нашей жизни гласности. То есть его не надо навязывать. Но и конспирации тоже никакой. Слух, передаваемый из уст в уста, покрытое туманом, неафишируемое братство – всё это гораздо привлекательнее резво внушаемых догм самой спасительной истины. Потому что внушаемой истине внемлют, а после спрашивают: «Кто это сказал? Разве он святой?» – Тарарам призывно поднял рюмку. – И самое главное, навязывая кому-то что-то, даже штаны голому, мы становимся мудозвонами, влезающими в чужие дела. А хуже этого – только поданная к столу селёдка с ананасами. Говорить надо лишь с теми, кто пришёл сам, пришёл, ведомый беспокойством сердца, узревшего порчу мира – мир должен быть светел, а он тёмен, должен дарить любовь и радость осмысленной жизни, а он ссыт тебе в глаза и говорит, что это нектар богов. Словом, нужна встречная работа души – пусть люди сами потянутся к новому закону. Тогда он победит.
– Думаю, у многих бы перевернулась жизнь, дай им возможность прочесть то, что на этих страницах. – Егор, чуть расплескав содержимое, указал рюмкой на лежащие с краю стола листы бумаги. – Я испытал это на себе.
– Без встречной жажды это случится ненадолго. Пройдёт день-два, неделя или месяц – их жизнь перевернётся вновь. – Буднично, совсем не так, как виделось Егору, они выпили, закусили малосольным огурцом, и Тарарам продолжил: – Люди разучились оставаться верными обретённым принципам. Они каждый день ждут чего-то, что придёт на смену тому, чем они восхищались вчера. Чехарда идей и мнений принята за правило. Новизна уже составляет едва ли не главную часть потребительской стоимости товара, теперь новизна определяет и ликвидность идей. Это называется «следовать духу времени».
«Снова говорильня, – подумал Егор. – А когда же будет действие – большое, захватывающее, страшное?» Хотелось действия – чесались руки. На всякий случай он спросил:
– Значит, побоища не будет?
– Нет. А если и будет, то не сейчас.
Егор положил себе на тарелку баклажанов и ломтик сайры из банки – с самого утра он был так увлечён расшифровкой диктофонной записи, что забыл пообедать.
– Бог навстречу… – Егор разочарованно махнул рукой и налил по второй. – Веди нас в новый мир так, как считаешь нужным. Теперь мы, как утята за утицей, пойдём за тобой куда угодно. Я думаю, даже глухой охранник готов ради тебя устав нарушить и оставить пост.
Чокнулись, и Тарарам слабо улыбнулся – впервые с того момента, как пришёл Егор.
– И всё-таки, – орудуя в тарелке коркой хлеба, вернулся к началу разговора Егор, – как-то же нужно возвестить, что общий долг уже нагрянул. Что он изречён, и всякий жаждущий может припасть к скрижалям. Спокойно возвестить – неназойливо, но определённо.
– Пожалуй, нужно, – согласился Тарарам. – Ты ведь, дружок, мою речь набил, и она у тебя на флешке, верно? Может, в блоге у записного умника подвесить её в качестве коммента в рамках какой-нибудь подходящей полемики, как анонимный документ, как шило в жопе, как нонсенс, как образчик извращённой мысли, наконец? В таком, знаешь, популярном блоге, с большой подпиской, чтобы волны покатились. Типа, появились новые трихины… – Рома задумался и помрачнел. – Надо бы сейчас сорваться с места и уехать. Поколесить на двух машинах по стране. Я как раз сегодня из «Незабудки» уволился, последнюю спам-рекламу отправлю и – свободен… Во время этих первых волн хорошо бы исчезнуть, выйти из фокуса. Стражи бублимира не дремлют. Мне кажется, мы уже в опасности. Ещё толком не начав, не обозначив границы той капсулы, за которой бублимира больше нет, мы уже вызвали раздражение в этом студне… Странное чувство.
Посмотрев внимательно на Тарарама, Егор сообразил, что в своём возбуждении, в своей радостной эйфории не заметил, как осунулось, посерело его лицо и уныло опали плечи.
– Ты не оправился ещё после вчерашнего кульбита. У меня, знаешь, до сих пор локоть болит. А ты… Тебя так плющило, что ты чуть ключ мне не перекусил…
– Не в этом дело, – скривил в досаде губы Тарарам. – Не в припадке. Я чувствую, что здесь сыро, темно и полно огромных пиявок. А там, в том мире я этого не чувствовал. Потому что пиявок там нет. Может ведь такое быть? Я чуть не ушёл туда. Я понимал, что ухожу, и хотел этого… Если бы вы меня оттуда не выдернули, я бы ушёл совсем, до конца. Ещё бы немного – и ушёл. Зачем вы меня выдернули?
У Егора вилка с баклажаном застыла возле рта – такого оборота он никак не ожидал.
3
Катенька была готова бросить всё и мчать за Ромой на край света, в полярные льды, к морскому царю в батискафе на дно пучины, прямиком к махатмам в Беловодье. «Тарарамушка, – то и дело повторяла она про себя, – милый…» Отправиться маленьким караваном на двух машинах по стране – отлично! Тем более что и бросать в конце каникулярного июля было нечего. Это Катеньку немного расстраивало. Ведь её, исполненную любви и жертвенности, не задержала бы никакая преграда, явись она как снег на голову. Должно быть, обязательно должно быть в беззаветном поступке любви какое-то преодоление. Без него – нельзя, без него, если угодно, – просто неприлично. Однако в действительности преграды не было. Хоть пропадай. Но Катенька была готова смириться даже с этим – что делать, раз уж так устроил Бог.
Впрочем… Душ Ставрогина – вот что станет её преодолением. Она уедет, так и не испытав свои желания. Отложит на потом чудовищный соблазн. Тем более что и с желаниями складывалось не очень… Больше всего сейчас Катенька хотела, чтобы Рома был с ней. Но, во-первых, по непогрешимым Роминым понятиям это означало «граблями под себя», что сильно порицалось, а во-вторых, он и так был с ней. Полностью. Полней и ближе даже замужем нельзя. «Тарарамушка, – вновь переживала она эту полноту и близость, – милый…» Кроме того, после исполнения желания следовал болезненный приступ, а это было некрасиво, что совершенно не вязалось с Катенькиным чувством стиля. Да, решено, душ Ставрогина – вот её преодоление.
Решение своё Катенька изложила Роме, и тот с пониманием её жертвенность одобрил. Теперь, довольная устройством дела и соблюдённым порядком вещей, она ехала на встречу с Настей, чтобы составить список необходимых покупок в дорогу и безотлагательно эти покупки совершить.
По предварительным соображениям список выходил большой. Хорошо, хоть часть вещей, необходимых в кочевом обиходе, оказалась в наличии и под рукой. Скажем, двухместная палатка (без палаток – никак) была у Тарарама. Её Катенька решила уступить Насте с Егором, потому что у своих родителей собиралась взять отличную трёхместную палатку
