играет в карты после обеда. Пару дней назад они слушали концерт в деревне, а потом ходили в церковь. «Здесь Господь кажется мне щедрым и милостивым», — писал он, а потом сообщал, что собирается пойти на курсы по пользованию Интернетом, чтобы они «могли переписываться по электронной почте». Со здоровьем у него все в порядке: сердце его не беспокоит. Медицинский уход и регулярные осмотры явно пошли ему на пользу. Но больше всего Анну радовало то, что папа обзавелся подругой в лице некой Уллы, которая, как он рассказывал в письмах, всю жизнь проработала в страховой компании. «Самая обычная, очень милая женщина» — характеризовал он ее и добавлял, что в этом нет ничего негативного: ему всегда больше нравились будни, чем праздники. В конце письма он кратко приписал, что Ирис собирается его навестить. Он знал, что Анну поразят слова «Ирис» и «навестит» в одном предложении.
Ирис. После долгих размышлений Анна, как и обещала Мари, позвонила сестре. Сообщила, что собирается вернуться в Амстердам, что хочет попрощаться и кое-что обсудить. Сестра неохотно пригласила ее к себе. Ирис встретила Анну в одежде для верховой езды, потная после скачки. Сидя в машине, Анна разглядывала ее мускулистые ноги, сильные руки и грубое лицо. Ирис совсем не изменилась, хотя они виделись в последний раз лет восемь назад. И снова Анна поразилась тому, как хрупкое и беспомощное создание, над которым тряслись все детство, могло превратиться в эту мужеподобную бабу. Воистину пути Господни неисповедимы. Ирис — лучшее тому подтверждение.
