Я же почему философски отношусь к кредитам — потому что верю и надеюсь. Верю в себя и надеюсь на лучшее. Буду себе жить и бороться, а остальное приложится; ведь как в молодости говорится и кажется: дальше — лучше! Вот, в виде иллюстрации, взять моих любимых Роллингов…
Молва сделала их миллионерами еще в середине шестидесятых, в то время как финансовая действительность каждого из них была несравнимо скромнее имиджа. Они уже «Суп из козлиной головы» записали и продали платиновым тиражом, а костлявая рука долговых обязательств все еще нависала над каждым из них… Они ведь, в качестве суперзвезд, просто обязаны были вставлять себе изумрудные зубы и покупать лимузины да особняки, и всяким иным «горячим» способом жить не по карману, расцвечивая настоящее и прожигая будущее. Это при том еще, что их бизнес-менеджеры «забывали» заботиться о своевременных налоговых платежах своих подопечных… У нас в Бабилонском шоу-бизнесе и за меньшее сплавляют по Тиксу с размотанными кишками… В Европе, все таки, мошенникам привольнее живется, безопаснее… А гангстерам дольше и скучнее… Роллинги же добропорядочно судились. Сколько их коллег по Олимпу свалилось в нищету, утратив популярность, а значит, и кредитоспособность? И ведь не хуже их ребята в топах стояли, тот же и Фогерти. Кейт Ричардс — вообще на героине сидел все семидесятые, развались группа — точно окончил бы свои дни на помойке. Это чудо, что они выдержали и выжили, великое и редкое чудо. Думаю, именно так и было: все, что им потребовалось от судьбы — это выдержать характер и выжить, добраться в целости и сохранности до восьмидесятых… И орать свои песни, исполняя на бис старые и неустанно записывая новые. А там уже ребятам повалили серьезные деньги, такие, что позволяли всей пятерке, оптом и в розницу, жить жизнью звезд и мультмиллионеров, без риска переехать на старости лет в картонный шалаш под мостом… И как раз в этот момент, лет десять тому назад, или чуть побольше, сразу же после «Грязной работы», вздумалось Кифу с Миком рассобачиться… Мерзавцы! Никакой ответственности перед музыколюбивым человечеством… Короче, не знаю, на что я надеюсь, на клад, на оклад, или на ослепительное будущее классика современной живописи, но будущего я не боюсь. Уж если отец мой из такой ж…пы вырулил, стал законопослушным налогоплательщиком и владельцем необремененного кредитными обязательствами недвижимого имущества, то мне…
— Але? Да, пап, я только что сам собирался тебе звонить… Мертво в пробке стою, у Южного парка, на полчаса опоздаю, как минимум. Угу… Да ладно, это не принципиально, я не сказать чтобы и голоден… Что-нибудь купить? Какие именно «лайт», я же в табаках да сигаретах не разбираюсь? Хорошо. С кем? Понял, тогда ждите.
Договорились с отцом встретиться, он меня в гости пригласил, да вот стою в пробке, ни туда и ни сюда не дернуться. Плеер осточертел, послушаю тишину, мысли в порядок соберу. В очередной раз омолодил я домашний компьютер, придал ему больше сил и памяти, соответственно — и живопись моя веселее пошла! От «плоских» картин я почти полностью оторвался, разве что декоративные узоры двухмерными делаю, или проекции невозможных фигур, по типу Эшеровских, а так — в «трехмерники» перешел. «Трехмерник» — это мною же выдуманный термин для художников нового направления в компьютерной живописи, единственным представителем которого я и предстаю перед благодарными зрителями… Зритель тоже пока один-единственный, и тоже я. Трехмерная компьютерная живопись в моем представлении отличается от скульптуры, хотя я и не определился до конца — чем именно. Но для себя — отличаю, и пишу как хочу, а хочу я трехмерную живопись. Что меня по-настоящему гложет — это статичность моих трехмерных картин. Они и в статике далеко не совершенны, однако, теоретически, в них можно бы дополнительно впрыснуть идей и таланта, подшлифовать, доработать, но… Я и впрыскиваю и шлифую, безусловно, и даже достигаю заметного для себя прогресса… Сделал шаг — делай следующий: почему бы не придать произведению искусства — истинной динамики, подлинного движения? Вместо одного запечатленного мгновения сотворить этакий блочок, мгновений этак на сотен пять-шесть, или даже восемь-десять, считая по двадцать четыре мгновения на секунду? Это отнюдь не будет рисованный мультик, да и на фиг он мне сдался, представитель совсем иного, постороннего для меня искусства? Движение в картине было бы логично. Представьте себе неоминиатюру: ворона кружится в воздухе, приземляется и начинает клевать добычу.
