Тяга к «пижонству» была у Басова необыкновенная, и в связи с этим ему в жизни часто случалось попадать в разные анекдотические ситуации.
Говорят, что однажды во время съемок в Прибалтике кто-то из басовской киногруппы попросился в один из частных домов в местечке, где шли съемки, по, как говорится, небольшой нужде. Вернувшись из «отхожего места», коллега просто места себе не мог найти и звал всех пойти посмотреть это уникальное произведение – роскошный унитаз фирмы «Мейссон». Басов, питавший слабость ко всему исключительному, бросился наверх дома, чтобы хорошенько рассмотреть это чудо иностранной техники. И унитаз его сразил – он был то ли синий, то ли голубой, какой-то особой изысканной формы и производил невероятно благородное впечатление. Басов захотел срочно приобрести его – он пошел к хозяевам дома, в считаные минуты обо всем с ними договорился и выложил за новое приобретение целую кучу денег. «Раритетный» унитаз тщательнейшим образом упаковали и доставили в Москву, где он был спрятан в специальном сундуке и дожидался своего часа, – в то время Басовы ждали получения новой квартиры. Их прежняя, небольшая для разросшейся семьи, квартира на «Мосфильме» уже становилась мала, и Басовы жили в ожидании переезда. А пока, когда к ним еще по старому адресу приходили обычные гости, одним из обязательных домашних аттракционов стала демонстрация унитаза – вновь пришедшим с великой торжественностью и на полном серьезе гордо демонстрировали лежащее на дне сундука чудо иностранной сантехники. Вскоре Басов с домочадцами переехали наконец-то на улицу Горького, и в новой квартире был затеян грандиозный ремонт, во время которого и случилось «несчастье», – рабочие, устанавливавшие знаменитый басовский унитаз, что-то в нем повредили, и пользоваться им уже было невозможно. Басов был в отчаянии и позвонил одному из своих друзей. «Все, – сказал он убитым голосом, – теперь на унитазе можно разве что сидеть, как на стуле, вот только где?» – «А ты поставь его на балкон, выходи, садись и смотри на Кремль», – посоветовал приятель. «Это мысль», – сказал Басов, и, говорят, он так и сделал.
А еще говорят, что Басова в числе других режиссеров должны были однажды наградить орденом, но по стечению обстоятельств – обычному, к слову сказать, для него – незадолго до этого важного события Басов что-то такое совершил. Что-то, что весьма раздосадовало высокое начальство. И в результате решено было Басова примерно наказать – вместо ордена отметить почетным знаком «отличник-кинематографист». Новость быстро долетела до Басова, и поэтому, когда директор студии пригласил его на торжественное вручение правительственных наград в свой кабинет на «Мосфильме», Басов резко ответил: «Я не нумизмат, я значки не коллекционирую, а единственная награда, которую я могу принять от советской власти, – орден Ленина».
Эпилог
Последние годы Басов прежде всего был отцом. Возможно, он хотел доказать, что сможет прожить один и воспитать детей без посторонней помощи. А может быть, он устал пытаться быть счастливым и хотел просто жить – работать в кино, растить детей. Во всяком случае, он все делал с утроенной энергией, и многим даже казалось, что Басов «размножился» – и без того никогда не отличавшийся умением быть незаметным, он заполнил собою все, при каждом удобном случае выступая по радио или в телевизионных передачах. Он без устали снимался в картинах коллег-режиссеров. У него даже спрашивали: «Когда вы успеваете читать все эти сценарии?», на что он вполне серьезно отвечал: «А я их и не читаю». Создавалось впечатление, что он довел процесс съемок до автоматизма – честно делал свою работу и обеспечивал детям достойное существование. А дети росли: Саша метался в поисках жизненного пути, Лиза мечтала стать балериной и поступила в Вагановское училище, и теперь Басов при каждом удобном случае снова отправлялся в Ленинград – навестить дочь, проверить, как она там. У него по-прежнему хватало энергии на все и всех, но, кажется, это был уже другой Басов.
Алевтина Кунгурова, работавшая с ним на картине «Комета» рассказывала:
«Басов меня поразил. По какой-то киношной легенде я представляла себе другого человека – открытого, светлого, искрящегося жизнелюбием и юмором. Он и был таким, но лишь на съемочной площадке, пока снимали эпизоды с его участием, – каждый дубль был почти откровением и маленьким шедевром. А как только свет гас, Басов становился собранным, сдержанным, закрывался – он курил одну сигарету за другой, не выбрасывая первую, прикуривал следующую, и так без конца, тоже было и с кофе – пил чашку за чашкой, всегда просил сделать покрепче. Я никогда не видела его в компаниях – а ведь в «Комете», где играли Рудольф Рудин, Наталья Мартинсон, Валентин Смирнитский, Анатолий Кузнецов, Дмитрий Золотухин, Алена Беляк, Ричард Викторов собрал не только блестящий актерский состав. По негласной режиссерской традиции Викторов, не игравший в своих фильмах сам, иногда приглашал в картину коллег-режиссеров. И поэтому в «Комете» работали Чулюкин, Арсенов, Басов – все добрые старые друзья.
Мы снимали фильм в Ялте, летом, и все герои картины – отдыхающие, приехавшие полюбоваться на редкое явление природы – комету, которая должна была показаться на здешнем небосклоне, а это случалось один раз в несколько веков. И предприимчивый сторож, охранявший после киношников реквизит – построенный специально для съемок корабль, – придумал сдавать эту «жилплощадь» курортникам. В картине было много и смешного, и грустного, и Басов был таким – острым, ироничным на площадке и сдержанным и даже немного отстраненным в минуты отдыха. Владимир Павлович был невероятно пунктуален, сказано быть в восемь на съемках – по нему можно было часы проверять. Но заканчивалась работа, и он исчезал, и никто не знал, где и как он проводит свое свободное время.
В один из его последних съемочных дней на мое имя в группу пришла телеграмма – я должна была срочно возвращаться в Москву, во ВГИК. Представляете себе, что это такое – разгар курортного сезона, в кассы за билетами люди стоят по несколько дней, занимая очередь с ночи. Я была в отчаянии – решалась моя судьба, и вдруг подходит Басов и говорит: «Не тратьте время напрасно, идите собирайтесь, завтра вы улетите со мной». Я оторопела и растерялась – у меня даже в мыслях не было его о чем-то просить, я вообще с ним ни о чем не разговаривала – Басов казался мне таким строгим, что я даже немножко побаивалась его. Но он настоял на своем участии, и мы поехали в Симферополь.
То, что я увидела на вокзале, меня поразило, – конечно, я знала о невероятной популярности Басова, но впервые видела так близко, как она проявляется. Мне казалось, на нас – то есть конечно же на Владимира Павловича – смотрели все: люди улыбались, показывали друг другу на Басова, подходили ближе, чтобы получше его рассмотреть. Басов знал, что он интересен людям, но по тому, как он «закрывался» каким-то внутренним щитом от этого всеобщего обожания, я поняла, что оно его уже утомляет, его мысли были заняты чем-то другим, и свою популярность он скорее просто использовал, нежели стремился в очередной раз искупаться в лучах собственной славы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