Приходит художник… даже три художника: реалист, импрессионист и абстракционист, начинают рисовать с натуры. Могут ли в результате получиться три отдельных произведения искусства? Почему нет? Но там сбоку присоседился скульптор-ваятель и тоже вдохновился клюющей вороной и сделал этюд, и выбил потом в пятиметровой глыбе трехмерный ансамбль: «Ворона и яблочный огрызок». Имеет право на существование? Имеет. Почему тогда и моему искусству не быть, если двухмерное изображение законно, трехмерное материальное — возможно, импрессионизм — да, реализм — да, абстракционизм — ура! а как же трехмерное виртуальное? А трехмерное виртуальное, но уже не простое, а написанное на небольшом лоскутке Времени? Нет, последнее пока исключено. Почему? Потому что мой компьютер слишком для этого слаб. Сделайте его в тысячу раз мощнее, быстрее, — тогда, быть может, я сумею раскатать мой замысел мгновений на сто, на двести… лишь бы моих собственных сил и талантов на него достало… Если же исходить из реальности, как это делаю я в своем домашнем кабинете, то дай мне Бог поймать хотя бы одно волшебное мгновение, достойное моего будущего Города…
— Девушка, мне блок вон тех, синеньких… Нет, синеньких «лайт»… Угу… Что? Как??? Эта великолепнейшая из всех на свете одноразовых китайских зажигалок?.. В подарок?.. Мне, одному?.. Непостижимо. Впрочем, возьму, спасибо.
В этот день, в гостях у отца, я познакомился, наконец, с легендарным Яном Яблонски, о котором папахен обязательно упоминал при каждой нашей встрече. Не специально разговоры заводил, а просто к слову, видать, приходилось. Да оно и не удивительно, ведь отец живет практически одной своей работой, личной жизни у него нет, по крайней мере, регулярной, «оседлой», никаких хобби, вроде моей живописи, я за ним не знаю и никогда не знал, пить он не пьет, действительно завязал… Вот он и упоминает при мне периодически: Яблонский то, Яблонский это… Забавный старикан оказался: маленький такой, важный, как бы надутый — чисто воробей на асфальте. Папаша его зовет на ты, а он папашу на вы. Отличный получился треугольник: с отцом я на ты, с Яблонским на вы, а у них — помесь, одностороннее тыкание-выкание. Ненужное, казалось бы, чванство со стороны отца, но если их обоих устраивает — мое какое дело? Все талдычат про индексы и тенденции, так увлеченно, что даже и мне интересно становилось в иные моменты. Где-то с конца зимы, с августа, — как они мне рассказали, — у них дела с мертвой точки сдвинулись и теперь они воображают себя этакими стратегами в отечественной экономике и в мировых финансах. Это простительная слабость, пусть спорят и рядят, сколько влезет, лишь бы про кухонную плиту не забывали, и про святое обеденное время.
— Папа, сейчас подгорит.
— Да? Ой… Так. Все на кухню, еда поспела, там продолжим. — Отец нынче не только главный командир, но и повар: разогревает в духовке купленное готовое, — так называемые блюда-заморозки, для этого — недюжинное, видать, мастерство требуется… Я поинтересовался насчет микроволновки, но он как-то так вяло уклонился от ответа, мол, бутерброды с сыром туда сует, а разогревает исключительно в духовке. Дело хозяйское.
Сидим, обедаем, форточка настежь, но все равно легкий дым обволакивает холостяцкое жилище. Обстановка супермужская: полимерная скатерть, вся в лихих порезах, бифштексы с подгоревшей картошкой по тарелкам, а оливки, маринованный лук и салат из капусты — прямо в откупоренных баночках, цепляй на вилку и жуй. Кетчуп в бутылочках, горчица в тюбиках. Сок, томатный и апельсиновый, тоже прямо в бумажных пакетах на столе стоит. Видела бы Ши нашу суровую неприхотливость… Но она не видит, а нас все устраивает.
Рассказал я им недавнюю историю с компроматом, не называя имен, повеселить решил, так они сразу в стойку: скажи, да скажи название фирмы! Выдал под большим секретом, чего раньше со мной никогда не случалось. Выдал и немедленно об этом пожалел: Яблонский из-за стола и в гостиную, к телефону, чего-то выяснять, вернулся — разочарованный, аж розовый весь: «МегаПолис», оказывается, ЗАО, закрытое акционерное общество…
— Ну и что? — это я удивился, — какая, мол, разница? Такая, — отвечают, — что ЗАО в биржевом листинге не стоят, в открытых торгах не участвует, их бумагами не спекульнуть. А история, что я им под секретом рассказал — называется инсайдерской информацией. Владеющие любыми тайными новостями об эмитентах и их высшем руководстве — имеют повышенные шансы на успешную биржевую игру, поэтому инсайдерская информация — мечта каждого брокера и основание для судебного преследования лиц, попытавшихся ею воспользоваться. Логично. Когда все мы подуспокоились и приступили к чае– кофепитию, мне пришлось устроить им небольшую гражданскую казнь: как же так? — говорю, — не успел я рот захлопнуть, предупредив о совершенной секретности инфы, как вы уже помчались разносить ее, с помощью телефона, по всему свету??? Устыдились отцы, особенно Яблонски, но Яблонски клятвенно уверил, весь в покаянном поту, что он только спросил, никого и ни во что не посвящая, какая форма собственности у данной страховой компании. И не только у нее, а что он еще два названия пристегнул в вопросе, чтобы совсем чисто было…
